Как мы делали подкоп? У нас имелась маленькая кладовка для продуктов. В этой маленькой кладовке мы соорудили вторую фальшивую стенку, приладили две доски на гвоздях, дернешь – и гвозди отпадают и туда можно проникнуть. Весь инструмент мы нашли в ямах: мертвые помогли нам.

Почва была песчаная, песок вынимался легко, но надо было делать крепь, деревянные подпорки. Потребовались доски. К этому делу были привлечены Овсейчик и Канторович. Когда нас привезли в Понары, пришлось строить второй бункер, так как в одном бункере было тесно для всех. Они строили бункер и тайком брали доски.

Однажды в яме нам удалось найти пилку для хлеба. Она стала нашим основным инструментом. Мы ее закалили на огне: кроме того мы нашли пачку маленьких граненых напильников. Таким образом нам удалось сделать настоящую ручную пилу.

Подкоп мы вели после своей дневной работы.

Люди приходили с работы, обедали и начинали петь. Песни пели громко, немцы были довольны таким весельем. Я – советский гражданин, но не знал такого количества советских песен, как виленские евреи. Они знали содержание всех советских кинокартин, имена всех советских киноартистов, все песенки из кинофильмов знали наизусть. Они очень лю- били песню "Советская винтовка": "Бей, винтовка, метко, ловко".

Абрам, как старший рабочий, оказывал нам содействие, распоряжался, чтобы нам оставляли обед. Мы обедали позже, отдельно от других. Все отдыхали и пели, а мы сразу уходили в кладовую и приступали к делу, к рытью туннеля. Вначале работа подвигалась довольно медленно. В первой половине февраля копали только я да Каган. Костя, Овсейчик занимались заготовкой досок Мацкин помогал вытаскивать из тунеля песок и разбрасывал его по полу. Яма, в которой мы жили, была глубиной в 4 метра, к концу работы яма была глубиной в 3 метра 90 см, то есть слой вынутого песка достиг толщины в 10 сантиметров. Сперва мы выкопали шахту, а затем стали рыть тунель- штольню. Проход мы делали шириной 70 см, а высотой 65 см.

Работа все ширилась, становилась все более трудоемкой. В это время у нас было два бункера: мы сделали так что в наш бункер перевели наиболее надежных и активных участников подкопа, а во второй бункер – людей пассивных.

У нас была такая система: сначала клали две стойки и подпорки, – эту часть работы приходилось делать вдвоем.

Один выгребал землю, ставил стойки, другой подавал доски и отгребал песок Это была крайне тяжелая работа, два человека могли работать полтора-два часа и выходили из подкопа в полном изнеможении. За эти полтора-два часа можно было поставить 4 доски. Главная тяжесть была в том, что воздуха не хватало, спички не горели, зажигалки не горели. Встал вопрос о проводке электричества.

Когда двое работающих вылезали (это были либо я и Каган, или Белиц и Канторович, либо Шлема со своим напарником, его фамилию я забыл), в подкоп залезала бригада выбрасывать песок Люди лежали цепью, на боку, брали горстями песок у головы и бросали его к своим ногам. Это была каторжная работа.

Нам удалось провести электричество, выключатель был в комнате у девушек в кровати. В кухне мы оставляли дежурного, он смотрел наверх: если немцев нет, то можно было работать; как только немцы показывались, он бежал к выключателю и давал сигнал, надо быпо выползать пулей. Мы ложились и укрывались шинелями. Один раз, буквально через 3 секунды после того как мы выскочили из колодца и успели поставить доски на место, появился эсэсовец.

Многие отказывались от работы в подкопе, потому что не верили в успех и, главное, все страшно уставали после дневной каторги. Были и такие, которые не хотели уходить из Понар. Они говорили: "У меня здесь убита жена, убита семья, куда я пойду". Так говорили по- жилые люди, среди них был и раввин.

nbsp9 апреля мы наткнулись на корни пней, расположенные треугольником. Мы стремились, чтобы подкоп вышел на поверхность между этих пней, так как это место не просматривалось часовым. Когда мы наткнулись на корни, я понял, что мы находимся на правильном пути, очень близко от поверхности земли. У нас был железный крюк и мы протолкнули его немного вверх. Мы почувствовали струю свежего воздуха. Я радовался с товарищами и гордился, как инженер, что технически вопрос решен правильно.

У меня был компас, линейка и мы сами сделали ватерпас. Я давал указания и отвечал за выбор направления подкопа Надо сказать, что в начале апреля люди в подкопе работали через силу. Раздавались голоса; "Два месяца копаем и никакой пользы". Мы взяли пробу земли, и оказалось, что рядом с подкопом имеется яма с трупами. Возникло опасение, что мы можем натолкнуться на трупы. Некоторые начали упрекать меня в том, что я неправильно определил направление подкопа. Последние дни были буквально критическими днями, только небольшая группа осталась мне верна. Мне пришлось проявить настойчивость и волю, и тем больше было мое торжество, когда я 9 апреля наткнулся на корни и почувствовал, что выход найден. Теперь во всей остроте встал вопрос – как организовать выход Мы знали, что кругом немецкая охрана, а дальше – все было неизвестно. Находятся ли вблизи партизаны, – об этом тоже ни у кого не было ни малейшего представления.

Зингер знал эту местность. Он мне сказал, что в 14 километрах от Понар начинается знаменитая Рудницкая пуща – большой лес, и что где-то вблизи должна быть река.

Немцы охраняли Понары необыкновенно тщательно. Однажды у нас вдруг поднялась тревога: к нам забрел заблудившийся мертвецки пьяный эсэсовец. Штурмфюрер пристрелил его на месте. Никто не должен был проникнуть в тайну Понар.

Мы решили идти все вместе по определенному направлению.

Всех заключенных мы разбили на 8 десятков. Над каждым десятком был поставлен командир. Этом командир знал состав своего десятка и инструктировал своих людей. Я поставил вопрос таким образом: выход возможен только на основании железной дисциплины. Я сказал: "Выбирайте любого командира, я его распоряжения буду беспрекословно выполнять".

Мне поручили составить списки. Первые два десятка я объединил вместе. В это число я включил людей, которые больше всего работали по подкопу и, кроме того, могли в дальнейшем принести пользу партизанам.