– И что ты предлагаешь?

– Скажем детям, что мы вернулись вместе, Мэг. Правда. Пожалуйста! Я плохо себя чувствую, поэтому ты отправила меня в постель. Ты сможешь рассказать им о спектакле – думаю, что это «Буря», или «Сон в летнюю ночь», или что-то в этом роде! Сделай вид, что ты Миранда, любимая моя. Останься со мной. Никто же никогда не узнает! И Миранда согласится на это – в конце концов, справедливость только восторжествует!

Питер бессвязно пробормотал все это, и Эми принялась кричать. Мэг поднесла ее к окну, показывая ей клумбы карликовых тюльпанов, расцветающих каждую весну. Постепенно малышка успокоилась и принялась сосать свои крошечные пальчики, все еще всхлипывая.

– Ты и в самом деле безумен, Питер, – сказала Мэг. – То, что ты предлагаешь, – это бред больного воображения. И если уж ты заговорил о справедливости, то вспомни-ка лучше обо всех тринадцати прошедших годах. Питер, когда ты обо всем здраво подумаешь, ты поймешь… Несмотря на все, что случилось, ты любишь Миранду.

– Но Миранда не любит меня! А ты любишь! – Он согнулся над тарелкой с хлебом и сыром. – Ведь ты любишь меня, а, Мэг?

– Не знаю. – Она вспомнила, что говорила Эми. – Возможно, я вообще не знаю, что такое любовь. Тогда… той ночью… когда мы были вместе… что это было, любовь? Или это была злость на Миранду за то, что она растоптала что-то очень дорогое? Если бы я тогда не оказалась рядом, Питер, ты мог бы пойти к ней, помочь ей…

– Но если ты меня не любишь, если меня не любит Миранда, тогда зачем я это сделал?

Она медленно приблизилась к столу и села напротив него.

– Что «это», Питер?

Он нетерпеливо отмахнулся.

– Я убил Джона Мередита – вот что я сделал! Я ударил его. А. потом продолжал бить. А когда он отключился, я отволок его но этим ступенькам в бухту Ланна. И я держал его под водой почти полчаса! Я думал, что Миранда умирает в больнице. Она заполучила тебя, как и хотела. И оставила меня со всем этим… Вот я и убил его.

Мэг во все глаза смотрела на него, наконец все поняв. А Эми, как будто и она все поняла, вскрикнула и в ужасе отвернулась от своего отца.

ГЛАВА 19

Билли Мейджер припарковал свой старенький фургон возле гостиницы «Костгад», вместе с детьми прошел вдоль гавани и отвел их домой. Сегодня они были немного потише.

Наблюдая за их возней с Эми, Билли кивнул Мэг:

– Малыш Алекс считает, что это из-за него ваш муж уехал в Лондон, миссис. Оттого, что слышал, как он разговаривал о нем с сестренкой. Он очень огорчен.

– И напрасно. – Мэг поразило, с какой легкостью она улыбается. – Чарльз вернулся, потому что у него дела.

– Да я тоже так думаю. Но эти трое так деликатны. И как было здорово, когда вы приглядывали за ними вдвоем. – Он улыбнулся. – Когда он вернется, пусть зайдет к нам в «Костгад». Артуру очень хочется с ним познакомиться.

Мэг кивнула.

– Я, может быть, зайду, Билли. Но раз мистер Сноу сегодня вернулся домой, то и мне скоро пора в Лондон.

Услышав это, Кэти принялась увиваться около них:

– А куда ушел папочка? Он что, поехал на лодке? А когда он сюда вернулся?

Алекс фыркнул.

– Папочка? Неужто это задавака Кэти назвала его папочкой?

Кэти замахнулась на него своим ранцем, и они сцепились. Себастьян с надеждой спросил:

– А мамочка тоже вернулась?

– Нет еще. Но я позвонила мисс Пак и попросила передать маме, чтобы она позвонила, когда сможет.

Себастьян помчался в детскую.

– Эми, мама возвращается! Тебе она понравится. Она вылитая тетя Мэг, так что ты просто обязана ее полюбить, да?

Мэг подняла глаза, вспомнив, как непреодолима была эта лестница для Питера несколько часов назад. Неужели и он так же ужасно заблуждается? Неужели он не видит разницы между своей женой и свояченицей?

Она объяснила, как сильно он болен, и дети тихо, как мышки, проскользнули наверх, в спальню с видом на гавань. Казалось, Питер спал, и они, поглядев на него по очереди, пошли было прочь. Но вдруг он вытянул руку и, когда Кэти обхватила ее обеими руками, притянул ее и повернул лицо, словно для поцелуя. Она чмокнула его и в нерешительности остановилась.

– Папочка плачет! – в страхе провозгласила она. Уже во второй раз она назвала Питера папочкой, и на сей раз Алекс не стал ее дразнить. Мэг попыталась утешить их.

– Он очень ослаб, вот и все. Ну-ка покажите, как вы рады видеть его дома.

Алекс взял отца за исхудалую бледную руку и встал вплотную к постели.

– Хорошо, что ты вернулся, па, – грубовато приветствовал он. – Давай поправляйся. Я хочу, чтобы ты купил мне все необходимое для колледжа.

Себастьян стал рядом с Алексом на коленки и перегнулся, чтобы коснуться лбом головы Питера.

– Теперь все отлично, папочка, – прошептал он. – Ты уже в Киле. И Кил тебя вылечит. Помнишь, как поправилась тут мамочка? Мэг сказала:

– А теперь дайте папе поспать, детки. Можете прийти и поболтать с ним после чая.

И она повела их вниз, где они с облегчением вернулись к нормальной жизни – с чаем и малышкой Эми, играющей в своем манеже.

Мэг разговаривала с ними как ни в чем не бывало.

– Папа сильно переутомился, – улыбалась она, вынимая из духовки гренки – единственное, что она успела приготовить за этот бесконечный и ужасный день. – Он страшно доволен тем, что ему удалось сделать. Думаю… – Она энергично потрясла противень. – Я действительно начинаю думать, мои дорогие, что ваш отец великий художник. Вы относитесь к этому легкомысленно, потому что живете с ним вместе и его живопись для вас просто часть обычной жизни. Это нормально. Так оно и должно быть. – Она открыла духовку, засунула туда очередную порцию гренок и принялась готовить новые. Она почувствовала прилив вдохновения. – Вы… мы не понимаем, быть может, как его работа изменяется – развивается, превращаясь во что-то особенное. – Она засмеялась и вновь встряхнула противень. – Может быть, это и предубеждение. Все равно. Когда люди черпают силы для вдохновения в глубине своей души, их силы очень истощаются. Вы понимаете?

Алекс ответил:

– Разумеется. И не без причины. – Он выскочил из-за стола и достал из буфета томатный соус. – Если вы выливаете мысли и идеи, то мозг пустеет.

Себастьян кивнул, а Кэти задумчиво проговорила:

– Когда играешь на сцене, то происходит совсем по-другому. Сначала нужно себя опустошить, а потом наполнить.

Мэг с удивлением оглядела их. Все они сидели и кивали, как старички. Но они были лишь дети талантливых родителей.

Она поставила блюдо на стол. Кивание прекратилось и вместо него началась обычная ребячья возня.

– Гренки! Мы их сто лет не ели!

Как ни странно, несмотря на все случившееся, на то, что наверху лежал больной и разбитый Питер, она рассмеялась. Кэти порывисто прижала к себе ее руку.

– Мы ведь счастливы, правда, тетя Мэг?

– Правда. Себастьян заявил:

– Единственное плохо, что мы не можем все вместе оказаться в одном месте, да? Бабушка никогда не уедет с Артемии, поэтому нам предстоит отправиться туда всем вместе. Мама с папой, и ты с дядей Чарльзом, и малышка Эми и мы…

Кэти решительно возразила:

– Этого не может быть.

Алекс энергично уминал гренки, подкладывая их себе с блюда.

– Да это и неважно. Потому что ма и тетя Мэг все равно связаны. – Он покосился на маленькую Эми. – Можно дать ей, тетя Мэг? Она сама тянет ручку.

Мэг сказала:

– На самом деле она пытается поймать полоску света. И мне кажется, она еще маловата для такой пищи.

Миранда не позвонила. Когда дети улеглись, Мэг снова позвонила мисс Пак. Но у мисс Пак не было сведений о Миранде. Она сказала, что звонила привратнику в Уэймуте, где труппа давала представление «Сна», и оставила такое срочное послание, что была уверена: вот теперь-то Миранда не может не проявиться.

– Знаете… ее муж очень болен. Он отказывается показаться доктору. Я просто не знаю, что делать.