В первый же четверг после приезда Энн в Велли-роуд Джанет пригласила ее с собой на молитвенное собрание. Энн с удивлением смотрела, как Джанет, собираясь на собрание, надевает бледно-голубое муслиновое платье с блестками и бесконечным количеством оборочек и шляпку из белой соломки с тремя страусовыми перьями. Но довольно скоро Энн узнала причину такого наряда — она была стара как мир.

На молитвенные собрания в Велли-роуд приходили в основном женщины. Всего присутствовали тридцать две женщины, два подростка и один мужчина. Энн с интересом разглядывала этого единственного, если не считать пастора, представителя мужского пола. Он не отличался ни молодостью, ни красотой, сильно сутулился и прятал свои длинные ноги под стул, чтобы никому не мешать. У него были большие трудовые ладони, волосы нуждались в стрижке, а усы давно бы следовало подровнять. Но все же Энн понравилось его лицо: в нем были и доброта, и честность, и нежность. Терпеливый взгляд говорил о том, что этому человеку приходилось много страдать и он переносил эти страдания с мужеством и стойкостью. Можно было предположить, что, если понадобится, он взойдет на костер, но будет сохранять на лице приятное выражение до тех пор, пока пламя не заставит его корчиться от боли.

Когда собрание закончилось, мужчина подошел к Джанет и спросил:

— Можно проводить тебя до дому, Джанет?

Та взяла его под руку — «с таким застенчивым видом, словно ей шестнадцать лет и молодой человек впервые предложил ее проводить», — рассказывала Энн впоследствии своим подругам в Домике Патти.

— Мисс Ширли, позвольте представить вам мистера Дугласа, — официальным тоном сказала Джанет.

Мистер Дуглас кивнул:

— Я глядел на вас, мисс, и думал, какая вы славная девочка.

Энн вряд ли стерпела бы подобные слова от кого-нибудь другого, но мистер Дуглас произнес их таким ласковым тоном, что она восприняла их как искренний и очень лестный комплимент. Она дружески улыбнулась мистеру Дугласу. Затем они отправились домой — Джанет со своим кавалером впереди, а Энн чуть-чуть сзади.

Значит, у Джанет есть поклонник! Энн была в восторге. Из Джанет получится замечательная жена — веселая, бережливая, покладистая и редкая мастерица готовить. Просто несправедливо, что такая женщина может остаться старой девой!

На следующий день Джанет сказала Энн:

— Джон Дуглас просил меня привести вас в гости к его матери. Она редко встает с постели и никогда не выходит из дому. Но очень любит гостей и всегда просит показывать ей моих квартиранток. Может быть, сходим сегодня вечером?

Энн согласилась, но в середине дня пришел мистер Дуглас и сказал, что его мать приглашает их в субботу на ужин.

— А почему же вы не надели свое красивое платье с блестками? — спросила Энн, когда они с Джанет вышли в субботу из дома. День был жаркий, и лицо бедной Джанет, надевшей черное кашемировое платье и к тому же взволнованной предстоящим визитом, по цвету напоминало вареного рака.

— Что вы! Миссис Дуглас скажет, что мне не пристало молодиться и носить такие наряды. А Джону это платье нравится, — грустно добавила Джанет.

Ферма Дугласов стояла на вершине холма в полумиле от Вейсайда. Красивый, большой и удобный дом был окружен фруктовым садом и кленовой рощей. Позади дома стояли большие крепкие сараи и иные сельскохозяйственные постройки, и видно было, что это — прочное зажиточное хозяйство. Нет, решила Энн, выражение обреченного терпения на лице мистера Дугласа вызвано не долгами и не назойливыми кредиторами.

Джон встретил их в дверях и повел в гостиную, где в кресле, как на троне, восседала его мать.

Энн почему-то ожидала, что миссис Дуглас окажется, как и сын, высокой и худой. На самом деле это была крошечная женщина с розовыми щечками, спокойным взглядом голубых глаз и детским ротиком. На ней было красивое и модное платье из черного шелка, поверх него — пушистая белая шаль, а на седых волосах красовался чепчик из тончайших кружев. Ну прямо куколка!

— Здравствуй, Джанет, дорогая, — ласково сказала она. — Я так рада тебя видеть. — Она подставила Джанет щеку для поцелуя. — А это наша новая учительница? Очень приятно с вами познакомиться. Мой сын так вас расхваливал, что я чуть не приревновала его к вам, а уж Джанет-то, наверное, и подавно.

Бедная Джанет покраснела, Энн ответила какой-то вежливой фразой, однако миссис Дуглас чувствовала себя вполне уверенно и говорила без умолку. Она усадила Джанет рядом с собой и время от времени поглаживала ее руку. Джанет молча улыбалась, но видно было, что ей невыносимо жарко в этом жутком платье, и вообще не по себе. Джон Дуглас тоже помалкивал и ни разу не улыбнулся.

За столом миссис Дуглас попросила Джанет разлить чай. Та еще больше покраснела, но взяла на себя роль хозяйки. В письме Стелле Энн так описала этот ужин:

После ужина миссис Дуглас благожелательно всем улыбнулась и велела Джону пойти с «дорогой Джанет» в сад и нарвать ей роз.

— А мисс Ширли посидит со мной, пока вы гуляете. Вы не откажетесь побыть со мной, мисс Ширли? — жалобно спросила она. Потом вздохнула, поудобнее усаживаясь в кресле: — Я очень больная женщина, мисс Ширли. Вот уже двадцать лет, как я медленно умираю — дюйм за дюймом.

— Боже, как это ужасно, — отозвалась Энн, старарась выразить сочувствие, но почему-то ощущая себя круглой дурой.

— Сколько раз мне уже казалось, что я не доживу до утра, — продолжала миссис Дуглас. — Никто не знает, как я страдаю, никто не может себе этого представить. Но теперь уж, видно, ждать осталось недолго. Мое паломничество на эту землю подходит к концу. И как я рада, что у Джона будет такая прекрасная жена и что, когда его матери не станет, о нем будет кому заботиться. Это для меня очень большое утешение, мисс Ширли.