Алена, шатаясь, бродила по спальне, не зная, куда себя деть. Ее бил озноб, мысль о беременности никак не укладывалась в голове и приводила ее в отчаянье. Ребенок! У нее будет ребенок. От Рэйсли! Она повторила это раз 100, но ничего. кроме ужаса, не испытала, так же, как и тепла или любви к малышу, растущему внутри. Она даже не осознавала себя беременной, а потому не могла представить себя матерью. Ребенок? Что за ребенок может родиться от этого чудовища? Такой же упырь! И из-за него она будет на всю жизнь прикована к этому напыщенному болвану? Жить здесь? До конца жизни? Только потому, что оказалась настолько глупа, что смогла забеременеть от инопланетянина? Бред! Бред!! Алену передернуло. Господи, но ведь этого не может быть!

Может! Ребенок мягко погладил ее изнутри, и девушка невольно улыбнулась. Малыш. Ее малыш. Вот! Точно! Ее малыш, не его. Ну и что, что от него? И без отца обойдется, воспитает. Мама и отец ее поймут, она уверена: не выгонят, помогут. Только бы добраться до дома, только бы суметь вырваться. А ребенок…Без тлетворного влияния папаши и его семейства может получиться весьма смышленая и симпатичная личность. Рано, конечно, Алене ребенка заводить, да и …с любой стороны посмотреть - глупо, но не аборт же делать? Что ж теперь, сама виновата, думать надо было. Хотя при чем тут она - это он,… специально, что ли? И светится, главное, ‘рад до ушей, хоть завязочки пришей’! У-у-у, так бы и убила! Конечно, ему-то что, чурбану бесчувственному? Он дома, наследничек, ему все можно, а ей? Сиди теперь в этом…туглосе, как собака на цепи! Ну, уж нет!

Алена вышла из комнаты и остановилась. Ей пригладили дорогу трое странных мужчин: лысых, с волнообразными полосами на щеках –– красно-синей и золотой. Темно-синяя гофрированная одежда –– широкие брюки, стянутые на лодыжках, мягкие полусапожки- мокасины, на груди крест-накрест через плечи две полосы такой же гофрированной, словно жеваной, прозрачной ткани, пересеченной кожаными, тонкими ремнями, и кортики на золотых цепях, в скромных темных ножнах. На шее –– маленькие наушники, на запястьях –– широченные кожаные браслеты с массой непонятных знаков, инкрустированные сапфирами. На поясах –– хотто и ‘пейджеры’.

У одного, постарше с виду, во все плечо замысловатая татуировка, наподобие Алениной, только больше и значительно скромней, а в ухе какое-то приспособление- маленькая пуговка с тонкой антенной сантиметра четыре, не больше. Он посверлил ее внимательными, карими глазами, поклонился, приложив ладонь к груди, и низким голосом и безапелляционным тоном заявил:

–– Вам нельзя выходить, госпожа.

Девушка окинула оценивающим взглядом троицу, прикинула, что пройти через них не представляется возможным, и попятилась. ‘Бог с вами, посижу’.

Она вернулась в комнату, прислонилась спиной к двери и подумала: ’А с чего вдруг такая охрана наросла?’ Ребятки-то накачены –– будь здоров, мускулистые, высокие, гибкие, а взгляды, что ножи, и амуниция за спиной-то явно не половники, как бы не самурайские мечи. Нинзя! Черепашки-нинзя- мутанты, флэтонского розлива. Она похолодела: а что, если Рэй приказал ее не выпускать вообще? Замурует здесь до родов, потом отберет ребенка, а ее уберет, Модрашу своему отдаст. Запросто, с него станется. У-у-у, господа, ну, уж, это вы зря!

Алена, ни минуту не сомневаясь в том, что правильно разгадала замыслы Лоан, оглядела комнату на предмет запасного выхода. Желание сбежать стало самоцелью и жизненной необходимостью, однако выхода не было. Стоп - окна. Она подошла к одному, выглянула - этаж однако второй, не меньше, а вроде ни на лифте не поднималась, ни по лестнице. Девушка подергала рамы - монумент, как приклеены - ни одной щелки, никакой задвижки. Ладно. Она рванула в ванну и, схватив первую попавшуюся вещь, внушительную и тяжелую, вернулась обратно. Приложила вдвое свернутую простынь к стеклу и с размаху ударила по ней. Ноль. Стекло завибрировало и смолкло. Ни трещинки, ни царапинки. Девушка повторила, потом еще раз и еще. Ноль. Алена постояла в раздумьях, положила на пол серебристый цилиндр, которым колотила в окно, и придирчиво оглядела рамы. Сбоку, слева, маленький треугольник в стене, и вроде неуместный. Она его и нажала. Секунда, и из окна подул ветер - стекла исчезли в неизвестном направлении, словно их и не было, только решетки рам на месте остались, однако проемы большие, не то что Алена, но и сам хозяин целиком влезет, вернее вылезет.

Алена глянула вниз, в метре под окном небольшой продольный уступ, кладка каменная, зацепиться есть за что, а там, подальше, столбики вниз, плющем увитые, теоретически ––спуститься, раз плюнуть, а вот практически…

Девушка ухмыльнулась –– тоже мне задачка, для вчерашнего ребенка, выросшего в российской глубинке! Они с Олесей в детстве и не по таким высотам лазили. Зимой вон только и делали, что по гаражам за домом прыгали, сколько раз влетало по первое число! Но не зря, не зря. Высоты Алена не боится, и удержаться сможет, и спуститься. Надо же, то, что, казалось, не пригодится в жизни –– пригодилось, а чему учили –– бестолковым грузом лежит, невостребованное.

Девушка полезла в окно.

Рэй без стука вошел в кабинет отца и, не обращая внимания на недовольный взгляд Гвидэра и растерянный брата, сел в кресло и вытянул ноги на пуфик, сложив руки на животе.

–– Я занят, –– сдвинул брови мужчина.

Рэй кивнул: вижу. Иллан хмыкнул и улыбнулся:

––Приятно видеть тебя. Рад, что путешествие пошло на пользу.

Рэй опять кивнул, разглядывая отца.

–– Ладно. Вижу вам нужно поговорить. Пойду, пожалуй. Мне новых тэн привезли, хочу взглянуть. Позже увидимся, отец, –– парень встал и, подмигнув брату, вышел из кабинета.

–– Что тебе надо? Совет через четыре дня. Все вопросы, по-моему, уже разрешены, –– хмуро заметил Гвидэр.

–– Я тоже так думал.

–– И в чем дело?

–– В тебе.

–– Объяснись, –– мужчина прищурился: не сносен. Как Иллан сможет найти с ним общий язык? Это не правление будет, а пытка.

–– Ты объяснись, отец. А я послушаю.

–– Та-ак. И что ты хочешь услышать? Тема?

–– Моя жена.

–– Это решенный вопрос. Совет однозначно дал понять - она неприемлема.

––И ты решил ее убрать? Ты меня не слышал?

––Твое мнение, сын, в данном вопросе не имеет значения. Твоя цель высока, значит и плата должна быть соответствующей. Смирись.

–– Я не тэн, чтоб смиряться.

–– Придется. Если хочешь добиться звания сегюр. Совет пошел тебе навстречу, но выдвинул одно, незначительное, условие. Согласись, глупо игнорировать подобную лояльность из-за скандальной привязанности к канно. Ты выказываешь свою слабость и уязвимость. Подобный правитель не приемлем, тебя отвергнут.

–– Я выказываю дальновидность, а ты слепоту и глухоту. Мне все равно, как расценивает совет присутствие в клане Лоан канно. Это их дело, а не мое, и тем более –– не твое. Насколько я знаю, мы с Илланом тоже от канно, да еще и тэн.

–– Да, но не законной супруги.

–– Поэтому ты и не смог ее уберечь.

–– Не сметь! –– Гвидэр взвился с кресла. –– Ты не вправе судить о том, о чём не знаешь и не можешь знать!

–– Позволь возразить - ты делаешь сейчас тоже самое. Берешь на себя ответственность в решении не касающегося тебя вопроса.

––Все, что касается будущего сегюрет, касается прежде всего - меня!

–– Вот и занимайся сегюрет. А в мою семью не лезь!

–– Это исключено. Канно здесь не останется!

–– Она мешает твоему любимцу? Ему придется смириться. Ему, тебе, но не мне.

Гвидэр помолчал, отошел к окну и, заложив руки за спину, с минуту обдумывал высказывание сына:

–– Что ж. Ты выбираешь ее. Значит, я вынужден буду пойти против тебя. Я настрою совет и проголосую против твоего назначения. Иллан меня поддержит. Ты останешься сейти, –– мужчина повернулся к Рэю. –– Жаль, но ты сам выбрал путь. Я приказываю тебе, сегодня же покинуть территорию туглоса. Естественно, с женой. Твой гуэдо будет значительно урезан. В случае неповиновения….мне придется прибегнуть к силе. Надеюсь, ты понимаешь, к чему приведет упрямство.