Во дворце творилась полная неразбериха. Марию, Анну и маленького Эдгара отправили в детскую, где они оставались с леди Франциской и ее дочерьми. Все, даже Елизавета, были подавлены.

Герцогиня Йоркская родила девочку – в честь королевы ее нарекли Екатериной. Новорожденная не производила впечатления здорового ребенка, но все-таки жила, а вот с герцогиней дело обстояло хуже. Анна Хайд лежала неподвижно, и врачи уже советовали послать за священником.

В Ричмонд приехала португальская королева Екатерина; сейчас она находилась в комнате умирающей. Там же был и герцог, и в спальню все время заходили какие-то люди.

Мария и Анна молча ждали известий о случившемся. Они прождали весь день, но им так ничего и не сообщили.

Герцог стоял на коленях возле постели своей жены и вспоминал прожитую семейную жизнь, теперь казавшуюся ему такой счастливой, что хотелось плакать. Никогда, никогда она уже не упрекнет его в неверности. Никогда не смогут они поговорить о религиозных таинствах. Ему было горько думать об этом, и он не представлял, как будет жить без супруги.

– Яков, – слабым голосом позвала она.

– Что, дорогая?

– Пожалуйста, будь со мной до конца.

– Разве могу я оставить тебя?

– Сможешь – придется, и уже довольно скоро.

– Дорогая, не говори об этом.

– Значит, ты и в самом деле любил меня? В таком случае, тебе нужно радоваться, а не плакать. Теперь мне уже недолго осталось страдать.

– А ты… ты хочешь поскорей покинуть этот свет?

– Я вынесла слишком много боли, Яков, но умру в истинной вере. Пожалуйста, не пускай сюда тех, кто захочет отговорить меня. Я сама выбрала свой путь и не намерена отрекаться от него.

– Не бойся, все будет так, как ты пожелаешь.

– Ты хочешь сказать, что веришь так же искренне, как я?

– Да, так же искренне – всей душой.

– Тогда я спокойна.

В эту минуту в комнату вошел дворецкий. Он шепотом сообщил, что в Ричмонд приехал епископ Блендфорд. Яков неохотно оставил умирающую и спустился на первый этаж.

– Приношу свои соболезнования, Ваша Светлость, – поздоровавшись, сказал Блендфорд. – Надеюсь, я прибыл вовремя?

– Сожалею, но герцогиня не может принять вас, – ответил Яков. – По вероисповеданию она католичка, а потому не желает, чтобы в такое время ей доставляли неприятности, пытаясь вернуть ее в лоно английской церкви.

– Ваша Светлость, позвольте мне войти в покои герцогини. Я не буду обращать ее в протестантскую веру – всего лишь поговорю с ней, как с христианкой, пусть даже принадлежащей другой церкви.

– Обещайте, что будете придерживаться этих слов.

Епископ обещал не тревожить герцогиню излишними увещеваниями и вместе с герцогом поднялся на второй этаж, где несколько минут молча простоял возле постели умирающей.

После его ухода Яков послал за отцом Хантом и горсткой знакомых приверженцев католической церкви. Когда были совершены все необходимые обряды, герцогиня попросила мужа подойти к ней поближе.

Он подошел, вытер слезы. Затем взял ее за руку и не выпускал до тех пор, пока она не умерла.

Через некоторое время Яков попросил, чтобы к нему привели Марию. Он хотел побыть наедине с любимой дочерью.

Едва войдя в комнату, Мария все поняла – такой у него был жалкий и опустошенный вид. Он взял ее на руки.

– Вот и все, дочурка, мы остались одни. Она ушла от нас.

Он прижал ее к себе – бережно, как маленького ребенка.

– Слава Богу, она оставила мне детей.

Он начал рассказывать ей о матери, о том, как она была добродетельна и как они любили друг друга; ему хотелось, чтобы в будущем Мария была так же счастлива в браке, как и ее родители.

Так же счастлива, как ее родители? Но как же все эти слухи, неужели он ничего не знал о них?.. Неужели забыл о Маргарите Денхем – равно, как и об остальных? А ссора, которую она случайно подслушала? Ведь не мог же отец ничего не помнить? Почему же он так искренне сокрушался, почему так верил в свои пустые слова?

Слушая его рассуждения о ее будущем браке, она решила никогда не выходить замуж. Ей хотелось всю жизнь прожить с милой сестренкой Анной.

– Папа, я не хочу вступать в брак, – сказала она. Он улыбнулся и погладил ее по головке.

– Стало быть, ты останешься со своим отцом – чтобы скрасить его старость, да?

Эта мысль, казалось, доставила ему удовольствие, поэтому Мария промолчала – не желая расстраивать его.

Герцогиню похоронили в Вестминстере, возле часовни Генриха Седьмого. При дворе говорили, что после похорон супруги герцог Йоркский решил искать утешение лишь в обществе своей старшей дочери.

МОДЕНСКАЯ НЕВЕСТА

После смерти герцогини Йоркской во дворце появились две новые девочки – Анна Трелони и Сара Дженнингс. С их приездом семейство Вилльерсов лишилось первой роли в воспитании дочерей герцога: Анна Трелони подружилась с Марией, а ее сестренка Анна – с Сарой Дженнингс. Елизавета Вилльерс злилась, но исправить ничего не могла; только сейчас она начала понимать, как неразумно вела себя с Марией – с годами старшая дочь герцога становилась все более важной персоной, и по мере ее взросления менялось положение тех, кто окружал юную принцессу.

Это понимала и сама Мария. «Когда вырасту, – говорила она, обращаясь к Анне Трелони, – первым делом прогоню из дворца Елизавету Вилльерс».

Впрочем, до этого счастливого дня было еще далеко.

Маленький Эдгар умер вскоре после матери, за ним почти тотчас последовала слабенькая Екатерина. Герцог, тяжело переживавший эти утраты, сказал, что отныне сможет найти утешение лишь в обществе своих ненаглядных дочурок.

– Папа, почему смерть так часто приходит к нам? – как-то раз спросила Мария у него.

Герцог крепко прижал ее к себе.

– Она ходит по всему миру, доченька, – вздохнул он. – Никто не знает, какой дом она посетит в следующий раз. Но мы должны бережно относиться друг к другу, потому что у меня остались только ты и Анна. Увы, на этом свете мне больше некого любить.

Она пристально посмотрела на него и подумала о слухах, так часто доходивших до нее. «Герцог Йоркский, как и его брат, любит хорошеньких женщин». За этими словами следовали какие-то недомолвки, смешки. Судя по ним, подобных женщин было очень много. Каким же образом она и Анна могли заменить всех остальных?

– Должно быть, ты кое-что слышала обо мне, – нахмурившись, сказал он.

Мария вдруг почувствовала жар, мгновенно растекшийся по щекам и лбу. Неужели сейчас он расскажет ей что-то такое, о чем она вовсе не желает знать?

– Да, ты конечно же, слышала, что я перенес тяжелую болезнь. Увы, это правда, мне было очень плохо. Но у меня крепкое здоровье, и я, надеюсь, еще долго смогу быть с тобой.

Она с облегчением вздохнула. Слава Богу, он имеет в виду свою болезнь, а не постыдные любовные похождения!

Герцог заметил, как изменилось лицо дочери, – и вновь неверно истолковал ее чувства. Его глаза просияли.

– Ах, дорогая моя дочурка, – сказал он, – если бы не твоя любовь, моя жизнь была бы невыносима.

Он осторожно погладил ее по волосам. Затем спросил:

– Мария, а ты понимаешь, что для нас означает смерть Эдгара?

– Понимаю, что мы уже никогда не увидим его.

– Нет, не только это. Если у короля не будет детей, то после моей смерти наступит твоя очередь испытать судьбу английских монархов.

Она снова встревожилась, и он добавил:

– Разумеется, у нас впереди еще много времени, но ведь я и твой дядя – мы не будем жить целую вечность. Когда-нибудь мы предстанем перед Богом, и тогда ты, Мария, будешь королевой Англии – потому что я больше не намерен жениться.

Ей стало очень грустно, и герцог нежно поцеловал ее, а потом сказал:

– Ну, не расстраивайся, дитя мое. Больше мы не будем говорить о том, что произойдет так не скоро. Ведь у нас есть настоящее, не правда ли? Да, мы понесли тяжелые утраты, но давай не забывать, что у меня есть ты, а у тебя – я.