— Знахарь?

— Да… Он давал ей чай из трав. Делал какой-то массаж. Большого вреда в этом нет.

— А этот парень с фермы?

— Он итальянец. Сельскохозяйственный рабочий, работает на Меридаке — это большая ферма на холме Сен-Мишель.

В продолжение своего рассказа он указывал на различные географические объекты в пределах оконной рамы.

— Однажды муж узнал, что итальянец ее любовник. Он пришел в ярость и потребовал, чтобы она порвала с этим типом. Что она и сделала. Через месяц, когда она заболела, итальянец стал всем говорить, будто на нее наложено заклятье. Вполне естественно, как вы считаете?

— Естественно?…

— Знаете, мы тут в деревне немного отстали… Здесь вроде как в Африке. Когда у вас появляются Проблемы, вы идете к местному колдуну.

— Бонафу тоже колдун?

— И не он один… В колдунах здесь нет недостатка. Доктор все время улыбался. Как видно, эта история казалась ему ужасно забавной. Но и было и еще кое-что — похоже, он сам верил в нее…

— Значит, вы идете к колдуну?

— Не сразу. Если заболеет теленок или корова, первым делом вы вешаете над дверью веточку остролиста. Если это не подействует, пробуете произнести заклинание. Если опять ничего не получится, тогда уже посылаете за ветеринаром. Но к тому времени обычно бывает слишком поздно. Иногда вызывают полицию. Что и произошло в данном случае. Муж возбудил дело против любовника. Следователь в Даксе приказал обыскать комнату итальянца. Что еще он мог сделать? Полиция произвела обыск и обнаружила под матрацем фотографию женщины.

— Проколотую?

— Проколотую.

— И что потом?

— Потом?… Потом парень был допрошен. И надо вам сказать, один свидетель видел, как итальянец два раза в сумерках ходил к Бонафу.

— Как он это объяснил?

— Сказал, что лечил свое колено.

— А дальше?

— Ничего особенного. Его отпустили. Проколотая фотография — не доказательство. Вы же понимаете, в уголовном кодексе не говорится о колдовстве.

— Значит, история на этом кончается?

— Боюсь, что так…

И все же после обеда — после храброй атаки на паштет, местную форель, тушеную телятину со щавелем и прочие кулинарные произведения месье Лорагэ — я зашел в полицейский участок. Он находился на другом конце города, где все казалось безобразным в сравнении со старым кварталом, который еще помнил о былом великолепии. Полицейский участок выглядел еще безобразнее, чем другие здания, и встретивший меня сержант чем-то напоминал печального коня. Эту рутинную процедуру нужно было совершить только для того, чтобы отчитаться перед Берни. Я ничего не ожидал от полиции, кроме обычного занятого вида и несколько высокомерного тона. Сержант рассказал ту же историю, что и Казаль, с небольшими деталями и некоторыми общими замечаниями о низкой производительности местного населения.

— Почему они не работают? — вопрошал сержант Мули, который сам прибыл из Лилля. — Они совершенно не способны организоваться и производить продукцию на том уровне, которого требует Общий рынок. И им некого винить, кроме самих себя.

О Бонафу сержант говорил с некоторой долей симпатии.

— Этот человек, по крайней мере, достаточно умен, чтобы извлечь выгоду из человеческой глупости. Три года назад медицинская ассоциация подала на него в суд за нелегальную медицинскую практику. Дело слушалось в Даксе, туда прибыла целая толпа свидетелей, и все они показали под присягой, что Бонафу спас им жизнь. Целитель был оправдан. Он с триумфом покинул зал суда и на следующий день опять приступил к работе.

— Но я приехал не за этим, — напомнил я, — Меня интересует колдовство.

Сержант пожал плечами.

По краям затерянной среди полей дороги стояли десятки машин, некоторые под углом к ней, так что одно из колес оказалось на земляной насыпи. Это напоминало одну из тех стоянок подержанных автомобилей, какие можно встретить на больших дорогах. Только машины были в хорошем состоянии. Их беспорядочное расположение наводило на мысль о некой грандиозной катастрофе, заставившей водителей поспешно покинуть свои автомобили. Дорога, усаженная по обочинам тополями, шла все время прямо, и в самом ее конце, где скопище машин достигало максимальной концентрации, под прямым углом друг к другу стояли два серых здания, образуя двор. Там было полно народу. С большим трудом мне удалось найти место, чтобы поставить машину. Когда я появился на сцене, люди стали оборачиваться и разглядывать меня. Судя по внешнему виду, большинство составляли фермеры. На головах у некоторых женщин были платки, у мужчин — кепки, береты или старые фетровые шляпы, и все говорили на местном диалекте, так что я поначалу не понимал, о чем идет речь. Ясно было только, что говорят обо мне, и в тот момент, когда я подошел к двери и собирался постучать, потому что дверного звонка не оказалось, какой-то человек сказал:

— Вам нужно получить номер.

Обернувшись, я заметил, что почти у всех в руках были листочки голубой бумаги. Женщина, стоявшая возле меня, достала свой листочек из сумки и показала его мне. Она улыбалась.

— Вот, вчера утром получила, — сказала она с характерным певучим акцентом. — Если повезет, попаду сегодня до вечера.

Тем временем вокруг меня собралась небольшая группа. Наконец я понял, что все эти люди желают мне добра. Просто они хотели объяснить новичку, как делаются подобные дела.

— Билеты раздают в шесть часов, — пояснил человек с рыжеватыми усами. — Мы сюда приехали вчера вечером и прождали всю ночь, чтобы получить первые номера. И даже сейчас я не уверен, что попаду сегодня — тут очередь еще с позавчерашнего дня.

— Не лучше ли организовать запись на прием? — спросил я. — Все было бы гораздо проще.

Несколько человек возбужденно заговорили, прежде чем я закончил эту фразу. Она и позабавила и возмутила их. Как все новички, я попался на ту же удочку. После моих многочисленных смущенных извинений мне наконец объяснили, что Бонафу запрещено проводить прием. Как раз из-за этого его враги, доктора, возбудили против него дело. Прием пациентов был главным фактом, на котором основывалось обвинение. И даже теперь, время от времени, появляются шпионы и пытаются подстеречь Бонафу. Может, и я один из них? Последнее было сказано с усмешкой всерьез в это никто не верил.

— Но я пришел повидаться с ним. Не для консультации.

— По личному делу?

— Да, по личному.

— Пройдите с другой стороны, — посоветовали они, указав на заднюю часть дома. — Спросите Дув. Она сегодня там.

Дув. Ладно. Я обошел дом, миновав группу играющих детей. Поодаль в поле стояла пустая повозка, около нее сидели и закусывали человек двадцать. Бутылка шла по кругу. Кто-то махнул мне рукой.

— Хотите глоток?

— Нет, спасибо, — ответил я и подошел к первому окну на северной стороне.

Окно было открыто, внутри виднелась кухня. Какая-то девушка сидела на стуле спиной ко мне и читала. Одна нога покоилась на перекладине другого стула, раскрытая книга лежала на коленях. Я мог видеть лишь согнутую спину, тонкую шею и прядь вьющихся темно-каштановых волос. Услышав мои шаги, девушка обернулась проворно, как зверек. У нее были щеки в веснушках, зеленовато-карие глаза и маленький носик. Я подумал, что она могла бы показаться довольно хорошенькой, если бы улыбнулась. Но ее холодноватый бесстрастный взгляд исключал такую возможность.

— Что вы хотите?

— Я ищу Дув. — сказал я.

— Это я.

— Забавное имя. Я думал, это название болезни.

— Сегодня мы больше не выдаем билетов. Она помедлила, прежде чем вернуться к книге, и вновь взглянула на меня. Ее глаза слегка расширились — так кошка, оценив обстановку, решает подойти к вам поближе.

— Приходите завтра утром, — сказала она.

— У меня особый случай. Я журналист, вы могли бы оказать мне небольшую услугу.

Я решил использовать личное обаяние — оно уже успешно опробовалось на экономке Софи Лорен в Риме, на привратнике датского посольства (я должен был привести туда фотографа до начала похорон) и на лидере баскских сепаратистов после похищения архиепископа (моя тонкая обходительность — моя визитная карточка). Но эта девушка оказалась толстокожей как слон, и ее реакции были ни на что не похожи.