– Вы не скажете, здесь у кого-нибудь есть домашний телефон?

– А как же, в деревне целых два телефона. Один в деревенском комитете, а другой – у госпожи Мяо. Ее муж вот уже пять или шесть лет в Америке. Какая счастливая – иметь телефон прямо дома!

– Спасибо. Мы воспользуемся ее телефоном.

– Только вам придется заплатить. Наши деревенские тоже пользуются ее телефоном, чтобы поговорить со своими родственниками, что живут за океаном. А когда люди звонят домой из-за границы, то сперва разговаривают с Мяо.

– Прямо тебе переговорный пункт в Шанхае! – поразился Юй. – Вы думаете, Вэнь тоже пользовалась телефоном Мяо?

– А как же, в деревне все им пользуются.

Юй повернулся к Чжао и вопросительно посмотрел на него.

– Извините, – смущенно сказал Чжао. – Я ничего об этом не знал.

5

Наконец ворота открылись.

Появилась группа пассажиров первого класса, по большей части иностранцы. Среди них старший инспектор Чэнь увидел молодую женщину в кремовом блейзере и таких же брюках. Она была высокой, стройной, с рассыпавшимися по плечам белокурыми волосами и голубыми глазами. Он сразу ее узнал, хотя она немного отличалась от той женщины на фото, видно, снимок был сделан несколькими годами раньше. В ее походке и во всей осанке бросались в глаза достоинство и грация, свойственные старшим сотрудницам шанхайских фирм с участием иностранного капитала, которых приходилось встречать Чэню.

– Инспектор Кэтрин Рон?

– Да?

– Я Чэнь Цао, старший инспектор управления полиции Шанхая. Рад приветствовать вас от имени ваших китайских коллег. Нам предстоит работать вместе.

– Старший инспектор Чэнь? – переспросила она по-китайски. – Чэнь тунчжи? [3]

– Ах да, вы же говорите на китайском!

– К сожалению, не очень хорошо. – Она снова перешла на английский. – Очень рада, что вы говорите по-английски.

– Добро пожаловать в Шанхай.

– Спасибо, старший инспектор.

– Пойдемте получим ваш багаж.

К таможне уже выстроилась длинная очередь пассажиров с документами, паспортами и ручками наготове. В зале ожидания сразу стало шумно и тесно.

– Насчет таможенных формальностей не беспокойтесь, – сказал Чэнь. – Вы для нас почетная гостья из Америки.

Он провел ее через другие двери, по дороге кивнув нескольким офицерам в форме. Один из них мельком посмотрел ее паспорт, сделал в нем короткую отметку и пригласил ее пройти внутрь.

Они вышли на улицу с тележкой, на которой стояли ее вещи, и направились к стоянке такси перед огромной рекламой кока-колы на китайском. Очередь на такси была небольшой.

– Предлагаю побеседовать в вашей гостинице «Мир» на набережной Вайтань. Извините, придется взять такси. Машину управления я отослал из-за задержки рейса.

– Ничего страшного. Вон уже идет свободное такси. Перед ними остановился маленький «сяди». Он хотел дождаться «дачжуна», изготовленного на совместном предприятии шанхайского автозавода и «Фольксвагена», который был более вместительным и комфортабельным, но Рон уже сообщила водителю название своего отеля.

В «сяли» практически не было места для багажа. Рон положила свой чемодан на переднее сиденье, а объемистую сумку – рядом с собой на заднем диване, так что Чэнь втиснулся туда уже с трудом, а ей даже пришлось поджать ноги. Кондиционер не работал. Он опустил окно, но прохладнее не стало. Вытерев пот со лба, она стянула с себя жакет и осталась в легком топе. Тут их подбросило на ухабе, и они с Чэнем соприкоснулись плечами, отчего тот крайне смутился.

За территорией аэропорта машины двигались плотным потоком. Водитель то и дело сворачивал с дороги, объезжая заграждения вокруг перестраивающейся подземки. На перекрестке улиц Еньаньлу и Цзяннинлу они застряли в пробке.

– Сколько времени продолжался ваш полет? – спросил Чэнь, чтобы завести разговор.

– Больше суток.

– Ого! Долгое путешествие.

– Мне пришлось делать несколько пересадок. Из Сент-Луиса до Сан-Франциско, потом до Токио и наконец в Шанхай.

– Но ведь самолеты Восточно-Китайской авиалинии летают прямо из Сан-Франциско до Шанхая.

– Я знаю, но мне покупала билет мама. Она признает только американские авиакомпании и настояла на этом из соображений безопасности.

– Понимаю. Все… – Он оборвал себя. Все американское предпочтительно, хотел он сказать. – Разве вы работаете не в Вашингтоне?

– Там находится наша штаб-квартира, а я работаю в региональном отделении, в Сент-Луисе. И там же живут мои родители.

– Сент-Луис – это город, где родился Элиот. А Вашингтонский университет был основан его дедом.

– Да, да! В университете даже есть Элиот-Холл. Вы меня поражаете, старший инспектор Чэнь.

– Дело в том, что мне приходилось переводить некоторые стихи Элиота, – сказал он, спокойно воспринимая ее изумление. – А вообще-то не все китайские полицейские такие, какими их изображают в американских боевиках: мы интересуемся не только боевыми искусствами и курицей «гунбао» [4].

– Это всего лишь голливудские штампы. А я вот изучала китайский, старший инспектор Чэнь.

– Я просто пошутил. – Чэнь досадовал на себя, что так ревностно стал защищать китайскую полицию. Неужели на него так подействовали инструкции Ли? Он пожал плечами, снова случайно коснувшись девушки. – Скажу вам по секрету, что я и сам готовлю курицу «гунбао».

– С удовольствием попробовала бы.

Улыбнувшись, он сменил тему:

– Ну, какое у вас впечатление от Шанхая? Если не ошибаюсь, вы впервые сюда приехали?

– Да, но я наслышана о нем. Как будто сон превратился в явь! Эти улицы, здания, люди и даже уличное движение – все, все кажется мне поразительно знакомым. О, смотрите! – воскликнула она, когда машина двигалась по улице Сычуаньлу. – Это же «Большой мир»! У меня есть почтовая открытка с его изображением.

– Да, это очень известный центр развлечений. Там можно провести целый день – слушать разные местные оперы, не говоря уже о караоке, танцах, можно заниматься гимнастикой, поиграть в разные компьютерные игры. А рядом, на улице Юньнаньлу – улице гурманов, как ее называют, – продают самую разную китайскую еду. Целая улица закусочных и ресторанов.

– О, китайская кухня мне очень нравится!

Такси свернуло на набережную Вайтань. В игре неоновых огней цвет ее глаз показался ему не совсем голубым, он увидел в них зеленоватые искорки. Лазурь, подумал он. И дело тут не просто в оттенках цвета. Ему вспомнились старинные стихи: «Моря лазурь переходит в голубизну рощи тутовника». Здесь намек на изменчивость мира, который ведет к грустному заключению о невозвратимости мгновения.

Слева от них громоздились высокие здания из бетона, облицованные мраморными и гранитными плитами. Затем появилось легендарное здание Гонконгско-Шанхайского банка, по-прежнему охраняемое бронзовыми львами, ставшими свидетелями многочисленной смены его владельцев. Рядом с ним звучно отбивали время большие часы на здании таможни.

– Вон то здание с мраморным фасадом и с пирамидальной башенкой на углу улицы Нанкинлу – гостиница «Мир». Раньше она называлась «Китай»; ее владелец заработал миллионы на торговле наркотиками. После 1949 года городское правительство изменило ее название. Несмотря на солидный возраст, гостиница сохраняет свою репутацию одного из лучших отелей Шанхая…

Такси остановилось перед входом в гостиницу, и Чэнь не успел закончить свои объяснения, но не огорчился. У него создалось впечатление, что американка слушает его больше из вежливости. К ним вышел носильщик в красной форме и придержал дверь для американки. Служащий, очевидно, принял Чэня за ее переводчика и все внимание сосредоточил на ней. Чэнь заметил это с горькой усмешкой, помогая грузить ее багаж на гостиничную тележку.

В вестибюль доносились звуки джаза. Маленький оркестр, состоявший из пожилых музыкантов, играл у бара, расположенного в дальнем конце холла, навевая старыми мелодиями ностальгию о прошлом. Этот оркестр был очень популярным и упоминался в газетах как одна из достопримечательностей набережной Вайтань.