Однако земляки его, когда организовывали кооператив, обратились к правительству с просьбой отпустить Форкаша из армии. Просьбу удовлетворили, и майор запаса возглавил молодой кооператив, в короткий срок вывел его в передовые.

Еще моложе, чем «Шаллаи», город, что вырос неподалеку, на берегу Дуная. Назвали его Дунайварошем. Здесь построен гигантский металлургический комбинат, на котором трудятся 12 тысяч человек. Город весь в зелени, чистый, уютный.

Проезжая по этим местам, я с гордостью думал о том, что в этой новой, счастливой жизни есть доля и нашего нелегкого солдатского труда. Нет, не зря эта обновленная земля обильно полита кровью советских воинов и лучших сынов и дочерей Венгрии.

К австрийской границе

Прорыв врага к Дунаю был локализован. Его третий за месяц контрудар, предпринятый с целью высвободить из окружения будапештскую группировку, не удался. Войска 3-го и 2-го Украинских фронтов создали предпосылки для ответного удара, который и был нанесен в период с 26 января по 6 февраля 1945 года. Гитлеровцы были отброшены от Дуная. Наш корпус значительно улучшил свои позиции, а сосед слева — 21-й корпус — вновь овладел пригородом Секешфехервара, то есть господствующими высотами, о которых я уже писал.

К 1 февраля, когда поступил приказ перейти к обороне, линия фронта корпуса проходила западнее Замоля. Затем ее продолжали боевые порядки других соединений 4-й гвардейской армии — через пригород Секешфехервара к озеру Веленце и дальше, к юго-восточному берегу Балатона.

С этого рубежа наши войска готовились перейти в общее наступление. В это время в районе Будапешта завершилась ликвидация окруженной вражеской группировки. 13 февраля столица Венгрии была полностью освобождена.

В конце февраля узнаем, что командующим 4-й гвардейской армией назначен генерал-лейтенант Н. Д. Захватаев, а генерала армии Г. Ф. Захарова отзывают в Москву. В связи с этим он устроил прощальный обед.

— Кажется, мы ни разу не поругались за эти полтора месяца битвы? шутливо спросил он меня.

— Был случай, — говорю, — попал я под атаку командарма, однако отошел на заранее подготовленные позиции…

— А когда и где?

— Под Секешфехерваром. Нужно мне было по ходу дела переместиться в пригород, пошел туда без средств связи, а вернулся уже вечером. Тогда-то и получил нагоняй.

— Но, говоришь, отбился?

— А как же! Говорю тогда вам: «Пригород-то мы взяли. Отсюда весь Секешфехервар, как на ладони. Завтра и его возьмем».

Георгий Федорович засмеялся:

— Вспомнил! Назавтра и верно — взяли город…

Не могу не отметить одной очень хорошей черты генерала Захарова: умения предвидеть. Бывало, докладываешь ему обстановку, а она — неясная, что-то назревает, а что именно, не разберешь. И никогда Георгий Федорович не осудит тебя второпях. Подробнейшим образом расспросит, скажет несколько слов, что-то предположит, что-то посоветует, смотришь — уже вырисовывается нечто нужное. Эта способность разглядеть в хаосе нагнетаемых событий главное и своевременно нацелить подчиненных помогла 4-й гвардейской армии отразить три танковых контрудара гитлеровцев под Будапештом.

Ни одному из генералов, командовавших 4-й гвардейской армией, не довелось водить ее в бой в столь трудных условиях, как Захарову. Войска под его командованием не пропустили врага к Будапешту. Силы гитлеровцев иссякли, наступательный порыв угас. На фронте установилось относительное затишье.

В это время мы познакомились с новым командующим армией. Генерал-лейтенант Захватаев приехал к нам, на командный пункт, выслушал краткие доклады, попросил подробнее рассказать о противнике.

Это сделал начальник разведотдела штаба корпуса полковник П. Г. Тутукин. Он обратил внимание командарма на характерную деталь: противник обычно держит танковые и моторизованные части в глубине обороны, а сейчас на переднем крае. Например, мотополки дивизий «Мертвая голова» и «Великая Германия». Это свидетельствует о недоверии немцев к венграм, о нежелании венгерских солдат сражаться.

— К такому выводу пришли и армейские разведчики, — согласился генерал-лейтенант Захватаев. — Оборона противника неплохо подготовлена?

— Очень неплохо! В этих районах так много нарытых обеими сторонами траншей, что остается только разумно их приспособить и использовать.

Кстати сказать, там и поныне сохранились старые профили траншей и окопов. Они отчетливо видны, когда проезжаешь по этим местам былых боев.

Никанор Дмитриевич Захватаев расспросил меня о командирах дивизий, о их заместителях и штабных работниках, после чего рассказал о предстоящем наступлении армии.

— Готовьте удар на Секешфехервар, — сказал он. — Взаимодействуя с частями 21-го гвардейского корпуса, перережете коммуникации противника и в первый день, еще до темноты, овладеете Секешфехерваром…

Я заметил, что Секешфехервар мы уже брали в декабре ударом с юга.

— Значит, места знакомые. Письменное распоряжение получите позже, ответил новый командарм.

Накануне наступления Военный совет 3-го Украинского фронта обратился к красноармейцам, сержантам, офицерам и генералам 20-го гвардейского стрелкового корпуса с таким призывом:

«Дорогие товарищи, наши боевые друзья!

Многочисленные вражеские танковые и пехотные атаки разбились о несокрушимую стойкость бойцов нашего фронта и силу нашего могучего оружия.

Не помогли врагу лучшие его танковые дивизии, переброшенные из района Варшавы, с устрашающими и крикливыми названиями „Мертвая голова“ и „Викинг“.

Авантюрная затея прорваться к Будапешту позорно провалилась. Враг понес огромные, потери в живой силе и технике. Он измотан и обескровлен.

В этой беспримерной битве войска фронта, в том числе и вы, воины 20-го гвардейского стрелкового корпуса, показали образцы стойкости и храбрости и не допустили прорыва противника к Будапешту.

Дорогие товарищи!

Настал момент перейти в решительное наступление и уничтожить зарвавшегося врага… Военный Совет фронта уверен, что Вы с честью выполните поставленную задачу…»

Против наших дивизий первого эшелона — 5-й и 80-й — оборонялись моторизованные полки 3-й и 5-й эсэсовских танковых дивизий, то есть до трех тысяч пехоты с артиллерией и минометами. Танковые части врага располагались в резерве, близ Секешфехервара.

Боевые порядки противника и наших войск разделяла балка. Она тянулась на юг, к Секешфехервару, и местами была до полутора километров шириной. Передний край фашистов проходил по высотам, вторая траншея — тоже, а дальше были шоссе и два канала. Местность очень подходящая для обороны.

Однако и в нашем расположении, в удалении 500-1000 метров от переднего края, были хорошие высоты. На них мы развернули сеть наблюдательных пунктов. Прибавьте сюда 600 стволов орудий и минометов, которые мы имели перед наступлением, и вы поймете, почему в грядущий день мы смотрели с оптимизмом.

Однако в день, когда началась новая операция, получившая наименование «Венской», погода выдалась неприятнейшая. С самого утра землю плотно окутал густой туман. Сверху, словно из гигантского распылителя, падала водяная изморось. Видимость была ограниченной, поэтому наступление отодвигалось к полудню. Все мы были раздосадованы. На наблюдательный пункт то и дело звонят: «Как погода?», «Не рассеялся ли туман?», «Как видимость?»

Отвечаю: «Плохая!», «Нет, не рассеялся!», «Никакой видимости!»

А тут еще неприятный случай испортил настроение. Когда мы утром подъезжали к наблюдательному пункту, водитель решил «притереть» машину прямо к ходу сообщения. Вдруг машина под нами вздрогнула, раздался оглушительный взрыв.

— Кажется, опять наехали на мину?

— Так точно, наехали, — отвечает мой водитель. — Мотор поврежден, переднее правое колесо оторвало.

— Третий раз…

— Третий. Везет…

В 13.00, как только видимость улучшилась, наступление началось. Шестьдесят минут воздух и земля содрогались от артподготовки. В заключение проревели «катюши», и гвардейцы ринулись вперед.