Митрофан Машков в 1941 году ушел на фронт. В маленьком деревянном домике во 2-м Церковном переулке, ныне Стрелецком, что в Марьиной Роще, он оставил мать, Агафью Никифоровну, и жену, Анисью, с двумя совсем маленькими сыновьями, Борисом и Николаем. В 1945-м Митрофан вернулся с войны. Стал работать возчиком. Тут приехал к ним из Мордовии его брат, Степан. Построили они себе новый дом, тут же, рядом со старым. В старом доме сделали кухню и хлев для скота. Были у них корова, свиньи, куры. Вскоре и вторую корову приобрели. А в декабре 1946 года и семья увеличилась, родилась дочь, Зина. Люди они были трудовые, непьющие, с соседями жили дружно.

16 апреля 1947 года пришла к ним за молоком, как обычно, одна старушка. Постояла у крыльца, постучала в окно – никто не ответил. Прислушалась – плачет ребенок. Дернула ручку входной двери – дверь открылась. Зашла – в сенцах ведра, наполненные помоями для скота, за перегородкой поросенок хрюкает. Поднялась на ступеньку, открыла вторую дверь и тут на нее самой смертью пахнуло. В хате холодно, тускло, а на полу убитые все в белом и кровь, кровь кругом. Не помня себя, старушка выбежала из дома и к соседке.

Всполошилась округа, побежали в милицию. Приехали дежурная группа МУРа и следователь Московской городской прокуратуры Рамис, старшие опера из МУРа Захаров и Шутов, начальник Дзержинского угро Бурденков и др. Прибыл на место в милицейском «Виллисе» и большой черный кобель Дозор. Он прошел несколько метров по Церковному переулку, нашел клетчатую шаль с бахромой и, выйдя на улицу, сел и вздохнул, дав понять, что следы преступников затоптали люди.

Пока муровцы искали свидетелей и наводили справки об убитых и их связях, следователь составлял протокол. Теперь, благодаря ему, мы можем заглянуть на место происшествия. «… В углу иконы, убранные бумажными цветами, на стене зеркало, рядом с которым фотографии членов семьи Машковых, репродуктор, между кроватью и печкой на пружине подвешена к потолку детская люлька, а в ней подушка…»

Девочку к тому времени забрали родственники убитых – Кинякины. Они же назвали следователю фамилию возможного убийцы – брата Анисьи, Князькова Федора. Мысль об участии в преступлении близкого убитым человека не противоречила картине преступления. Было очевидно, что Машковы сами пустили преступников в дом, оставили ночевать у себя. Постеленные ими для убийц мешки с сеном так и остались лежать на полу. Князькова сразу стали разыскивать. Вскоре удалось установить, что живет он в поселке Колюбакино Рузского района Московской области. Для задержания его и отправились в Колюбакино оперативники Круглов и Курочкин. Они задержали Князькова в его собственном доме, а с ним вместе и неизвестного мужика со шрамом на лице. Им оказался соучастник Князькова по преступлению в Москве, Сергей Филимонов. Вскоре задержали и брата Сергея – Виктора. Отпирались они недолго. Потом признались и о совершенном злодеянии рассказывали спокойно и подробно, как будто и не убивали вовсе, а так, сено ворошили.

Теперь, когда молчание трупов нарушили голоса убийц, стало еще страшнее и стыднее за человеческую породу, за страну, в которой появляются на свет и живут такие мерзавцы.

Да, каких только выродков не рождает российская земля!

Одни только показания Князькова, данные им следователю Мосгорпрокуратуры Кочарову, чего стоят! Прочтите их: «… Вся семья Машковых спала крепким сном. Не спали только мы трое… Часа в два ночи мы поднялись и разошлись каждый к намеченной жертве. Первым Сергей убил ударом тесака мою сестру Анисью. Она только могла вскрикнуть: „Ой!“… Проснулся Митрофан и стал оказывать сопротивление. Соскочил с кровати, зацепив за труп Анисьи, и тот упал на пол. Митрофан бросился к двери, но Сергей убил его. На крик Митрофана проснулись его мать и сын Николай. Старуха кричала: „Караул!“ Я нанес ей удар тесаком в грудь, но она продолжала кричать. Тогда я ударил ее тесаком в спину. Она упала на пол, но еще была живой. Тогда я ей воткнул штык от винтовки в шею. После этого старуха умолкла. Филимонов Виктор ударил столовым ножом Степана, но нож согнулся. Степан укусил Виктора за палец, пытался прорваться к двери… Сергей штыком убил Степана… после этого подбежал к сундуку, на котором лежал сын Митрофана, Николай. Сергей стащил его с сундука и на полу убил».

Рассказ Князькова дополняют показания Виктора Филимонова, того самого, которого Степан укусил за палец. Так вот, когда бандиты закончили резню, они вспомнили, что остался еще в живых мальчик, шестилетний Борис. Убийство мальчика поручили ему, Виктору. «Сергей дал мне свой кинжал, – показал Филимонов Виктор, – я подошел к мальчику, но ударить ножом не решался. Федор и Сергей закричали на меня… Тогда я нанес мальчику удар ножом в грудь. Мальчик закричал, но остался жив. Сергей и Федор стали ругать меня нецензурными словами, и я вновь стал наносить удары, и мальчик был убит, т. к. не стал кричать… Когда уходили из дома, маленькая девочка, лежавшая в качалке, заплакала. Почему мы ее не убили, я не знаю».

С места преступления бандиты унесли деньги – двадцать пять тысяч рублей, зимнее пальто Анисьи с каракулевым воротником, хромовые сапоги и два отреза сукна. Все это они извлекли из сундука, в который забрались, взяв ключи из кармана халата бабы Агафьи. В суете и спешке бандиты не заметили того, что в сундуке находились еще две пачки денег с пятнадцатью и шестнадцатью тысячами рублей, да еще под матрацем кровати, на которой спали Митрофан и Анисья, – пятнадцать тысяч рублей.

Кто подумает, что убийцы своим поступком загубили свои души, что они выли по ночам от отчаяния, не в силах смыть страшный грех со своей совести, что их мучили кошмары, «кровавые мальчики», тот жестоко ошибется. Совершив преступление, бандиты поделили деньги, купили закуску, выпивку и кое-какие мелочи. Виктор Филимонов, например, купил к сапогам подошвы, передки и гвозди.

Нет слов. Подметки для сапог вещь нужная. Но, наверное, самому злому людоеду на Земле не пришла бы в голову мысль убить из-за них ребенка. Об эмоциональной тупости этих выродков говорит и такой факт. Еще когда они ехали на убийство Машковых, Сергей Филимонов предложил, если не выйдет дело с Машковыми, поехать к его двоюродному брату и вырезать его семью. Там тоже, надо думать, было чем поживиться. Тот двоюродный брат Сергея Филимонова, его жена, дети, конечно, не представляли тогда себе, какая смертельная опасность нависла над ними. Не могли они знать и того, что жить на свете они остались лишь благодаря тому, что с Машковыми у бандитов «вышло».

Кем же были эти палачи, загубившие ни за что ни про что своих родственников, детей? Может быть, это были закоренелые бандиты, особо опасные рецидивисты, каратели из «СС»? Совсем нет. Лишь Князьков в 1946 году был арестован за кражу, получил два года, но вскоре вышел на свободу, братья же Филимоновы вообще к уголовной ответственности не привлекались. Все они работали: Князьков – лесорубом, Филимоновы – трактористами. Князьков Федор и Филимонов Сергей воевали. Федор был награжден «Медалью за отвагу» и «За боевые заслуги», Сергей имел орден Красной Звезды. В 1943 году его даже в партию приняли, правда, на следующий год, за утрату партбилета, исключили.

Страшен зверь в облике человека. Волк, так тот перед нападением хоть зубы скалит, морщит нос, у него поднимается шерсть на загривке, а человек улыбается, всякие хорошие слова говорит, по плечу тебя похлопывает.

7 мая 1947 года Судебная коллегия Московского городского суда под председательством Васнева приговорила всех троих к смертной казни. Однако расстрелять их не успели. В конце мая смертная казнь была отменена и мерзавцы остались жить.

По той же причине остался жить на свете садист и палач Андрей Меркулов. Когда он убивал свои жертвы, то просил соучастника поворачивать их к нему спиной. Боялся, что его морда запечатлеется в зрачках убитых. Вот что рассказал об одном таком факте его соучастник, Комбалов Виктор, младший лейтенант, инвалид войны (у него отняли правую голень и он ходил на протезе), сожитель сестры Меркулова.