Для того чтобы еще более усилить этот ресурс, США сумели построить систему контроля за процессами ценообразования во всем (несоциалистическом) мире, причем на все основные биржевые товары, прежде всего, на сырьевые ресурсы. Этот система строилась все послевоенные годы и состояла в том, что цены на сырьевых рынках стали определяться не путем поиска равновесия за счет многочисленных актов купли-продажи, как учили классики экономической мысли XIX — начала XX века, а с помощью механизма фьючерсной торговли, когда объемы срочных контрактов стали превышать объемы соответствующих наличных ("физических", материальных) ресурсов даже не в разы, а на порядки. Разумеется, цены на фьючерсных рынках определялись как раз теми механизмами, которые описывали классики, но, во-первых, эти рынки были уже по сути своей финансовыми, так как на них торговались преимущественно «бумажные» активы. А во-вторых, поскольку их объем существенно превышал объем исходных сырьевых рынков, контроль за ними мог осуществлять только «игрок», обладающий колоссальными финансовыми резервами. Таким «игроком» в условиях первых послевоенных десятилетий могли быть только США, скопившие в 1940-1950-е годы прошлого века огромные ресурсы как за счет стран Европы, которые в условиях тотальной войны направляли в США свои финансовые и золотые резервы, так и за счет упомянутого фондового мультипликатора. Существенную роль сыграла и принятая в Бреттон-Вудсе новая валютная система, которая сделала доллар центральной мировой валютой.

Однако этого было мало. Необходимо было дополнить этот механизм двумя принципиальными составляющими. Первый из них должен был защищать США от тех стран, которые могли бы в связи с уникальными национальными и географическими особенностями развиваться «слишком» быстро и благодаря этому смогли бы избежать или избавиться от американского финансового диктата. Классическим примером является Япония 1960-1970-х годов. Преодоление таких неприятностей обеспечивалось тем, что обязательным условием предоставления финансовых и кредитных ресурсов со стороны США, без которых трудно было рассчитывать на быстрый послевоенный рост, стало наличие открытого для внешнего воздействия финансового и валютного рынка в странах — реципиентах капитала. Такая ситуация всегда позволяла США, используя уже упомянутый механизм мультиплицирования финансовых активов через фондовый и фьючерсные рынки, применять полученный ресурс против национальных валют и финансовых рынков стран-конкурентов. В результате последние попадали в еще более зависимое положение от американского капитала.

Кстати, именно по этой причине главной задачей российских либерал-реформаторов в начале 1990-х годов стало именно открытие российских рынков для американских капиталов. После этого разрушение производственно-финансовой системы и «уход» России с позиции активного мирового игрока был предопределен.

А для того чтобы все эти действия не сопровождались естественным возмущением национальных элит, был блестяще разыгран тезис "советской угрозы", которая сплачивала эти элиты под руководством США в условиях якобы еще более страшной опасности со стороны Советского Союза.

И до тех пор, пока эта угроза (реальная или мнимая) еще имела место, такие действия по ограничению экономического роста различных стран обходились для США вполне безнаказанно. Отказ от золотого обеспечения доллара в рамках отмены Бреттон-Вудских соглашений, Япония начала 1990-х годов, знаменитая атака Сороса против английского фунта и других европейских валют (который ее только организовывал, финансовые ресурсы-то были получены в рамках общего сговора американских финансистов) и многие другие финансовые операции прошли для США вполне безнаказанно.

Отметим, что построенная схема содержала в себе еще и полезные демпфирующие механизмы. Как уже отмечалось, экономика США с момента своего возникновения серьезно зависела от фондового рынка, этот институт всегда имел там гипертрофированное значение. В результате в экономике США стандартные циклы серьезно усиливались. В период циклического роста относительные значениями финансовых показателей (по сравнению со средними значениям этих показателей в цикле) были существенно выше, чем аналогичные показатели в других странах с аналогичным построением экономики — за счет уже упоминавшегося фондового мультипликатора. Но, как следствие, в период спада они также падали значительно сильнее, что вызывало сильнейшие депрессии.

Предпоследний кризис был близок к катастрофическому, последний — в 1929 году — уже стал катастрофой. Вызванное им падение ВВП составило в общей сложности около 50 %, а депрессия продлилась 10 лет, причем она прекратилась не за счет внутренних ресурсов, а исключительно по причине внешних событий (начала Второй мировой войны).

Вторая часть того механизма, который был построен администрацией Ф. Рузвельта, позволила, в рамках стандартной западной экономической парадигмы, избежать этого гибельного для США эффекта. Его суть состояла в том, что доллар США был позиционирован как единственная мировая валюта. Возможности для этого предоставила Вторая мировая война и избыток золота, который скопился на территории США. «Хождение» доллара в качестве мировой валюты позволяло американским денежным властям в необходимом объеме эмитировать не просто доллар — а доллар, который принимали практически все страны мира. А в нужное время — «сбрасывать» излишек денег за пределы страны и тем самым избавиться от основной проблемы, мучившей американскую экономику на протяжении полутора веков. Этот механизм "сброса пара" естественным образом дополнял описанную выше систему доминирования американских компаний на мировых рынках за счет практически монопольного доступа к мощному кредитному ресурсу.

Отметим, что Ф. Рузвельт и его соратники отдавали себе отчет в той опасности, которая угрожает американской и мировой экономике в случае неограниченной экспансии ничем не обеспеченных долларов. Опасности, которая сама по себе могла стать куда более весомым фактором, чем все те плюсы, которые дает описанная выше схема для США на первом этапе ее применения. Да и мировая экспансия доллара сразу после войны могла бы и не получить продолжения в 1950-1960-е годы, если бы возникли сомнения в его устойчивости. По этой причине в 1944 году была принята Бреттон-Вудская система, которая жестко привязала доллар к золоту. Причем на самом деле, эта система стала еще более выгодной для доллара. Суть ее состояла в том, что доллар стал единственной валютой, непосредственно привязанной к золоту. А все остальные валюты фиксировались уже относительно доллара. Однако интересно, что устав МВФ прямо запрещает котировку валют к золоту. Таким образом, международная валютная система стала двухъярусной, причем доллар был даже «лучше» золота. Возможность для такой комбинации создала война, которая привела к тому, что большая часть мирового золотого запаса оказалась в США.