Она возразила:

– У Алекса днем футбольный матч. И, словно добрый знакомый, он заявил:

– Ну и отлично. Вот Мэг за ним и присмотрит. Она все стояла и смотрела на него. Потом развернулась и ушла.

Единственным маяком в непроглядном мраке ее «состояньица» была Мэг. Стоило только Мэг затеять разговор о своем отъезде, как Миранда просто начинала сходить с ума. Если Мэг уедет, то все пропало. Питер… ну, Питер-то никогда не был у нее на первом месте, так ведь? Она никогда не признавалась себе в этом раньше, но это сразу стало очевидным, как только она решилась взглянуть правде в глаза. А… на первом месте оказывался Мередит.

И тогда она решила все-таки сходить в бухту Ланна, чтобы объяснить ему, что у нее в доме остается сестра и, значит, ее он не получит. Причесываясь перед зеркалом, она с усилием улыбнулась. Не слишком ли она драматизирует все происходящее? Это просто мужчина из ее прошлого – ну, ладно, пусть это первый ее мужчина, но она ведь всего-навсего пытается удовлетворить совершенно естественное любопытство. Ей интересно узнать, действительно ли он был в тюрьме, как вообразил Алекс. Ей интересно, был ли он женат, есть ли у него дети. И в самом деле искренен ли он в своем влечении к ней теперь, когда она уже зрелая женщина, да к тому же беременная. Очень заметно беременная.

Живот был уже огромным. Мэг дала ей на Рождество свой бархатный жакет, расширяющийся прямо от плеч, с накладными карманами и с плетеными золотыми обшлагами. Живот элегантно выпирал под складками и слегка оттопыривал жакет. Никогда в жизни ее беременность не была ей так омерзительна. Но сейчас ее состояние было ей отвратительно. Определенно, она уже не была Офелией.

Мэг готовила завтрак. И как же, черт возьми, управится она с домашним хозяйством, если Мэг упорхнет в Лондон? Можно ли хоть как-нибудь убедить ее в том, чтобы она не возвращалась в Лондон?

– Сестренка! В такую рань ты уже на ногах! Я как раз собиралась отнести тебе чашку чая.

Миранда пожала плечами.

– Питер отправился в мастерскую еще затемно. А мне что-то захотелось прогуляться.

– Милая моя, подожди, я скоро все тут закончу. Я пойду с тобой. А Алекс присмотрит за остальными.

Миранда заколебалась. А может, это лучший ответ – прихватить с собой Мэг?

– Не сейчас, сестренка. Почему-то мне хочется побыть одной. Сейчас отлив. Так что я смогу пройтись по песчаной отмели.

Она открыла дверь и выглянула наружу. На улице было неприветливо. Как обычно, пасмурно, серый туман скрывал очертания домов.

Мэг выглянула вслед за ней.

– Ах. Чудесное утро. Пастельные тона. Миранда нагнулась и вышла во двор.

– О да, чертовски праздничная пастель, – прокомментировала она. Но уж по крайней мере никто не увидит, как она идет через гавань и карабкается по скалам.

Нелегко было преодолеть осклизлые ступеньки и двинуться в путь, обходя многочисленные лужи. Кихол такое сырое место. И что занесло сюда Мередита? А ее что сюда занесло? Она ведь актриса, а здесь она удалена от сцены дальше некуда. Внезапно она начала грезить наяву. Мэг и Питер, наконец соединившись, присматривают за детьми, а она… Вновь вместе с Мередитом – который вполне мог стать преуспевающим театральным импресарио с тех пор, как они расстались, – на сцене в Вест-Энде.

Но грезы улетучились, как только она по щиколотку забрела в ледяную лужу. Она остановилась и громко вскрикнула:

– Да будет проклято это кошмарное место!

И в каких-то шести ярдах от нее из тумана прозвучал низкий мужской голос:

– Слышу, слышу!

И она засмеялась и бросилась вперед, словно приветствуя старинного друга. Это было так естественно, когда он подхватил ее на руки и перенес через крохотный ручеек, который всегда растекался потоками между двумя молами. Но уже не так естественно было, когда он тут же повалил ее и приник к ней поцелуем.

И как только она ответила на этот поцелуй, она пропала. Это было признанием его обладания. Она понимала, что обладание это не так уж естественно, но то, что она могла возбудить в мужчине столь сильные чувства, не могло не льстить ей. Ее муж любил ее, потому что она копия Мэг, но этот человек никогда не видел Мэг. Молча – теперь она вспомнила эту молчаливую сосредоточенность – он продолжал целовать ее, яростно стаскивая с нее одежду. Она не смогла бы успешно сопротивляться, даже если бы попыталась, так что она не стала и пытаться. Внезапно ее словно пронзило электрическим током, и короткое соединение у сочащейся водой, заплесневелой стены западного мола было слишком коротким, чтобы насытить их обоих.

Она вздохнула и всхлипнула, когда он отпустил ее.

– Ах ты Боже мой, да что это со мной?

Как и раньше, он не обращал на нее внимание, занятый своей одеждой. Потом посоветовал:

– Прикройся чем-нибудь, холодно ведь. И пойдем вместе со мной в тот дом.

Она разрыдалась уже всерьез.

– Я не могу. Моя спина… Мой новый жакет весь измят и испачкан!

– Не строй из себя потерпевшую! Ты прекрасно знала, что так оно все и произойдет.

– Не знала! Я хотела поговорить с тобой – увидеться с тобой, а ты – ты изнасиловал меня!

Он рассмеялся, протянул руку вдоль стены и положил на нее голову. Потом потянулся.

– Господи. Ты права, эти моллюски ужасно колются. Пойдем-ка в дом. Там жуткая сырость, но уж кровать-то в полном порядке.

– Я тебя ненавижу. Я забыла, как ты… использовал меня… – Ее трясло, когда она надевала штанишки. Они отсырели на влажном песке и теперь были омерзительны.

Он вдруг схватил ее в охапку.

– Послушай. Я никогда тебя не забывал. И ты меня никогда не забывала. И не пытайся оспаривать этого.

Он сжимал ее так сильно, что она едва могла дышать. Но без него ей было не переправиться через ручей, и поэтому она сама продолжала цепляться за него.

Она захныкала:

– Я беременна. Разве ты можешь чувствовать то же самое, что раньше, теперь, когда я беременна? Ведь тогда я была Офелией…

– Я бы и сам в такое никогда не поверил. Но меня тянет к тебе, и неважно, сколько тебе лет, беременна ты или нет.

Он вновь прижал ее к колючей от моллюсков стене и впился в нее своим жестким взглядом. Потом медленно произнес:

– И если теперь ты хочешь прийти ко мне, то приходи вечером. Я буду ждать тебя.

Он отступил еще на шаг. Казалось, что его поглощает туман. Несколько секунд поглядев на то место, где он только что стоял, она позвала:

– Мередит? – И поскольку он не отвечал, громко закричала: – Я не могу прийти! Я не могу и, конечно, не приду!

Отделенный от тела, переполненный жестокой радостью, раздался его голос:

– Приведи с собой свою сестренку! Может быть, я и предпочту ее!

Миранда склонилась над своим выпуклым животом. Мэг. Мэг была теперь единственной надеждой спокойствия и благополучия.

Мэг с Кэти готовили запеканку из свинины с яблоками.

– Я добавлю немного соевого соуса, – сказала Мэг, стараясь не смотреть, как Кэти орудует ножом, шинкуя яблоки. – Это придаст нашему блюду сладковато-кислый привкус.

Она произнесла это с ужасным французским акцентом, и Кэти весело расхохоталась.

– Может, подлить водички?

– Нет. Тогда это начнет кипеть, шипеть и брызгаться. Лучше отдохни пока.

Кэти стала напевать: «Абракадабра», – когда наверху лестницы появился Питер. Она кинулась к нему.

– У нас будет кисло-сладкая свинина на обед, Питер! И мы пообедаем раньше, потому что потом пойдем смотреть футбольный матч. Алекс будет играть!

– Великолепно. – С сияющей улыбкой он обернулся к Кэти, поцеловал ее в головку, пробормотал что-то насчет ее «безумных волос», потом обратил свое сияние к Мэг. – Я думал, что смогу выпить кофе. А где все?

Мэг едва видела его из-за пара, поднимающегося от кастрюли, но все же его счастье было вполне различимо. Она сглотнула подступивший к горлу комок и помешала в кастрюле деревянной ложкой.

– Миранда пошла прогуляться по побережью. Когда начался отлив. Ей захотелось побыть одной.