Многие уже видели и слышали мессера Валоре[171] и знают, насколько он был дурным и лукавым человеком. Мало было вещей, в которых он не разбирался и о которых судил бы с видом почти глупца. Однажды, когда он, явившись вечером в какую-то синьорию в Романье, распространялся о чем-то в присутствии синьоров и знатных людей, вошел (потому ли что Валоре хотели испытать или так вышло само собой) мальчик в возрасте около четырнадцати лет и, подойдя к мессеру Валоре, стал смотреть ему в лицо и сказал: «Вы большой насмешник».

Оттолкнув его рукой от себя, мессер Валоре сказал ему: «Ну-ка, читай».

Тот остался, и мессер Валоре, чтобы развлечь присутствующих, спросил: «Какой по-вашему из существующих камней самый драгоценный?»

Один сказал: балас,[172] другой – рубин, третий – каландринский гелиотроп;[173] кто называл один камень, кто – другой.

Мессер Валоре отвечал: «Ничего вы в этом не понимаете. Самый драгоценный из существующих камней – тот, что идет на жернова. Если бы его можно было вставить в оправу и носить в кольце, то он превзошел бы всякий другой камень.

Тогда мальчик дернул мессера Валоре за платье и сказал: «Чего бы вы больше хотели и что дороже – балас или жернов?»

Мессер Валоре посмотрел на него, отстранил от себя его руку и сказал: <Ступай домой, писун».

Тот остался. Присутствующие стали смеяться как по поводу камня для жернова, так и по поводу слов мальчика. Мессер Валоре сказал тогда: «Вы смеетесь? Я скажу вам только, что по-моему в маленьком камне обретается большая сила, чем в целом жернове, сила, какую я не нашел ни в драгоценных камнях, ни в словах, ни в травах; однажды я убедился в этом. Вы знаете, что, как говорят, бог сообщил силу этим трем вещам. Послушайте теперь, как это произошло, и вы сами признаете. На смоковницу мою забрался однажды юноша и причинил мне ущерб, сорвав с нее фиги. Я стал испытывать тогда силу слова и сказал юноше: „Сойди с дерева и уходи". Наконец, я стал угрожать, как мог; в ответ на мои слова он не двигался с места. Видя, что слова не помогают, я принялся рвать траву, и наделав из нее пучков, стал бросать их; иногда я попадал ими в него. Это было настолько необыкновенно, что он не сошел с дерева. Видя, что и трава не помогает, я взялся за камни и начал бросать ими в него, приговаривая: „Сходи". Когда он увидел, однако, что, бросив первый каменья, я берусь за второй, он тотчас же слез со смоковницы на землю и ушел с богом. Этого не сделали бы никогда никакие рубины, никакие баласы, сколько бы их ни было».

Все присутствующие, позабавившись рассказом, признали, что мессер Валоре прав и говорит правду. Мальчик же посмотрел с лукавым видом на мессера Валоре и сказал: «Этот синьор, ей богу, большой любитель камней и у него их, вероятно, целая сумка», и он засунул ему руку в бывшую на нем охотничью сумку.

Мессер Валоре обернулся и сказал: «Ступай к черту! Что за дьявол этот ребенок? Уж не антихрист ли он?»

Мальчик отвечал. «Я не знаю, что такое антихрист. Но если бы я мог сделать то, что могут синьоры Романьи, го, ей-богу, я надавал бы вам столько этих камней, имеющих такую большую силу, что, уезжая в Тоскану, вы увезли бы их огромный запас».

Совсем почти смущенный, мессер Валоре, услышав эти слова мальчика, сказал, обращаясь к присутствующим: «Тот, кто в малые годы бывает умен, становится обыкновенно полоумным, когда подрастет».

Услышав это, мальчик сказал: «В таком случае, синьор, вы должны были быть, ей-богу, умным ребенком».

Пожав плечами мессер Валоре ответил на это: «Я сдаюсь».

И, словно совершенно растерявшись, прибавил: «Я никогда еще не встречал человека, который бы обыграл меня; а теперь ребенок победил меня и привел в тупик».

О том, какое удовольствие получили присутствующие от происшедшего, не стоит и спрашивать. И чем больше они смеялись, тем больше бледнел мессер Валоре. В конце концов, он спросил: «Кто этот мальчик?»

Ему ответили, что он сын придворного забавника, звавшегося либо Бергамино,[174] либо Берголино. Мессер Валоре произнес тогда: «Он так изощрил надо мной свое остроумие,[175] что я слова не мог сказать, чтобы он тотчас же меня не срезал».

Кто-то из присутствующих предложил: «Мессер Валоре, возьмите его с собой в Тоскану».

Мессер Валоре ответил на это: «Не то, чтобы взять его с собой в Тоскану; я убежал бы оттуда, если бы он находился там. Оставайтесь с богом. Будет с вас и его; ведь если и другие жители Романьи из той же породы, что и этот мальчик, то никого из них никогда не проведешь».

И, таким образом, вернулся во Флоренцию смущенным и осмеянным мальчиком тот, кто до того осмеивал всех других.