Солнце светило в окна. Голубое небо без облаков казалось, бескрайним, как затянувшееся одиночество Марго. Она иногда вспоминала Егора Сергеевича и жалела его и себя, а заодно и Алексашку, и сына. Ребенок подрос, она хотела уже выходить на работу, а перед этим лучше всего – привести себя в боевую готовность.

Марго решила пойти и позагорать на пляже, благо он рядом. Надела она купальник, легкий халат, сланцы; посадила сына в летнюю коляску и пошла с ним на пляж, по своей обычной прогулочной дороге. Навстречу ей шел по дороге сам Алексашка! Она решила, что ей это померещилось, и попыталась пройти мимо него, но он остановился, перекрывая ей дорогу.

– Здравствуй, Марго!

– Привет, пропавший! Откуда и куда?

– Дай на сына посмотреть.

– Смотри. Тебя ищут или выпустили?

– Зачем вопросы? Я здесь, вот, деньги возьми, честные можно сказать; я помог матери, сделать новый гарнитур с антикварным уклоном, теперь могу тебе отдать их на жизнь.

– А я возьму.

– И бери все, я ушел, – и он резко, развернувшись, исчез в боковой аллее.

Идти на пляж с большой суммой денег ей расхотелось, она пошла к дому, положить их, куда подальше.

На скамейке, у подъезда сидел Петр Петрович.

– Марго, слухи ходят, что твой муж вернулся. Как его найти? Сюда он не приходит.

– Я его с прошлого года не видела.

– А у нас другие сведения, есть сообщения, что его видели в городе. Объявился брат родной Егора Сергеевича, и пытается найти убийцу брата. А похожи они!

– Я ничем вам не могу помочь.

– Зря. Я надеялся на вас. Про брата Егора Сергеевича не хотите узнать? Он жил за рубежом много лет, а тут приехал, вернулся и копает. Нам дали месяц срока на поиск убийцы, а я и так знаю, что убил Егора Сергеевича ваш муж, Алексашка, а Прохор Степанович его скинул, с крыши, для инсценировки убийства. А мне нужна новая машина.

– В огороде бузина, а деньгами возьмете за свободу Алексашки? А заезжему брату скажите, что было самоубийство чистой воды, ведь кроме вас да меня, никто всю картину убийства не знает. Вы сами догадались, а я видела. Если честно, то Алексашки я впервые за последний год, увидела десять минут назад, он мне деньги дал на ребенка. Могу деньги вам отдать.

– Раскололась, где Алексашка сейчас живет?

– Он мне ни слова не сказал о себе, дал деньги и исчез в зарослях.

– Деньги у ребенка отбирать не буду, тебе тяжело пришлось, я это знаю. Красивая ты баба, я вот о чем подумал, если брат Егора Сергеевича тебя увидит, то твой Алексашка его из ревности пришьет!

– Если честно, то Инесса Евгеньевна мне говорила, что Алексашка жил год в тайге, у знахарки, и теперь он не умеет метать нож, она у него нож забрала.

– Значит, знахарка лесная с него порчу сняла? Коряво. А если по-хорошему, то Алексашку и Прохора Степановича надо сдать, но улик нет и нож у знахарки, так и сказать брату Егора Сергеевича? Так тогда еще что-нибудь произойдет, а мне кого-нибудь надо выдать брату, а выдам я тебя, Марго.

– Это еще как?

– Скажу брату, что Егор Сергеевич из-за любви к тебе упал с крыши, что у него крыша поехала, и он не справился с любовью.

– Так его брат меня прибьет!

– А ты хочешь, чтобы на мне это дело вечность висело? – закурил Петр Петрович, глядя пристально на Марго.

– А про нож вы как узнали?

– Это все ерунда, человека нет – проблема есть, а надо подвести черту под этим делом. Так я тебя познакомлю с братом иностранцем?

– От Алексашки отстанете? Знакомьте, если это вам поможет.

– Да, но ты должна выглядеть так, что иностранный брат смог бы поверить, что из-за тебя у мужиков крыша едет.

– Кто бы с ребенком посидел, а я бы занялась своей внешностью.

– Найми няню, не мне тебя учить, значит так, через неделю к тебе придет брат Егора Сергеевича, произведи на него впечатление.

Марго рьяно взялась за свою внешность, няня сидела с ребенком, а она приводила себя в порядок.

Через неделю Петр Петрович привел второго брата:

– Самсон Сергеевич, вот это и есть Марго, в которую был влюблен ваш брат, больше мне добавить нечего, – сказал, пропуская в квартиру Марго Самсона Сергеевича, а сам закрыл за собой дверь.

– Здравствуйте, Марго! Так это из-за вас мой брат покончил с жизнью? Да, вы действительно красивы! Но жизнь – дороже. Что ж вы его довели до такой степени?

– Знаете, Самсон Сергеевич, трудно мне все это вспоминать, а Егор Сергеевич меня действительно любил.

– Да я и сам готов в вас влюбиться, от вас идут флюиды любви и совершенства!

– А, что мешает?

– Не хочется с крыши падать.

– Не лазьте, не сорветесь!

– Марго, вы сказали хорошую мысль! Мой брат просто сорвался с крыши! Наверно сидел на вашей крыше и смотрел на луну, да и сорвался, он еще в детстве был лунатиком, на луну реагировал! Тьфу. Гора с плеч! – воскликнул Самсон Сергеевич, вставая с кресла, и медленно уходя к выходу.

Марго закрыла за ним дверь и плюхнулась в то же кресло.

Вскоре появился Петр Петрович.

– Марго, спасибо! Самсон Сергеевич закрыл дело о гибели брата Егора Сергеевича, сказал, что тот был лунатиком с детства. Я не ожидал от вас такого ума! Самому в вас влюбиться? Но лучше не буду, все, прощайте!

Самсон Сергеевич заехал на дачу к своему дяде, Кириллу Николаевичу, посмотрел на дачу, оставшуюся от брата Егора Сергеевича, дольше всего он рассматривал янтарную мебель, от янтарных часов он просто не мог оторвать глаз. Они его притягивали, их действие на него с каждой минутой усиливалось. Вдруг, ему показалось, что если он задержится в этой комнате, хоть на секунду, то исчезнет в пространстве времени, уйдет в эти часы, как в неизбежность. Он резко вскочил со стула, на котором сидел и бросился к выходу, ему показалось, что ножки стула разъехались, но посмотреть на стул у него не хватило храбрости, сильным движением он закрыл дверь в мистическую комнату.

Медленно побрел Самсон Сергеевич к Кириллу Николаевичу.

– Дядька Кирилл, что за часы находятся в янтарной комнате?

– Что, племянник, они тебе сильно понравились? Да, часы еще те.

– А это не они довели до самоубийства Егора?

– Чем черт не шутит, я сам не захожу в эти гранатные комнаты.

– А зачем они тебе нужны? Продадим?

– Самсон, да кто купит? Стоит гранатовая мебель дорого, часы так точно с восемнадцатого века сохранились, цены им нет, за границу увести не дадут, в кармане не провезешь.

– В кармане нельзя, но в контейнере можно.

– Ты их еще в порошок преврати и провези в цилиндре, размером в пятьдесят грамм.

– Не шути, дядька, я серьезно говорю. Часы мистические, мне так страшно рядом с ними стало, что поджилки затряслись, еле ноги из комнаты унес.

– Верю. Сам боюсь до чертиков этих часов.

– Что делать будем с наследством Егора, надо ему было коллекционировать такую чертовщину мистическую!

– Пусть стоит, там, где стоит. Не мешает.

– А ты в гостиницу поставь, три комнаты можешь украсить этой мебелью, цены заломить, за страх!

– Этого еще не хватало! Потом в гостиницу никто не пойдет жить.

– Вот попали! Должен же быть выход из этой ситуации!

К ним подошла Стрекоза:

– Обед готов, прошу к столу.

– Марго, принеси нам еду сюда, в холл, лень в столовую идти, – отозвался Кирилл Николаевич, – у нас с племянником серьезный разговор.

Стрекоза посмотрела на Самсона Сергеевича, уловила его сходство с Егором Сергеевичем и пошла за едой, с трудом вспоминая, что Самсон ее первая любовь.

– Красивая у тебя кухарка! – воскликнул ей вслед Самсон Сергеевич.

– Да она мне чуть ребенка не родила, да не получилось, сорвалось, нет у меня наследников.

– А я, чем не наследник?

– Ты, Самсон косвенный наследник.

– Это еще посмотреть надо, чья эта дача теперь: моя или твоя?

– Эх, Самсон, прав ты, тысячу раз прав, но я к этой даче привязался, а тебе она чужая.

– Верно, я не изверг, прогонять родного дядьку не буду, я только хочу всех нас избавить от янтарных часов.