Торговля раковинами, кстати сказать, общепринята в Голландии. Отсюда улитки перекочевывали во Францию и Англию. На больших аукционах знатные господа чуть не дрались из-за «spondilus regius»,[45] «закрученной молнии», «радужного морского уха», «чепца королевы», «вавилонской башни» или «фараонова тюрбана»: давали за экземпляр сто и даже двести талеров. За «scalaria preciosa»[46] цену взвинтили до сотни цехинов. Домик улитки стоил дороже восточного перла.

Блаженной памяти супруг моей вдовы особо занимался разведением скалярий. Его раковины, собранные в специальном ящике, были равноценны трехмачтовику с полным грузом зерна. Эти скалярии хозяйка берегла сугубо: несколько английских лордов давали за них фантастические деньги. Один лорд — невероятный ревнитель искусства — обеспамятел настолько, что предложил распрекрасной вдовушке руку и сердце, дабы только завладеть тщательно охраняемым сокровищем. Но пока вдова жалась, мялась и жеманничала, торговлю раковинами постиг крах.

Что же произошло? Как вы, господа, вероятно знаете, каждая улитка возводит свое жилье справа налево. Скалярия не исключение. Так вот: вернулся однажды с острова Суматры шкипер и привез изрядное количество scalaria preciosa, закрученных наоборот — слева направо. Эта новинка метлой смела все прейскуранты. Банкиры и лорды, что из кожи вон лезли, набивая цены на scalaria preciosa, набросились как сумасшедшие на scalaria retrotorsa. Предлагали за одну раковину от двух до трех тысяч талеров. При виде прежней стоцехиновой скалярии они теперь пожимали плечами: от силы, мол, десять, пятнадцать талеров. Такого удара моей вдове не снести было в одиночку.

Увидев ее столь подавленной, я набрался смелости заговорить:

— Если ваше сердце, обожаемая и почитаемая госпожа, скорбит о вытеснении правозакрученными раковинами левозакрученных, то постараюсь вам помочь. Уверяю вас, пройдет немного времени, и я изготовлю массу новомодных раковин — весь рынок ваш будет.

— О, только не с помощью колдовства, — испугалась набожная дама, — я не хочу связываться с дьявольскими кунстштюками и всегда стараюсь держаться подальше от ведьмовского хитроумия, заклинаний и наговоров, потому истинно алкаю вечного единения с моим супругом на небесах: ни за какие деньги не поклонюсь идолу и душу на погибель не продам.

— Успокойтесь, драгоценная и дражайшая госпожа, речь идет о принципах чистой науки, изложенных в толстой книге ученого профессора Вагрериуса — проповедника и человека жизни безукоризненной, — где написано о симпатиях и антипатиях растений и холоднокровных. Все по божьему соизволению. Представьте: усики бобовых всегда обвивают колышек слева направо, усики хмеля — справа налево, удостоверено, исключений нет! Но если бобы и хмель посадить рядом — оба растения друг друга терпеть не могут, — то боб отвернется в правую сторону, а хмель — в левую. Quod fuit probatum.[47] Сие наблюдение побудило мудрого профессора к дальнейшим опытам. Если улитка, принадлежащая к семейству ацефалов — то бишь моллюсков — и домик свой возводящая справа налево, случайно окажется на дне морском рядом с nautilus pompilius из семейства цефалоподов, сиречь головоногих, что жилье строит слева направо, то, вследствие взаимной антипатии деятельная ориентация изменится, ибо жизнь моллюсков целиком составлена из симпатий и антипатий. Отсюда следует: конхилиологи, которые с помощью scalaria retrotorsa вызвали общественную революцию и потрясли основы благоденствия Нидерландов, случайно наткнулись на улиток, имевших антипатичную встречу и в смятении нарушивших нормальный ход возведения раковин, а также, милостивая госпожа, нормальный ход вашей жизни. Этих злодеев мы сможем теперь, с вашего дозволения, триумфально уничтожить, и вы, драгоценная госпожа, в короткий срок наживете большое богатство, вам будет завидовать любая женщина, даже губернаторша.

— И как устроить такое дело? — простодушная вдова чуть приоткрыла лицо, дотоле скрываемое чепцом.

— Обыкновенным образом, любезная госпожа. Попросите ваших поставщиков доставить живых скалярий и наутилусов: живыми их наловить легче всего в период спаривания.

Услышав подобные речи, моя хозяйка снова натянула чепец на лицо и негодующе воскликнула:

— Придержите разгульный ваш язык и подумайте, прежде чем говорить всякие мерзости целомудренной вдове.

— Виноват, простите бога ради. Я, собственно, имел в виду время законного брака. Мы соорудим для живых моллюсков бассейн, усыплем дно песком, наполним морской водой, посадим водоросли, поместим в бассейн улиток и наутилусов. Кормить будем голотуриями и прочими зоофитами, они попривыкнут и начнут вскоре откладывать яйца. Надобно заметить, достохвальная госпожа, что яйца скалярий соединены шелковидной нитью вроде жемчужной снизки, а яйца наутилусов склеиваются по шесть штук звездообразно. Когда получим эти культуры, сомкнем оба конца перламутровой нити скалярии и в центр кольца положим звезду наутилуса — вы изумитесь, моллюски будут наслаивать перламутр в противоположном направлении.

Хозяйка решила не упускать выгодной возможности, сделала нужные распоряжения и явно смягчилась по отношению ко мне: оставалась в саду на четверть часа доле. Я между тем исправно служил свою службу. Утром чистил доверенные мне пушки, изучал внимательно мундиры своей команды — не дай бог пуговица пришита государственным гербом книзу, — и докладывал капитану обстановку. По воскресеньям устраивал фейерверк в городском парке, а в будние дни после полудня работал в саду вдовы. Деньги потихоньку откладывал, не касаясь ни трубки, ни пивной кружки, даже когда меня угощали, и каждому выказывал должный почет, чем снискал всеобщее расположение. Из меня получился поистине богобоязненный праведник.

(— Ну, говори, какое вероломство опять затеял, — устало вздохнул советник.)

Чего греха таить, такое поведение не доставляло мне особого удовольствия, но я твердо решил получить звание лейтенанта.

Что же касается моллюсков, то я устроил в углу сада задуманный бассейн, окружил кирпичной стеной: вскорости улитки начали откладывать яйца, и я мог спокойно свершить научный кунстштюк. Вам наверняка известно, господа, что яйца улиток сравнительно с птичьими или змеиными отличаются сугубым свойством: они растут пропорционально моллюску: яйцо улитки, поначалу размером с чечевицу, постепенно вырастает с лесной орех и покрывается прозрачной пленкой; вполне доступно наблюдать, как бьется сердце, как нечто живое вращается, подобно волчку.

(— Так, теперь лиходей прочтет нам лекцию по малакологии,[48] чтобы еще время выиграть.)

Боже упаси, господа. Вам необходимо это выслушать, ибо дело касается обвинения в дьяволизме и колдовстве. Я хочу доказать, что обязан успехом не секретной помощи инфернальных сил, а всецело добросовестному познанию тайн природы.

Манера поведения улиточных деток изменилась — они явно поворачивались слева направо: оставалось только следить, чтобы два враждебных семейства постоянно пребывали рядом, поскольку они всячески избегали соседствовать.

(— Чушь! — заорал советник. — Улитки слепы. Как они могут знать о близости антипатичного недруга?)

Именно чувством тайной антипатии. Глаз у них действительно нет, зато есть особые органы, о коих мы, теплокровные, не догадываемся. Выпрыгивающие из своей оболочки малыши все без исключения занимались постройкой домика слева направо.

Так разрешилась проблема солидных барышей.

Пока мои питомцы совершали свою загадочную работу, хозяйка набавляла каждый день по четверти часа, помогая мне правильно располагать улиток. Пришлось ей поначалу высовывать пальцы, потом закатывать рукава до локтей и, наконец, моим взорам явились руки — обнаженные, мягкие, гладкие — подобное зрелище добродетельная дама могла представить только законному супругу. Итак, в силу деловой необходимости, поелику третью персону нельзя было посвящать в процесс, молодая вдовушка показала мне руку; в силу моральной необходимости ей пришлось отдать руку и сердце. Красивейшая и богатейшая вдова города повела меня к алтарю отнюдь не в результате ворожбы черной магии или коварного соблазнения, а единственно благодаря моим знаниям естественных наук.