Что ж наша партия, возмутилась? Да ничуть не бывало! Это уж потом Берию обвинили в потворстве националистическим элементам, а оба постановления были отменены. А пока процесс продолжался, и, несмотря на то, что самое жесткое, «украинское» постановление было камнем в огород Хрущева, чьей вотчиной как раз таки была Украина, следующие четыре постановления – сначала по Белоруссии и Латвии, а потом по Эстонии и Молдавии – готовил уже Никита Сергеевич. Это потом он от всех инициатив открестился, а тогда работал с Берией в одной упряжке…

Кстати, с этими постановлениями связаны некоторые забавные эпизоды из жизни МВД. Так, назначенный Берией министром внутренних дел Украины Мешик на заседании ЦК КП Украины демонстративно обратился к собравшимся на родном языке, порекомендовав шокированным русским учить украинский. А вновь назначенный министр внутренних дел Литвы, несколько перестаравшись, отправил донесение на литовском языке в Москву, где эта бумага превратилась в китайскую грамоту, ибо в центральном аппарате литовского, естественно никто не знал…

На новом поприще

Внешней политикой Берии раньше заниматься не приходилось. Тем не менее, он успел и здесь проявить толковые инициативы.

Болевой точкой в отношениях СССР со странами из советской «зоны влияния» были Югославия и ГДР, хотя и по разным причинам. Оба государства были странами, где у власти находились коммунисты, но несколько иной ориентации, нежели советские.

Во время войны, когда генеральный секретарь югославской компартии Иосип Броз Тито был руководителем партизанского движения, он поддерживал самые тесные и дружеские связи с ВКП(б) и советским правительством. Однако после войны отношения стали портиться. Открытый конфликт между Сталиным и Тито произошел в 1948 году. Тогда из Югославии были отозваны советские военные советники, а на состоявшемся в июне 1948 года в Бухаресте заседании Информбюро (преемник распущенного в 1943 году Коминтерна) Жданов огласил доклад «О положении в КП Югославии», куда лично Сталиным было вписано:

«Всю ответственность за создавшееся положение несут Тито, Кардель, Джилас и Ранкович. Их методы – из арсенала троцкизма. Политика в городе и деревне – неправильна. В компартии нетерпим такой позорный, чисто турецкий террористический режим. С таким режимом должно быть покончено».

Есть даже сведения, хотя и не стопроцентно достоверные, что МГБ по приказу Сталина готовило покушение на Тито – но поскольку план этого покушения отличался редкостным идиотизмом (предполагалось, что советский «ликвидатор» во время аудиенции у Тито распылит в помещении бактерии легочной чумы) – то это, скорее всего, одна из многочисленных сказок о «страшных чекистах-киллерах».

Как бы то ни было, в 1953 году отношения между странами продолжали оставаться весьма напряженными, и термин «фашиствующая клика Тито» по-прежнему встречался в советских энциклопедиях и словарях.

Когда в СССР сменилась власть, маршал Тито заявил в интервью: «Мы в Югославии были бы счастливы, если бы наступил такой день, когда они признали бы, что допустили ошибку в отношении нашей страны. Нас бы это обрадовало. Мы будем ждать, мы посмотрим…»

И в самом деле, 6 июня 1953 года Совет Министров СССР и Президиум ЦК КПСС предложили Югославии обменяться послами, начали постепенно снимать ограничения на передвижение персонала посольств, заговорили о возобновлении экономических и культурных связей.

Большую роль в этой перемене курса сыграл опять же Берия. В частности, он направил в Белград своего представителя, полковника Федосеева и написал письмо югославскому министру внутренних дел Ранковичу с предложением негласной встречи. Позднее на пленуме это письмо представили, как деятельность Берии за спиной советского правительства: что это за конспиративные встречи такие, о которых никто не знает? Учитывая болезненную тягу к вранью у новой команды (о том, как и сколько эти деятели врали – в третьей части книги), думаю, что они все прекрасно понимали, но на безрыбье обвинений любая бумажка – карась, вот и это письмо в папочку подшили…

Другой болевой точкой являлась Восточная Германия. Здесь все было с точностью до наоборот. У власти стоял коммунист левацкого толка Вальтер Ульбрихт, который бодро взял курс на ускоренное построение социализма в том смысле, в котором его понимали советские революционеры 20-х годов, без учета изменившегося положения в мире и специфики страны. Начал с репрессий, продолжил созданием колхозов и завершил приоритетным развитием предприятий группы «А» (тяжелая промышленность) в ущерб развитию предприятий группы «Б» (предметы потребления). Подобное можно было проделывать в предвоенной России, но ведь что русскому хорошо, то немцу сами понимаете, немцы к такой житухе непривычные, с их тягой к высокому уровню потребления считался даже Гитлер. В довершение всего, 28 мая правительство ГДР объявило о повышении норм выработки, в результате чего упала заработная плата рабочих. Рабочие ответили на инициативу властей традиционным для себя способом – забастовками. В воздухе запахло грозой.

Несколько раньше, в апреле – мае 1953 года, положение ГДР не раз обсуждалось на заседаниях как Президиума Совмина, так и ЦК ЦКСС. Люди там были опытные и революционную активность масс предчувствовали нутром. 27 мая, на заседании Президиума Совмина, Берия представил проект решения по Восточной Германии. Была создана комиссия в составе Маленкова, Молотова, Берии, Хрущева и Булганина, которой предстояло в трехдневный срок обсудить и доработать проект, исходя из того, что «основной причиной неблагополучного положения в ГДР является ошибочный в нынешних условиях курс на строительство социализма». Предлагалось отказаться от курса на строительство социализма и создание колхозов. Все члены комиссии согласились с проектом решения, кроме твердолобого большевика Молотова, который добавил к словам «строительство социализма» слово «ускоренное», тем самым изменив смысл постановления. Тем не менее, вот оно – и, право кто бы мог подумать, что читать правительственное постановление может быть не менее увлекательно, чем добротную «художку»:

«В результате проводимой неправильной политической линии в Германской Демократической Республике создалось весьма неблагополучное политическое и экономическое положение.

Среди широких масс населения, в том числе среди рабочих, крестьян и интеллигенции, существует серьезное недовольство проводимыми в ГДР политическими и хозяйственными мероприятиями. Это находит наиболее явное выражение в бегстве жителей ГДР в Западную Германию. Так, с января 1951 г. по апрель 1953 г. бежало в Западную Германию 447 тысяч человек, в том числе только за четыре месяца 1953 года – свыше 120 тысяч человек. Значительную часть бежавших составляют трудовые элементы…

Главной причиной создавшегося положения нужно признать то, что в соответствии с решением второй конференции СЕПГ, одобренным Политбюро ЦК ВКП(б), неправильно был взят курс на ускоренное строительство социализма в Восточной Германии, без наличия необходимых для этого реальных как внутренних, так и международных предпосылок (напоминаю, что слово «ускоренное» внес Молотов. – Е. П.). Проводимые в связи с этим социально-экономические мероприятия, как-то: форсирование развития тяжелой промышленности, не обеспеченной к тому же сырьем, резкое ограничение частной инициативы, задевающее интересы широкого круга некрупных собственников как в городе, так и в деревне, и лишение продовольственных карточек всех частных предпринимателей и лиц свободной профессии, особенно – поспешное создание хозяйственных кооперативов при отсутствии необходимой для этого почвы в деревне, привели к серьезным затруднениям в области снабжения населения промышленными и продовольственными товарами, к резкому падению курса марки, к разорению большого количества мелких собственников-ремесленников, кустарей и др. и настроило значительные слои населения против существующей власти. Дело дошло до того, что в настоящее время более 500 тысяч гектаров земли брошено и запущено, а бережливые немецкие крестьяне, обычно крепко привязанные к своему клочку земли, массами стали бросать землю, свое хозяйство и перебираться в Западную Германию».