Осколком очередного снаряда, разорвавшегося рядом с нами, зацепило спину Владимира Кострицина. Рана оказалась неглубокой, и майор лишь поморщился.

— Почему мы молчим? — поинтересовался я сквозь рев снарядов у Кочнева, когда тот заскочил в наш окоп.

— Сейчас заработаем, — ответил он.

Вскоре высланные загодя разведчики сообщили координаты местонахождения бандитов с реактивными установками. Тут же ударила наша артиллерия. Огонь ее был точен: больше душманы не стреляли. А когда бьет своя артиллерия, на душе сразу становится спокойно.

Рядом с палатками приземлился вертолет. В него направили раненых. Кострицин лететь категорически отказался. «Заживет», — улыбался он на все наши уговоры отправиться в госпиталь.

В то же самое время рота под командованием старшего лейтенанта Александра Пескова начала охватывать банду с юга. В этой роте и служил рядовой Игорь Чмуров, еще не знавший, что он — Герой Советского Союза. Стремительное продвижение роты долго оставалось незамеченным душманами. Они увидели десантников только в тот момент, когда те дружно пошли в атаку. Словно девятый вал скатывался на позиции банды.

Две-три очереди ударили по гвардейскому десанту, но стрелявших тут же заставили замолчать метким огнем. Побросав оружие, боеприпасы и даже одежду с документами, эти так называемые «защитники ислама» резво бросились в сторону пакистанской границы — только там ждало их спасение...

Трофеи оказались довольно значительными — 2500 реактивных снарядов, сотни мин, в основном английского и итальянского производства, несколько крупнокалиберных пулеметов, другое оружие.

Меня же заинтересовала пачка подобранных фотографий. На них бандиты запечатлели себя в разных ситуациях. То они режут свои жертвы, то ведут стрельбу по мирным кишлакам, то учат детей, как убивать. На нескольких снимках холеное лицо американского советника (о нем рассказал взятый в плен душман). Довольное лицо сытого человека. Видно, муки жертв доставляют ему удовольствие.

Потом мы снова сидели с командиром, и он вновь и вновь с любовью рассказывал о солдатах, с которыми — хоть в огонь, хоть в воду. Я это и сам видел: солдаты в бою действовали решительно и храбро, как подобает десантникам.

— Больше всего я ценю в человеке смелость, — говорил Валерий. — Без смелости любые другие качества теряют свою силу. Ум без смелости превращается не более чем в хитрость, доброта, извините, в слюнявую, порой даже вредную сентиментальность. Вот мы сейчас все говорим о перестройке. Но разве без смелости она возможна?

— Выходит, только смелому по плечу грандиозные задачи?

— А вы сомневаетесь в этом? Улыбаюсь в ответ и отвечаю:

— Нисколько, потому что не мыслю честного человека без смелости.

«Источник всей грязи в человеке, начало всех его подлостей — трусость», — крепко запомнились мне слова Кочнева. Потому что они выверены офицером в бою, где не солжешь, и не надо спрашивать, кто есть кто — все и так видно.