– Ладно. Но если все-таки англичане заберутся на вал, я тогда буду бить их тем, что попадется под руку.

– Решено. И еще.

Лаура с подозрением посмотрела на него, зная что он не оставил мысль отправить ее назад, а мужчина улыбнулся и сказал:

– Я люблю тебя.

Она глубоко вздохнула и коснувшись пальцем его лица, прошептала:

– Тогда останься сегодня живым… пожалуйста.

– Ну конечно, нам с тобой нужно еще тысячу лет быть вместе, – Доминик наклонился к девушке и поцеловал ее.

Артиллеристы отвернулись, желая дать влюбленным хоть немного побыть вдвоем.

Туман стал очень быстро редеть, и американцы с волнением стали всматриваться в боевые порядки противника. Вдоль линии обороны помчался на коне генерал Джексон, подбадривая своих солдат и остановившись возле третьей батареи, прокричал:

– Кошки драные! Их тут не меньше шести тысяч, откуда они тут все взялись?

Рядом с командующим ехал на лошади Жан Лаффит. Джексон сделал его одним из главных своих советников отчасти потому, что Жан знал местность, как свои пять пальцев, а отчасти потому, что не хотел выпускать пирата из виду. Сделав какие-то пометки на грифельной доске, лежавшей в переметной суме, Жан наклонился к генералу и что-то сказал.

Прямо перед оборонительным валом разорвалась сигнальная ракета, и редеющий туман вспыхнул мириадами ярких блесток.

– Это сигнал к началу английской атаке. Бог да поможет нам! – воскликнул Лаффит и крикнул Доминику: – Доминик, братишка, ты крепко всем нам поможешь, если прикончишь побольше англичан.

Сент Джон перекрестился и произнес:

– Вы когда-нибудь видели такое?

О себе Лаура могла сказать только одно.

– Никогда!

Двумя длинными колонами в атаку на позиции защитников Нового Орлеана двигались регулярные части британской армии в красных мундирах. Одетые в зеленую форму, стрелковые бригады, темнокожие индусы и соединения шотландцев, одетых в свои национальные клетчатые юбки.

Руки Лауры задрожали, и она взволнованно схватилась за свое незаряженное ружье.

– Кажется прошлой ночью эти ублюдки разместили на равнине новые батареи, – произнес Белуши. – Посмотри вон, видишь левее шотландцев между ними и левым флангом. Я насчитал семь, нет восемь орудий.

– Внимание, прицел семьсот ярдов, – подал команду артиллеристам Доминик и, те засуетились возле орудий, – пали по ним, ребята!

Орудия рявкнули, на равнине поднялись клубы дыма, однако, штурмовые колонны не выказывая никаких признаков расстройства и страха, все так же мерно и неумолимо продолжали двигаться на оборонительные порядки американцев.

– Заряжай картечью, – скомандовал Доминик, увидев как англичане открыли огонь из своих ружей, все так же неутомимо продвигаясь вперед.

Лаура зажала руками уши и в ужасе смотрела через бруствер на то, как английские солдаты, сжатые неумолимым серпом войны, падали на землю словно колосья. Несколько английских подразделений внезапно остановились, пропуская своих товарищей вперед, и у Лауры мелькнула отчаянная надежда, что сейчас все английские штурмовые колонны бросятся назад, но уже в следующее мгновение она поняла, что ошиблась. Отставшие солдаты догнали своих товарищей, но теперь в руках они несли фашины и штурмовые лестницы, которые они собирались приставлять к валам оборонительных редутов, если конечно они смогут к ним дойти.

Когда до англичан оставалось метров четыреста, Джексон приказал артиллерийским батареям прекратить огонь. По оборонительным порядкам передали его приказ:

– Когда пороховой дым рассеется подпустить их поближе, пока не увидите какого цвета у них глаза, а потом бейте и не промахивайтесь. Мы их всех отправим в ад.

Медленно, словно часы, бежали секунды ожидания. Дым постепенно относило в сторону, и стало видно англичан. Они были уже совсем близко. Американские стрелки открыли огонь практически уже не промахиваясь. Наступающие колонны редели, но продолжали двигаться вперед. В их шествии, в этой неумолимости, с которой они двигались навстречу ярко-оранжевым злобным вспышкам ружейных выстрелов, было что-то страшное, даже жуткое. Казалось, что их уже ничто не остановит.

Доминик стоял у амбразуры из мешков с песком и смотрел на поле боя, не обращая внимания на летающие вокруг пули. Его руки крепко сжимали эфес шпаги. Он яростно и гневно кричал наступающим.

– Вы бесславно погибнете тут как овцы. Возвращайтесь к себе в Англию, дурачье.

Цепь солдат бросилась вперед к укреплениям. До них оставалось совсем немного, всего несколько ярдов, всего несколько шагов и в этот момент скрытые в прибрежных кустах пушки американцев дали залп.

Словно смерч пронесся по рядам штурмующих, и англичане в панике, побросав все осадные принадлежности, начали отступать. Пренебрегая дисциплиной, оставляя лестницы и фашины, теряя оружие, они побежали назад.

Генерал Пакенхем, тот самый, который должен быть губернатором Луизианы, на своем великолепном белом коне, бросился через все поле, чтобы остановить бегущих. Внезапно над бруствером поднялся какой-то стрелок и выстрелил в скачущую фигурку. Пуля попала генералу в шею и Пакенхем, словно камень, бездыханный покатился на землю.

– О, черт! – секунду спустя выругался Доминик, – посмотрите, что делают шотландцы. Они снова идут на приступ, это же самоубийство, прямо на пушки.

Лаура увидела, как через все поле прямо на их батарею, двигалась армия шотландских горцев. Даже рев орудий не мог заглушить пронзительных звуков волынок, игравших какой-то походный марш. Шотландцы падали и все же продолжали идти. Вид множества храбрых людей, идущих на верную смерть, был так ужасен, что Лаура закричала и в следующую секунду заметила лицо Доминика. Оно было страшным. Закопченное пороховой гарью, искаженное страданием лицо Доминика вздрагивало, а по его щекам, оставляя светлые полоски, стекали слезы. Он приказал перезарядить орудия. В это мгновение, как никогда в своей жизни, он с гордостью почувствовал, что в его венах тоже течет шотландская кровь. Но в то же время понимал, что сейчас орудия, которыми он командует, начнут стрелять по тем, кто может оказаться его братьями. Он поднял руку и помедлил. На солнце сверкнуло его кольцо. Артиллеристы смотрели на своего командира, ожидая приказа открыть огонь, а он посмотрел на Лауру, затем стиснул зубы и отвел взгляд в сторону.

– Огонь! – едва слышно скомандовал Доминик и резко опустил руку.

Орудия рявкнули и пороховой дым милосердно закрыл от него то, что в эту секунду происходило на равнине. Но ни что на свете не смогло бы заглушить раздавшийся затем ужасный звук смерти, в одночасье разнесшийся над полем сражения.

Через два часа после начала битвы у Нового Орлеана, генерал Джексон приказал своим солдатам прекратить огонь. На поле остались лежать две тысячи англичан. Американцы потеряли только тринадцать человек.

Доминик, Лаура и многие другие защитники Нового Орлеана высыпали на поле, чтобы оказать помощь раненым. Доминик Юкс, чувствуя как на сердце у него лежит камень, пытался оказать всю возможную помощь раненым шотландцам. В отличие от остальных победителей он был молчалив и мрачен.

– Ты делал то, что должен был делать, Доминик, – Лаура прикоснулась к его локтю и попыталась заглянуть ему в глаза.

– Да. – И отведя от нее взгляд, он продолжал ходить между телами убитых, заглядывая каждому в лицо, словно пытаясь среди павших отыскать самого себя. И только когда над полем битвы опустилась, наконец, ночь, и он больше не мог различить лица поверженных людей, наступило облегчение.

Этой ночью в американском лагере никто не спал. Те, кто ухаживал за ранеными, напряженно всматривались в западный берег реки, на котором войска полковника Горнтона грузились на баржи, чтобы в течение ночи перегруппироваться и сделать новую попытку победить в сражении.

Новый Орлеан был охвачен тревогой, однако, на следующее утро разведка донесла, что главные силы Горнтона ушли с плантации Вилье.

Новый Орлеан был спасен.