Изменить стиль страницы

Об исторических событиях в Петрограде 25 октября, о штурме Зимнего дворца Литвинов узнал из экстренных выпусков лондонских газет. А затем вся буржуазная печать затопила мир сообщениями о хаосе в Петрограде и во всей России, пророчила неизбежную и скорую гибель первого государства рабочих и крестьян. Именно тогда Литвинов начал писать свою книгу об Октябрьской революции. Он писал эту работу урывками два тревожных месяца – ноябрь и декабрь 1917 года.

Утром 3 января 1918 года радиостанция Петрограда передала сообщение Советского правительства о назначении Литвинова полномочным представителем Российской Советской Республики в Англии. В тот же день это сообщение было опубликовано вечерними лондонскими газетами. У себя на квартире в Хэмпстеде Литвинов написал свою первую дипломатическую ноту, в которой изложил решение Совета Народных Комиссаров о его назначении, и передал ее министру иностранных дел Англии Артуру Джеймсу Бальфуру.

Отныне и навсегда закончилась жизнь политического эмигранта. Позади двадцать лет, отданных революции. И каких лет! Он прошел через тюрьмы России, Франции, Германии. Он был в самом горниле событий, в гуще деятельности партии, в огне, где ковалась победа. Его «послужной список» хоть кому составит честь: агент «Искры», член Киевского, Рижского и Северо-Западного комитетов РСДРП, входит в Бюро комитетов большинства, член администрации «Заграничной лиги русской революционной социал-демократии», руководитель транспортной организации большевиков, «водворитель оружия в Россию» для подготовки вооруженного восстания, один из создателей первой легальной большевистской газеты «Новая жизнь», представитель ЦК РСДРП в Международном социалистическом бюро, делегат двух дооктябрьских съездов партии, секретарь большевистской колонии в Лондоне – это далеко не все обязанности, которые он выполнял с 1898 по 1917 год.

И не будет больше охранки, которая в течение этих двадцати лет, называя в своих шифровках то одну, то другую его кличку, неизменно добавляла: «…он же Литвинов».

Нет больше Папаши. Есть представитель народного правительства Советской России в Лондоне Максим Максимович Литвинов.

Часть вторая

ДИПЛОМАТ

Максим Максимович Литвинов: революционер, дипломат, человек pic_2.jpg

Глава первая

Народный посол

Все свершившееся надо было осмыслить, новыми глазами взглянуть на окружающий мир.

Лондон оставался таким же, как и прежде, – огромным, дымным, туманным городом, с его так хорошо знакомыми улицами, которые за последние девять лет Литвинов тысячу раз исходил вдоль и поперек. Он оставался тем же Лондоном, который приютил его после ареста и высылки из Франции. Литвинов пережил здесь немало трудностей, много и плодотворно работал для партии, познал радость встреч, которые принесли ему много друзей и изменили его личную жизнь.

Но если Лондон оставался прежним, то положение Литвинова изменилось. Уже нельзя было, как раньше, зайти в любую таверну, чтобы выпить кружку пива. Нельзя было, прогуливаясь по набережной, просто так любопытства ради сфотографировать мост с приютившимися под ним бродягами.

Отныне все было по-другому. Лондон стал городом, в котором Литвинов представлял огромную страну. Но он представлял не просто Россию, а Россию Советскую.

Министр иностранных дел Англии Бальфур не принял Литвинова, поскольку Англия не желала признавать большевистскую Россию. Но он не мог отвергнуть ноту полномочного представителя мировой державы, а потому принял ее через чиновника министерства иностранных дел и передал Литвинову, что с ним будет поддерживать связь лицо им, Бальфуром, уполномоченное – молодой дипломат Рэкс Липер. Так началась дипломатическая деятельность Литвинова.

Последние месяцы 1917 года Литвинов делал все для того, чтобы вызволить Чичерина из Брикстонской тюрьмы. Он вел переговоры с лейбористами, сочувствовавшими Советской России и лично симпатизировавшими Чичерину, добивался их помощи. В парламенте были сделаны запросы о судьбе Чичерина. Общественное мнение Англии все громче выступало за освобождение Чичерина, для ареста которого не было никаких оснований. Советское правительство заявило, что ни один британский подданный, в том числе и посол Бьюкенен, не получит разрешения на выезд, пока не будет освобожден Чичерин.

Получив это сообщение, Литвинов снова посетил Форин офис, передал Бальфуру, что Москва твердо решила не выпускать Бьюкенена.

На Даунинг-стрит крайне нуждались в информации о положении в Советской России. Эту информацию хотели получить из уст Бьюкенена. К тому же Лондон планировал заменить престарелого дипломата более молодым. Кандидатом был Брюс Локкарт, бывший вице-консул в Москве. Он вернулся из Петрограда незадолго до Октябрьской революции.

Назначение Литвинова давало возможность ускорить выезд Локкарта в Советскую Россию. По инициативе английского министерства иностранных дел Локкарт вошел в контакт с Литвиновым. Они встретились в ресторанчике на Стрэнде и договорились, что Литвинов в Лондоне, а Локкарт в Москве будут пользоваться известными дипломатическими привилегиями. Литвинов здесь же написал Локкарту письмо для передачи народному комиссару иностранных дел в Москве, которое и должно было служить английскому дипломату пропуском для проезда в Россию.

Все это способствовало освобождению Чичерина. В начале января 1918 года Чичерин был выпущен из тюрьмы и сразу же выехал на родину. Максим Максимович провожал его как полпред Советской России.

В чудом уцелевшей личной папке Литвинова, в которую он собирал материалы, вырезки из газет и другие документы, рассказывающие о первых шагах его дипломатической деятельности, сохранилось интервью, данное Литвиновым посетившему его корреспонденту газеты «Дейли кроникл». Максим Максимович еще не успел снять помещение для полпредства, а потому принял английского журналиста в своей квартире. Корреспондент знал, что широкая публика интересуется Литвиновым и детально зафиксировал свою беседу с полпредом ленинского правительства.

«Представитель одной из величайших наций в мире и в мировой истории, – писал журналист, – обитает в маленьком респектабельном доме, ничем не выделяющемся среди целого множества подобных же домиков, монотонные ряды которых, расположенные в однообразном порядке, образуют монотонные поселения на окраине огромного города, известные под названием Сабэрби – лондонского предместья. Узенький коридор вел в рабочий кабинет посла, небольшую комнату, обстановка которой состояла из нескольких книжных полок, письменного стола и пишущей машинки.

Кратковременное ожидание в комнате позволило рассмотреть ближайшую к письменному столу полку. Кто-то сказал, что принадлежащие человеку книги позволяют составить представление о хозяине квартиры. Если это так, то пусть каждый истолковывает наличие на полке нескольких романов У. У. Джэкобса как сумеет. По крайней мере, это свидетельствовало о том, что обладатель этих книг знает английский язык и в особенности английский характер и юмор. Пожалуй, более красноречивой в этом смысле была «История Коммуны 1871 года», которую читавший ее явно только что отложил в сторону. Большая часть полки была заполнена русскими книгами и старым изданием Британской энциклопедии.

В комнату вошел плотный, коренастый мужчина. Это был посол. Его демократичная сердечность нашла свое проявление в крепком рукопожатии. В серых глазах через пенсне светился острый ум, а твердый, гладко выбритый подбородок и могучая шея выражали силу воли, если не воинственность. Он закурил русскую папиросу, пристроился перед камином, в котором тлели угли, и начал беседу – неторопливо, обдумывая каждое слово, причем все время смотрел не на своего собеседника, а на вспыхивающие в камине огоньки.

– Моя задача посла, – сказал Литвинов, – будет заключаться б распространении правды о России. Я должен рассеять пелену лжи, сотканную в результате неправильного понимания и неправильного толкования – в особенности, конечно, неправильного толкования – побуждений, характера и назначения Советского правительства.