— Эччч, айе, у нас тама старенький мертвый король за стенкой, да от него беспокойства нету, — сказал Роб. — Не серчай, в наших-то палатах не валяется скелетонов и такого прочего. Мы у себя устроилися просторно да славно.

Тиффани посмотрела в бескрайнее голубое небо над бескрайней зеленью плоскогорья. Вокруг все снова так спокойно, целый мир отсюда до безглавцев и громадных кладбищенских псов.

А если бы я не повела тогда Вентворта к реке? — подумала она. — Что бы я делала сейчас? Должно быть, сыр…

Я никогда не узнала бы обо всем этом. Что жила всю жизнь в раю, хотя бы даже это рай маленьких синих человечков. Что на ястребах кто-то летает верхом.

Прежде не доводилось мне убивать чудовищ.

— Откуда они пришли? — спросила Тиффани. — Как называется место, из которого твари пришли?

— Эччч, может статься, что ведаешь ты про то место немало, — сказал Роб Всякограб. Когда курган стал ближе, Тиффани подумала, что чувствует легкий запах дыма.

— Я ведаю? — сказала она.

— Айе. Да не такое энто имя, что я стану речь на ветру. Энто имя шепчут шепотом в укрытии надежном. Под чистым небом я речь его не буду.

Для отверстия кроличьей норы вход был великоват, а барсуки в округе не водились; но дыра у подножия кургана так пряталась в глубине за сплетением корней, что всякий счел бы ее звериным жильем, чем же еще.

Тиффани была худышкой, но ей все-таки пришлось и передник снять, и протискиваться ползком изо всех сил, да еще и несколько Фигглов подталкивали ее сзади.

По крайней мере, там внутри ее не встретил дурной запах. И после того, как проберешься через узкий лаз, открывается просторное помещение. Вообще-то тесный вход был всего лишь маскировкой. За ним оказалась очень даже немалая комната, в середине — свободное пространство, а по стенам от пола до потолка — галереи, сделанные под размер пиктси. Там и было полным-полно пиктси всех размеров, от мала до велика. Они стирали, спорили, шили-штопали, там и сям дрались и делали все это столь шумно, сколь могли. У некоторых волосы и бороды были тронуты сединой. Другие, заметно помоложе, всего в пару дюймов ростом, носились голышом и вопили друг на друга во всю силу тоненьких голосов. Тиффани уже года два помогала растить своего братика Вентворта, ей ли было не понять, что это такое здесь творится.

Только вот женщин и девочек тут было не видно. Много Вольных Мальцов, но ни одной Вольной Мальцы.

Нет… Одна была.

Бранчливые, суетливые толпы пиктси расступались перед ней. Она подошла к щиколотке Тиффани. Красивее собой, чем Фигглы-мужчины, хотя на свете вообще легко найти что-нибудь красивее чем, к примеру, Вулли Валенок. Но ее волосы были не менее рыжи, а вид — решителен.

Она сделала книксен и сказала:

— Ты карга великучая, мистрис?

Тиффани огляделась. В этой пещере она была единственным существом выше семи дюймов ростом.

— Эмм, да, — ответила она. — Эмм… более-менее. Да.

— Я Фион. Келда сказала тебе передать, что твоему мальца парнишке худа не будет пока что.

— Она его нашла? — спросила Тиффани быстро. — Где он?

— Нае, нае, но келда знает обычаи Кралевы. Не хочет, чтобы ты клопочилася.

— Но его же украли!

— Айе. Тут все не-про-сто. Мальца отдохни здесь. Келда скоро тебя примет. Она… несильна теперь.

Фион повернулась, взметнув юбками, прошествовала по меловому полу так, словно сама была королевой, и ушла за большой круглый камень, прислоненный к дальней стене.

Не глядя вниз, Тиффани аккуратно вынула жабу из кармана и поднесла к своим губам.

— Я клопочусь? — прошептала она.

— Нет, не то чтобы, — сказал жаба.

— Ты мне точно сказал бы, если бы да? — спросила Тиффани настойчиво. — Это жутко, если все видят, что я клопочусь, а я сама не знаю.

— Ты не понимаешь этого слова, да? — сказал жаба.

— Нет, не совсем.

— «Не клопочись» означает «не хлопочи, не волнуйся». Она просто не хочет, чтобы ты расстраивалась, вот и все.

— Да, я примерно так и подумала, — солгала Тиффани. — Ты не сядешь ко мне на плечо? Думаю, мне может понадобиться помощь.

Ряды Фигглов на галереях с интересом наблюдали за ней. Но сейчас, похоже, Тиффани оставалось лишь одно: торопливо ждать. Она осторожно уселась и стала барабанить пальцами по коленям.

— Как оно тебе, мальца жилье наше? — сказал кто-то внизу. — Тута славно, а?

Тиффани опустила глаза. Роб Всякограб Фиггл и несколько знакомых ей пиктси робко крутились поблизости, нервозно следя за ней.

— Очень… уютно, — сказала Тиффани, потому что «Дивно закопчено» или «Такой гам — сердце радуется» прозвучало бы не так хорошо. И добавила: — Вы стряпаете всю еду на этом очажке?

В центре свободного пространства на середине помещения был маленький очаг, над ним — дыра в потолке, куда уходил дым и незаметно рассеивался в кустах наверху, а взамен сюда попадало еще немного света.

— Айе, мистрис, — ответил Роб Всякограб.

— Мелкое, зайчиков и все такое, — добавил Вулли Валенок. — Крупное-то мы поджариваем в меловых ямф-мф-мф…

— Простите, что? — сказала Тиффани.

— А? — сказало Роб Всякограб невинно, его рука крепко зажимала рот сопротивляющемуся Вулли.

— Что говорит Вулли насчет поджаривания крупного-то? — потребовала Тиффани ответа. — Вы поджариваете крупное в меловых ямах? То крупное, что мемекает? Потому что здесь в холмах другого крупного не водится!

Она стала коленями на грязный пол и наклонилась так, что ее лицо теперь было в дюйме от лица Роба, который отчаянно улыбался изо всех сил и потел.

— Так?

— Эччч… эччч… ну энто, как бы…

— Так?

— Не твойное, мистрис! — вскрикнул Роб. — Никак не брали мы Болитову овцу без Бабушкина дозволения!

— Бабушка Болит вам позволяла брать овец?

— Айе, она делала, делала так, делала так! В уп…плату!

— В уплату? За что?

— Не резали Болитовых овец волки, — выпалил Роб, — не таскали Болитовых ягнят лисы! Верно? Глаз им не выклевывали враны, потому как Хэмиш в небе тама!

Тиффани бросила искоса взгляд на жабу.

— Вороны, — сказал жаба. — Они порой выклевывают ягнятам…

— Да, да, знаю я, что они делают, — сказала Тиффани. Теперь она уже немного успокоилась. — А. Понимаю. Вы по уговору с Бабушкой не подпускали к овцам волков, лис и воронов, да?

— Айе, мистрис! Не допускали, да и не только! — победно сказал Роб. — Волк — он еда славная.

— Айе, с них кебаб объедение, хотя с овцы куда луммф-ммф, — успел проговорить Вулли Валенок, прежде чем ему снова зажали рот.

— От карги мы только то берем, что ею дадено, — сказал Роб, крепко держа своего сопротивляющегося брата. — А как не стало ее, ну… чуток мы иногда овечку брали старую, коей время околеть, но ни единую со знаком Болитовым, в том тебе мое слово.

— Слово бандита и пьяницы? — сказала Тиффани.

Роб Всякограб просиял.

— Айе! — сказал он. — Да есть у меня куча славной большой репутации тому в подтверждение! Вот, как все по правде, мистрис. Мы приглядываем за овцами холмов сих, в память Бабушкину, а взамен чего берем — оно ничего почти не стоит.

— И, конечно, табачоммф-ммф… — И тут Вулли Валенку снова пришлось бороться за возможность вдохнуть.

Тиффани набрала полную грудь воздуха, хотя это не очень мудрый поступок в жилище Нак Мак Фигглов. Нервная широкая улыбка Роба стала теперь похожа на улыбку Тыквенной Головы, когда к ней приближается очень большая ложка.

— Вы забираете табак? — прошипела Тиффани. — Тот, что пастухи приносят… моей Бабушке?

— Эччч, позабыл я сказать, — пискнул Роб Всякограб. — Но всяко дожидаемся мы несколько дней, на случай что сама она придет забрать его. С каргой, всегда такое дело: кто знает-ведает? И мы за овцами приглядываем по правде, мистрис. Она корить нас и сама не стала бы, мистрис! С келдой не одну трубку они раскурили, как ночи коротали около ейной хатки на колесиках. Уж ей ли по нраву пришлось бы, что табачок славный зазря промокает? Прошу тебя, мистрис!