В милицию я все-таки заявил. Был обнаружен труп Студента, разбитый “газик” и пепелище на месте дома Хозяина. Однако к моим показаниям следствие отнеслось весьма осторожно, принимая, вероятно, во внимание пошатнувшееся здоровье. Я все понимал и поэтому не настаивал.

Но вот недавно, ковыляя по нашей улице, я неожиданно встретил… Доктора. Он узнал меня, посочувствовал и, в конце концов, рассказал, чем кончилось дело.

Они, оказывается, почти сразу поняли, что произошло. Но дня три еще жили по заведенному режиму. Потом вдруг оказалось, что кошмары быстро слабеют, а затем и вовсе исчезают. Блатной, однако, нисколько этому не обрадовался. Он все искал у Хозяина запасы зелья, но обнаружил только спиртное. Пробовал заменить одно другим, но остался недоволен и однажды с горя подпалил дом. Пришлось разбегаться.

— Впрочем, — рассказывал доктор, — я недавно видел Занозу, то есть, простите, Светлану, в аэропорту. Она куда-то улетала, по-моему, с мужем… Представительный такой молодой человек…

— Доктор, — сказал я, — по этому делу велось следствие. Вы единственный, кроме меня, свидетель. Ваши показания все решат. Давайте сходим еще раз в милицию?

Вместо ответа он вынул из кармана карточку и протянул мне.

— Вот, возьмите мой адрес. Будет время — заходите на чаек… А показания… Показаний я, извините, не дам. Вы ведь на себе эту штуку не пробовали… Все это очень сложно. Очень лично. Человек не способен отказываться от этого по доброй воле, понимаете? Это его счастье. Счастье, каким он его себе представляет… Но в то же время это счастье пьяницы, счастье наркомана, когда удовольствие испытываешь один, не делишь его ни с кем, а на окружающий мир выплескивается вся грязь твоего тела и души… В общем, я рад, что вопрос закрылся сам собой. И как мне ни жаль Студента… А впрочем, прошу меня простить…

Доктор вздохнул, повернулся и медленно побрел прочь.

— Известно ли тебе, что много тысячелетий назад здесь стоял город?

— О да, Владыка! — кивнул Морок. — Насколько я знаю, он назывался Исчадом, и населяли его демоны — Заклинатели Неба.

— А теперь, — продолжал Владыка, — на этом самом месте свой город построили люди…

— Да, странное совпадение, — Стылый устремил на Владыку прищуренный взгляд горящих глаз.

— Но есть еще более удивительное совпадение, — сказал великан. — В этом городе люди собираются постичь устройство Вселенной. Ты понимаешь, что это значит?

— Тем же самым занимались здесь Заклинатели Неба… — задумчиво проговорил Морок.

— Вот именно! — подхватил Владыка. — Занимались, пока не убедились, что у Вселенной нет никакого устройства!

— Прошу прощения, — Морок с удивлением заглянул вглубь хрустального глаза Владыки. — Я, видимо, пропустил несколько важных веков… В каком смысле — у Вселенной нет устройства?

— Да в прямом! — зло ответил великан. — Ей все равно, какой быть, понятно? Вселенная, видишь ли, не мудрствует над мелкими деталями своего строения. Она предоставляет ломать голову тем, кто берется ее изучать. Тысячелетиями вся она умещалась в семи хрустальных сферах с плоской землей посередине, и это всех устраивало. Потом какому-то умнику из Заклинателей Неба пришло в голову, что бесконечная Вселенная просторнее. Недолго думая, этот тип написал так называемую Истинную книгу и умудрился издать ее огромным тиражом. Новая теория приобрела всеобщую популярность, стала в самом деле почитаться за истину, и не успели мы глазом моргнуть, как пожалуйста — Четыре Кита и Семь Хрустальных Сфер превратились в досадный предрассудок древности, в миф, не имеющий никаких реальных оснований… А теперь представь, что будет, если новую Истинную книгу напишут люди! Со своим дурацким материализмом они просто не допустят существования того, что недоступно их пониманию. Если они напишут, да еще на Истинном языке, что нечистой силы не бывает — ее не будет! Вот в чем заключается угроза для всех нас.

— Но люди не знают Истинного языка, — возразил Морок.

— На наше счастье, пока не знают, — согласился Владыка. — Так вот, изволите ли видеть, приспичило им строить город как раз над развалинами Исчада, где разговаривали как раз на Истинном! Черт знает, чего не лежит здесь в земле! Черепки с дарственными надписями, вывески, идиотские скрижали с бездарными законами, могильные плиты, исписанные сверху и снизу — словом, всякая дрянь, порожденная всеобщей грамотностью и повальным кретинизмом Заклинателей. И вся эта заборная литература написана на Истинном языке! А ведь его выучить — раз плюнуть! Он сам в рот просится…

— А что если нам самим сделать надпись на Истинном языке? — предложил вдруг Стылый. — Написать, что людей не бывает — и все тут!

— А ты в это веришь? — великан горько усмехнулся. — Ничего не выйдет, дружок. Ложь нельзя сделать Истиной. Беда в том, что мы з н а е м о существовании людей, а они в нас только в е р я т. Или н е верят. Тут можно повернуть и так и этак. Понимаешь?

— Еще бы!

— Прекрасно. Вот ты этим и займешься.

— Чем — этим? — не понял Морок.

— Ты что, мозги в могиле отлежал? — Владыка командовал когда-то полусонмом духов и сохранил с той поры манеру шутить по-военному. — Твоя задача, Стылый — поддерживать в людях твердое убеждение, что сила Тартара или, как они говорят, нечистая сила, реально существует. Чем больше людей будет верить в это, тем больше нашего народа поднимется из земли. Когда-нибудь нас будет столько, что людям придется потесниться на их дурацкой шарообразной планете. Если, конечно, Тартару будет угодно оставить кого-то из них в живых…

1976. Накхта

Снизу листья кувшинок кажутся черными, парящими где-то высоко в небе, совсем рядом с облаками. Если подняться туда, к ним, можно потрогать облако. Наверное, оно сухое и шершавое, как вафельное полотенце…

Подниматься не хотелось. Наташа лежала на дне, заложив руки за голову, и глядела в небо. На самом деле оно очень глубокое. Как океан, даже глубже. Там совсем нет дна. Так говорит Игорь, а он знает все. Ну, пусть не все, но его так приятно слушать и кивать, будто все-все понимаешь. Астро-номия. Архео-логия…

Наверное, он считает меня дурой, подумала Наташа. Красивой деревенской дурой. Только и радости, что красивая… Выбралась, скажет, дитя природы с таежной заимки и сразу — в столицу науки. Ох, до чего же он у меня умный! У меня…

Наташа улыбнулась, обронив из уголка губ несколько воздушных пузырьков. Они наперегонки понеслись вверх — к облакам. Пожалуй, пора возвращаться. А то Мхат опять ворчать будет. Наташа легонько оттолкнулась от илистого дна и поплыла, изгибаясь с ленцой, пропуская сквозь тело змеиные волны.

У самого берега, в тени нависающих над водой кустов боярышника, Наташа осторожно вынырнула. На нее сразу обрушилась трескотня воздушных, совсем не похожих на подводные, звуков. В кустах что-то щебетало на разные голоса, из лагеря доносился визг пилы и пение транзистора. На берегу никого не было видно. Можно выходить.

Наташа ухватилась за куст, подтянулась и села на край обрывистого бережка, поросшего мягкой муравой. С этими мужиками нужно держать ухо востро. Что за дурацкая привычка подглядывать из кустов? Ей-то, конечно, наплевать, смотрите, сколько влезет, только не сочиняйте потом, чего не было. Но ведь будут врать и хвастаться друг перед другом, а Игорю это неприятно…

Однако заставить себя плавать в купальнике Наташа не могла. Дурацкая тряпочка мешала ей в воде, давила, душила, ее хотелось немедленно сбросить. Она так и сделала, когда в первый раз пошла купаться в большой компании археологов, после чего имела неприятный разговор с шефом о моральном облике поварихи советской археологической экспедиции. В чем-то он был прав. Универовские мальчики, просидевшие неделю на перловом концентрате, не заслужили такого жестокого испытания. Нагая Наташа была слишком ярким зрелищем для ребят, лелеявших в памяти голые коленки своих однокурсниц, только начинавших носить короткие юбки. В ту же ночь Наташе пришлось отбивать несколько откровенных атак и утешать парочку безнадежно влюбленных. Но Игорь…