– Но это тебе удалось.

– Может быть, поэтому я хочу покончить жизнь самоубийством немедленно. Нет, я абсолютно уверен, мне надо уйти из жизни, чтобы больше не отравлять жизнь окружающим.

Дуэйн хотел было сказать Лестеру, что его смерть может очень осложнить жизнь Джанин и двум его милым дочерям. Она может не только осложнить жизнь Дженни, но и сделать ее невыносимой. Может даже самым решительным образом изменить жизнь в Талиа в целом. Люди, никогда не питавшие особой любви к Лестеру, могли бы обвинить себя в его смерти. Весь город мог бы погрузиться в эмоциональный упадок, подобный экономическому кризису, в котором сейчас пребывал весь край. Впрочем, такая участь могла быть вполне уготована краю и при живом Лестере.

Конечно, Дуэйн не стал высказывать вслух вес эти соображения. Чем больше он размышлял о Лестере, самоубийстве и эмоциональном упадке, тем меньше ему хотелось говорить. Они так и ехали молча по раскаленной пыльной дороге. Все лето стояла такая сильная жара, что за неделю высохли мескитовыс бобы, которые теперь бурыми гроздьями свешивались с деревьев. Издалека казалось, что какой-то маньяк развесил на деревьях пережаренную картофельную стружку.

По мере приближения к месторождению настроение у Дуэйна заметно улучшалось. Где-то в недрах земли под высохшими мескитовыми деревьями раскинулось драгоценное озеро, и у Дуэйна уже готова труба, которая опустится в его центр. Как только прибудут емкости для хранения, включится насос – и деньги потекут наверх… много денег… возможно, миллионы. Вот если бы опустить пару труб, то все его трудности и некоторые, по крайней мере, трудности Лестера окончатся.

– Эта скважина может оказаться самой лучшей из тех, что я бурил, – сказал он возбужденно, когда они тряслись по изрытой колеями дороге. – Она может решить все наши проблемы.

Лестер посмотрел на него все тем же безнадежным взглядом и спросил:

– Ты утром не читал «Уолл-стрит джорнал»!

– Нет. Утром я был у психиатра.

Дуэйн никогда не читал «Уолл-стрит джорнал». Каждое утро Сонни приносил экземпляр газеты в «Молочную королеву» и читал собравшимся нефтяникам все, что в ней говорилось о международной ситуации, связанной с нефтью, или о ситуации, связанной с нефтью в Техасе. Порой там даже говорилось о местной ситуации с нефтью. Но сам Дуэйн предпочитал не заглядывать в газету. Новости, хорошие или плохие, все равно будут уже у всех на устах, когда он приедет пить кофе в «Молочную королеву».

– А что там сегодня такого интересного? – все же решил спросить Дуэйн.

– Пишут, что саудовцы собираются открыть свои трубы, – ответил Лестер. – Министр Ямани устал иметь дела с англичанами. Он утверждает, что заставит всех нас уважать себя. Он говорит, что покажет нам, где течет пятидолларовая нефть, которая нас не сможет заинтересовать.

– Министр Ямани, вероятно, блефует. Так дешево он не отдаст свою нефть.

– Еще как отдаст, чтобы подкрепить свои слова. А что если он не блефует? Что если они действительно откроют трубы?

Дуэйн подъехал к буровой вышке и остановился: никого не было видно. Лишь одиноко стоял новый нефтяной насос в ожидании, когда его включат. Участок, на котором располагалась скважина, ничем не отличался от себе подобных: та же пожухлая трава, те же снесенные бульдозером рощи мескитовых деревьев. Не вызывал особого энтузиазма и противный запах из амбаров для бурового раствора, неприглядный вид перерытой почвы и мусор, оставленный рабочими.

Ни одной детали, радующей глаз. Обезображенное место площадью в пол-акра в самом центре равнины с более или менее скудной растительностью. Только деньги, которые мог бы принести новый насос, могли бы исправить положение. Черный поток из таких месторождений помог Карле отстроить новый дом. Он также оплачивал все их счета, которых накапливалось немало за совместную жизнь, не говоря уже о счетах от города, от штата и ото всех тех, кого они знали.

Но пятидолларовая нефть? Дуэйн попытался выкинуть из головы мрачные мысли. Много лет саудовцы с их угрозами служили постоянной темой разговоров в «Молочной королеве». За все это время никто и никогда не видел ни одного саудовца, а трубы в Аравии так и оставались законсервированными. Местным жителям ОПЕК представлялся туманной и мрачной субстанцией, нечто вроде коммунизма, и его угрозы воспринимались с неистовой риторикой, по крайней мере, в «Молочной королеве». Многие выражали сомнение в силе ОПЕК, но Дуэйн здесь с ними не соглашался, считая, что тот, у кого хранятся миллиарды баррелей нефти, не может быть слабым. Он только сомневался в реальности угроз.

Выражение безнадежности на лице Лестера не могло не беспокоить Дуэйна, и оптимизм, который он, как обычно, испытывал, приближаясь к новой скважине, постепенно пошел на убыль. Если нефть начнут продавать по пять долларов за баррель, дорогой нефтяной насос, на который он сейчас смотрел, так и не заработает. Он будет стоять здесь, не находя применения, и ржаветь. Никто ничего не сможет противопоставить дешевой нефти. Черное озеро останется там, где оно есть, глубоко в своей известняковой каверне. Возможно, ее поднимет Дики… возможно, дети Дики…

По дороге в город Лестер от нечего делать вынул свой пугач и, высунув его в окно, принялся расходовать пистоны. Дуэйн с трудом сдержался, чтобы не сказать Лестеру, что с пугачом он выглядит глупо, хотя, если вдуматься, именно в таком состоянии Лестеру лучше всего доверить безобидное оружие.

– Я слышал, что Карла переезжает в Европу вместе с Джейси, – сказал Лестер. – Об этом только и разговор.

– Она туда собирается ненадолго, – недовольно заметил Дуэйн. – Вернется через пару недель.

– А я слышал другое. Я думаю, ты потерял ее… на этот раз.

– С чего это ты решил? – закипая, спросил Дуэйн. – Я вожу тебя, чтобы ты мог рассеяться, а ты мне твердишь, что я потеряю жену. Еще называется друг!

– Легче мне не стало. Ничто меня уже не радует. Моя жена собирается родить тебе внука, твоя бывшая подружка собирается преподнести мне ребенка, а в довершение всего меня могут упрятать в тюрьму. Если нефть пойдет по пять долларов за баррель, как, по-твоему, будут там кормить? Нас заставят есть ногти, если только мы не пожрем друг друга. – Эта мысль немного подняла настроение Лестера, и он сказал: – Я уже вижу заголовки газет: «Каннибализм бытует в тюремной системе Техаса».

– Может, тебе лучше перестать читать «Уоллстрит джорнал»! Глядишь, и мрачных идей будет поменьше.

– Мрачных идей! – рассмеялся Лестер. – Если нефть упадет до пяти долларов за баррель, вот тогда-то все мрачные идеи сбудутся. Когда это произойдет, тюрьма окажется самым подходящим местом, потому что здесь вокруг все посходят с ума. Какой-нибудь банкрот, который потеряет все, скопленное тяжелым трудом, может ворваться ко мне в офис и пристрелить меня. Люди от бешенства начнут брызгать слюной или заниматься сексом прямо на улице. В городе распадутся все семьи. Ты будешь страшно рад, что твоя семья переехала в Европу.

– Моя семья не переезжает в Европу, – морщась, повторил Дуэйн. – Карла с близнецами собираются провести там только две недели. Зачем моей семье перебираться в Европу? Никто из них никогда не ступал ногой в Европу.

– Ты, должно быть, не слыхал всего того, что говорят, – пожав плечами, заметил Лестер.

– А что говорят? – спросил Дуэйн, стараясь придать своему голосу беспечный тон, но в душе сгорая от любопытства. Что ни говори, а вариант с переездом его семьи в Европу целиком не исключался. Как это часто бывает, муж и глава семейства об этом узнает последним.

– Поговаривают, что Джейси и Карла – любовницы, – продолжал как ни в чем не бывало Лестер. – Меня это особенно не удивляет.

– Не удивляет?

– Нет, – подтвердил Лестер. – Они – женщины с современными взглядами. Любая женщина современных взглядов рано или поздно пресыщается мужчинами.

– С чего это ты взял? – удивился Дуэйн. – Мы тоже можем иметь современные взгляды.

– Нет, мы не можем. По части современных взглядов мы им в подметки не годимся, и вполне логично, что рано или поздно они выбирают кого-нибудь из своей компании.