Фердинанд не ошибся: присутствие королевы – вот что сейчас требовалось его армии.

Боевые действия не прекращались. По ночам мавры устраивали вылазки из осажденного города и под покровом темноты нападали на передовые посты. В госпиталь каждое утро привозили раненых.

Под Малагой христиане чуть не потерпели сокрушительное поражение – от солдат Эль Загала, выславшего подкрепление в осажденный город. К счастью для христиан, на полпути к Малаге его армия встретилась с войском Боабдила. Потери понесли обе стороны – не столь значительные, но достаточные для того, чтобы ни один мавр не смог прорвать оцепление вокруг города.

Услышав об их битве, Изабелла поблагодарила Бога за дальновидность Фердинанда, настоявшего на освобождении Боабдила.

Боабдил, казалось, совсем потерял голову. Он ненавидел войну и желал как можно скорее покончить с ней. Пытаясь задобрить христианских монархов, он присылал им дорогие подарки, как будто сам хотел напомнить о своей вассальной зависимости от них.

– А ведь мы многим обязаны этому несчастному юноше, – сказал как-то раз Фердинанд. – Если бы не он, наши потери были бы во много раз больше, чем нынешние. Пожалуй, нужно вознаградить его старания. Позволю-ка я его сторонникам мирно обрабатывать поля и собирать урожай. А что? Ведь рано или поздно эти земли все равно перейдут в нашу собственность. Зачем же их разорять? Да и Боабдил заслужил доброе отношение к себе. Итак, решено, отныне мы не будем устраивать набеги на его территорию.

Фердинанд не сомневался в скором падении Малаги. Он верил в свою силу и умение извлекать выгоду из любой ситуации. На фронт по его приказу прибыл прославленный мастер артиллерийского дела Франциско Рамирес – тот утверждал, что его новое изобретение, начиненные порохом чугунные ядра, могли творить чудеса в укреплениях противника. Наконец, в лагере была Изабелла с ее склонностью к милосердию и неутомимой свитой.

«Победа будет за нами, – думал Фердинанд. – У нас есть все, что нужно для успеха».

Днем к маркизу де Кадису привели, а точнее приволокли окровавленного пленника. Он упал на колени, умоляя пощадить его жизнь. Испанского языка он не знал, поэтому маркиз заговорил с ним на арабском.

– Я ваш друг, я сам пришел к вам, – без конца повторял мавр. – Прошу вас, выслушайте меня. Я могу провести вас в Малагу. Если вы мне поверите, я докажу свою преданность христианским правителям и нашему султану Боабдилу.

Маркиз, уже собиравшийся казнить мавра, задумался. Затем сделал знак двум стражникам, стоявшим по обе стороны от мавра.

– Ведите его за мной, – велел он.

Вчетвером они направились к королевскому шатру. Услышав крики на чужом языке, Изабелла вышла им навстречу.

– Ваше Величество, – сказал он, – этот неверный говорит, что у него есть ценные сведения для вас и короля Фердинанда. Не желает ли Его Величество присутствовать при допросе?

– Король еще спит, и я не хочу будить его, – ответила Изабелла. – Отведите этого человека в соседнюю палатку и оставьте с ним нескольких стражников. Когда Его Величество проснется, я скажу ему о нашем госте.

Она показала на шатер, где в это время Беатрис де Бобадилла беседовала с португальцем доном Альваром, сыном герцога Браганского. В объявленной Фердинандом священной войне принимало участие немало иностранцев, видевших в ней закономерное продолжение крестового похода против неверных.

Услышав слова королевы, Беатрис подошла к выходу из шатра.

– Этот человек некоторое время побудет в твоей палатке, – сказала Изабелла, – Он говорит, что у него есть сообщение для меня и Его Величества.

– Хорошо, мы поможем стражникам присматривать за ним, покуда вы не пожелаете его принять, – поклонилась Беатрис.

Пленника провели в шатер, и Беатрис возобновила прерванную беседу с герцогом.

Мавр внимательно наблюдал за ними. Красивая и статная, Беатрис одевалась куда более изысканно, чем Изабелла. В соседнем шатре он мельком видел часть кровати, стоптанные сапоги, небрежно брошенный походный сюртук и плащ – и не в силах был вообразить, что эти вещи могли принадлежать могущественному монарху, о котором он так много слышал.

Другое дело – человек, сидевший перед ним. Важный, чопорный, в шитом золотом камзоле и парике. И его собеседница, сверкавшая драгоценными ожерельями и браслетами, в темно-синем шелковом платье.

Мавр слушал и ничего не понимал из их разговора. Ему казалось, что они обсуждают вопросы, которые нужно задать их пленнику.

Через некоторое время он негромко застонал. Когда они удивленно посмотрели на него, он приложил руку к груди и показал глазами на кувшин с водой, стоявший возле них.

– Наверное, просит пить, – догадалась Беатрис. – Давайте дадим ему глоток воды.

Герцог налил воды в чашу и подал ее мавру. Тот выпил и попросил еще. Герцог отвернулся, чтобы взять кувшин.

Далее мавр не терял ни секунды. Он знал, что его имя будет вписано золотыми буквами в историю арабского народа, поэтому не дорожил своей жизнью. Ему предстояло совершить величайший подвиг, за который Аллах не мог не подарить ему вечного посмертного блаженства, – так стоило ли колебаться, отказываться от этого бесценного дара? Два имени внушали ужас жителям осажденной Малаги: Фердинанд и Изабелла. Следовательно, нужно было избавиться от них обоих.

Его рука скользнула за голенище сапога, пальцы сжали рукоять кинжала.

Первой его жертвой должен был стать мужчина – после него было бы легче справиться с женщиной. Взмахнув кинжалом, он ринулся вперед. Дон Альвар схватился за затылок и рухнул на землю. Изо рта хлынула кровь. Следующего удара он не рассчитал – Беатрис с визгом кинулась в сторону, и кинжал лишь задел рукав ее платья.

– На помощь! – закричала Беатрис. – Убивают!

Мавр снова занес над ней руку с кинжалом. Зажатая в угол, она уже не могла увернуться – поэтому, продолжая кричать во весь голос, выставила вперед обе ладони. Окровавленное лезвие скользнуло по серебряному браслету на ее запястье и распороло кожу предплечья. В это время в шатер уже вбегали стражники, поднятые на ноги ее истошным криком.

Мавр в четвертый раз бросился на женщину, которую принимал за Изабеллу, – но было уже поздно. Стражники схватили его за руки и выволокли из шатра.

Беатрис крикнула им вслед:

– Лекаря сюда, скорее! Дон Альвар ранен!

Не обращая внимания на собственную рану, она упала на колени перед истекавшим кровью португальцем. Через несколько секунд в шатер вбежала Изабелла.

– Что здесь произошло? – в ужасе уставившись на раненого, воскликнула она.

– Он еще жив, – сказала Беатрис. – С Божьей помощью мы еще успеем спасти его. Это все мавр, который хотел поговорить с вами.

– А я послала его в твой шатер! Что я наделала!

– Слава Богу, что вы не провели его к себе.

Вошел Фердинанд, на ходу вдевая руки в рукава сюртука.

– Ваше Величество, покушение! – выдохнула Беатрис. – На вас и на королеву, Ваше Величество.

– Ваше Величество, в лагере вам оставаться больше нельзя, – позже сказала Беатрис. – Здесь ваша жизнь подвергается опасности.

– И все же мое место именно здесь, – возразила Изабелла.

– Вашим подданным оно может обойтись слишком дорого. Если бы вы провели этого человека к себе в шатер, он бы убил спящего короля и вас, Ваше Величество.

– Господь все равно уберег бы меня и Фердинанда. Он защищает нас – неужели ты до сих пор этого не поняла?

– Ваше Величество, вы видели, в каком состоянии сейчас находится дон Альвар?

– Дон Альвар – другое дело. Он португалец.

– Ваше Величество, не искушайте Господа. Вернитесь в Кордову, прошу вас.

– Недавно солдаты вот так же упрекали Фердинанда в том, что он подвергает свою жизнь опасности, принимая участие в баталиях и даже сражаясь с врагами – лицом к лицу, наравне с другими христианами, – вздохнула Изабелла. – Тогда он сказал им, что мы все бьемся за одно святое дело, что тут не может быть разницы между королем и его подданными. То же самое и я могу ответить на твои слова, Беатрис.