Я встретился с ней глазами. Большие сверкающие глаза, темные, с густыми ресницами, умные, немного больные. Красные губы надуты. Она была одета подчеркнуто дорого и выглядела шикарно. Это не было врожденным свойством, над этим долго работали. Я понимаю в этом толк. Ее окружал запах духов «Л'эр дю тан». Казалось, духи просто вылили на тело и шею, и неважно, сколько пролилось на пол. На одном плече висела огромная итальянская кожаная сумка, большая, как чемодан. С шеи свисало несколько длинных шелковых шарфов различных оттенков пурпурного, сливового и фиолетового. На запястьях и талии звенели браслеты, кольца, ожерелья и пояса из серебра, золота и слоновой кости. Все это просто завораживало. Мне хотелось рисовать ее, делать с нее наброски, фотографировать.

– Где она? – прозвучал ее низкий, грудной скрипучий голос.

Я протянул руку.

– Привет, Маккензи. А ты зачем приехала сюда? Она изогнула свои губы в кривой улыбке.

– Некоторые говорят «добро пожаловать!» – сказала она. Мы холодно пожали друг другу руки.

– Полагаю, что ты приехала, чтобы увидеть Майю. Ты не можешь не согласиться, что это выглядит немного странно, ведь в последний раз, когда я видел вас вместе, вы катались по полу и пытались выдрать друг у друга волосы.

Она пожала плечами.

– Поэтому-то я и приехала сюда. Чтобы помириться! – Она обратила свое внимание на мой сад. – Великолепно! – констатировала она. А затем продолжила, немного робко: – Мне всегда нравились твои рисунки, Колин. Знаешь, когда я только начинала, они как бы вдохновляли меня.

Я улыбнулся. Было забавно наблюдать ее робость после демонстрации агрессии. Я провел ее в гостиную.

– Не хочешь ли присесть? Майя спит, и ей очень нужен этот сон. Может, и тебе надо поспать?

Она пожала плечами.

– Я не знаю, что мне нужно! Я все еще даже не уверена в том, что нахожусь именно здесь!

– У Майи был сильный шок, – сказал я. – А отдых – лучшее лекарство. После… после…

– После того, как ее мать покончила с собой, – пришла она на помощь.

Я поднял брови.

– Э-э-э… да…

– Хотя ее мать была Шикарной сукой?

– Ты говоришь отвратительные вещи, – сказал я ей. Эта фраза показалась мне типично английской. – Твои слова – чистая ложь.

Маккензи некоторое время смотрела на меня и вдруг опустилась на диван. На ней были ботинки из лайки. Я еще никогда не видел такой мягкой кожи. Она годилась для перчаток, слегка помята и свободно свисала у лодыжек. Я заметил лиловые чулки.

– Я не знала ее достаточно хорошо, – сказала она. – Я знаю только то, что говорила о ней Майя.

– Ну, а я знаю… знал ее очень хорошо, – сказал я. – Она была добрейшим человеком. Она был гением, а на гениальность надо делать скидку…

– Может быть, надо делать скидку на материнство? – категорическим тоном заявила она. Последовало долгое молчание.

– Хочешь выпить? – предложил я. Открыв шкаф, я достал бутылку. – Со льдом?

– Все равно.

Я подал ей стакан, и она стала жадно и шумно, как ребенок, пить воду, я сделал вид, что не слышу. Потом она громко отрыгнула. Должно быть, было заметно, что я ошеломлен, потому что она захихикала и сказала:

– Это еще ничего! Подожди немного и услышишь, как я пукну.

Я нахмурился, как будто о таких вещах и не слыхивали в моем благопристойном доме. Она зачаровала меня. Контраст между поведением и таким нарочито изысканным внешним видом заставил меня поразмышлять над тем, что же за всем этим последует.

Она шумно вздохнула.

– Чуть не умерла от жажды! – сказала она и поставила пустой стакан. – В самолете крутили такой мерзкий фильм, а потом это такси! Он показал мне все достопримечательности вашего проклятого захолустья.

– Месье Роберт никогда бы этого не сделал, и особенно с моими гостями, – возразил я.

– Спорнем? – с раздражением сказала она. – В любом случае я здесь. – Она с шумом вытянулась на диване. – Мне надо встретиться с Майей. Как можно быстрее. Мне так плохо от того, что случилось. Мы должны поговорить. Ненавижу быть с кем-нибудь в плохих отношениях. А с Майей у нас за плечами много общего.

– Она мне говорила. Маккензи скорчила гримасу.

– Говорила о том, какое я дерьмо?

– Она никогда этого не говорила!

– В ней слишком много стиля, но это она так считает. И я никогда не давала ей повода так не считать. Но я ее люблю, клянусь Богом! И всегда любила! Я просто причиняла ей много беспокойства с самой нашей первой встречи. С того дня, когда повстречались два юных создания из Нью-Йорка. Она была несчастной маленькой богатой девочкой, а я – чокнутой хиппи. Да и у меня из-за нее была куча неприятностей. Странно… – Она порылась в своей гигантских размеров сумке, вытащила пластинку жевательной резинки и запихнула ее себе в рот.

– Ты имеешь в виду Дэвида? – спросил я. Ее глаза вспыхнули.

– Только не говори мне, что и он здесь.

Я уклончиво пожал плечами.

– Ты знаешь, где он? – спросила она. – Что именно ты знаешь?

Вот этого момента я и ждал. Я сел и стал мелкими глотками пить кофе.

– Я знаю все, – сказал я.

Казалось, Маккензи глубоко задумалась. Наконец она подняла свою величественную голову с гривой спутанных, торчащих клочьями волос и посмотрела прямо на меня, в глазах ее сверкали слезы.

– Ты знаешь все. – Сказала она.

Ничего бы не могло взволновать меня сильнее. Наконец-то сама Королева Моды признала, что я, Колин Бомон, был доверенным лицом всего мира моды. Я похлопал ее по руке.

– Хочешь мне все рассказать?

Некоторое время она пристально смотрела на меня, а потом вдруг отпрянула, словно шипящая змея.

– Я вовсе не обязана! – закричала она. – Ты странный маленький человечек, согласись? – Она свирепо на меня смотрела. – Ты думаешь, что если ты карлик, то можешь заставлять всех рассказывать свои секреты… Ты думаешь, это дает тебе право… – Она вдруг замолчала, зажала ладонью рот, как нашаливший ребенок; она ужаснулась своей вспышке. – Прошу прощения, – выдохнула она. – Я вовсе не хотела обзывать тебя карликом.

– Все в порядке. – Как бы прощая ее, я махнул рукой. – Я и в самом деле всего на дюйм выше, чем настоящий карлик.

Она пристально посмотрела на меня.

– Правда? – Она покачала головой. – Но это же замечательно! – сказала она, поднимая свой пустой стакан, как будто собиралась произнести в мою честь тост и тяжело откинулась на диван. – Да, я расскажу тебе все, – скучающим тоном сказала она. – Я слишком многого хотела, Колин. Казалось, мне все время чего-то не хватало! Я слишком люблю мужчин. Мне необходимо обожание! Любовь! Успех! В чрезмерных количествах! Вот в чем моя жизнь. А теперь… – Глаза ее наполнились слезами, и она попыталась что-то нащупать в своей огромной сумке. – Теперь, я думаю, что потеряла единственного мужчину, которого действительно любила, и все из-за моей тупости! О… Колин!

Я протянул к ней руки в тот самый момент, когда из глаз ее потекли слезы.

Во второй раз за сегодняшнее утро Королева Моды плакала, положив голову мне на плечо. И неважно, что это были за слезы – плечо мое подвергалось большой опасности подхватить ревматизм.

Я действительно все знал. По той простой причине, что являлся человеком, которому доверяли. И мне не только доверяли – открывали мне свои души, выдавали свои самые сокровенные тайны. Потому что я не просто интересовался жизнью других людей. Думаю, что я всего лишь умел слушать, а этого всегда не хватало. Люди приходили ко мне, и я выслушивал их проблемы, впитывал их. Многое, возможно, зависит от моей внешности, которую я опишу немного позднее. Пока же вы можете просто поверить, что я очень похож на Кэри Гранта.[1]

Понимаете, когда год назад я ушел из мира моды, мне надо было что-то делать. Во мне было слишком много жизненных сил, чтобы я мог ограничиться своим садом. Переполнявшие меня тайны просились на свободу. Я начал писать книгу, состоявшую из сплетен о том мире, который я оставил. И что толку было бы от такого рассказа, если бы его героями не были знаменитые люди из мира моды, которых я так хорошо знал?