Юра спустился в уже разведанный бар и на английском языке попытался объясниться с человеком у стойки. Странно, но итальянец совершенно не понимал английского. Юра вспомнил рассказ Бондаря, когда тот говорил: в Италии господствует концепция «Извольте говорить по-итальянски!», но, на худой конец, и если очень приспичит, можно объясниться на немецком. Английский Юра учил в университете. С душой учил. Немецкий проходил в школе. Но в то время его больше интересовали футбол и кинотеатр. Юра мобилизовал все свои знания и на корявом немецком повторил попытку.
— Э-э... херр... битте айн... ну шампанского... шампань!
— Эй! Бледнолицый брат.
Юра оглянулся и увидел двух молодых людей, юношу и девушку, сидящих за столиком рядом со стойкой.
— Расслабься, — сказал юноша. — Какие проблемы?
— Бутылка шампанского, — автоматически ответил Юра, хлопая ошалевшими глазами.
— К подружке?
— Почти.
Юноша перевел просьбу на итальянский. Бармен улыбнулся и вынул из холодильника под стойкой пузатую бутылку с этикеткой «RiccaDonna».
— Спасибо за помощь. Юра — представился Юра. — А ты хорошо говоришь по-русски.
— Причем чуть ли не с рождения... Паша, — с улыбкой ответил бледнолицый брат, пожимая протянутую руку. — Я здесь учусь четвертый год, а вообще я из Питера.
— А я из Москвы.
— Познакомьтесь, это Сузанна.
Сузанна улыбнулась и кивнула головой. В этот момент бармен начал что-то лопотать.
— Он говорит, что с тебя двадцать пять тысяч лир, а в соседнем магазинчике продают прекрасные цветы.
Юра расплатился за шампанское, попрощался с молодой парой и вышел из бара. Цветы он покупать не стал, слишком это будет откровенно. На крыльях фантазии Юра добрался до номера Тамары. У двери он остановился, прислушался, успокоил дыхание и постучал. Ответом на стук была полнейшая тишина. Юра пару раз повторил попытку. Результат тот же.
— Куда же они все расползлись? — буркнул под нос Юра, удаляясь от двери Тамары.
Он вернулся к дверям своего номера и еще раз постучал. Надежда на то, что Бондарь вернулся, не оправдалась. В расстроенных чувствах он спустился вниз и вышел на улицу. Бондарь куда-то исчез, Стас с Вовкой сбежали, Тамара тоже испарилась. Альтернатива была одна — пить в одиночестве.
Юра вернулся в бар. Молодой пары уже не было. Бармен что-то спросил по-итальянски с сочувствующей улыбкой. Юра ответил той же улыбкой и развел руки в стороны. Для объяснения подобных ситуаций мужчинам всего мира нет нужды в переводчиках. Итальянец еще что-то добавил. Юра постучал указательным пальцем по бутылке, затем по своей груди и в завершении перевел его на столик. Итальянец закивал головой и поставил на стойку фужер. Юра взял фужер и жестом пригласил итальянца присоединиться. Тот замахал руками и сказал «no-no, grazie!». Юра опустился за столик и откупорил бутылку. Под тихое мурлыканье итальянской певицы, доносившееся неизвестно откуда, Юра в одиночестве употребил божественный напиток.
Солнце дарило свои яркие лучи щедро и совершенно без меры. Вовка шел в приподнятом настроении. Увидев симпатичную девушку в ладно скроенной полицейской форме, Стас достал из внутреннего кармана пиджака русско-итальянский разговорник. Открыв его на одной из заранее сделанных закладок, он старательно прочитал:
— Э-э... синьорина... Довэ ла страда пер л'университа?[4]
— Sempre diritto, signore,[5] — с улыбкой ответила миловидная страж порядка, и жестами проиллюстрировала путь.
— Что ты у нее спросил? — поинтересовался Вовка.
— Как нам пройти к Университету, — ответил Стас.
— А зачем нам к университету?
— Там преподает профессор Торо. Мы с твоим отцом познакомились с ним на одном из международных семинаров. Я звонил ему еще из Москвы. Он обещал найти для нас кое-какую информацию.
— А почему ты не сказал об этом нашим?
— Потому что не сказал, — ответил Стас, не поворачивая к Вовке головы. — Не обо всем и всем всегда нужно говорить.
Вовка посмотрел на Стаса. Стас продолжал идти, не поворачивая головы. Что это было, недоверие к компаньонам или что-то еще? Стас боялся, что Вовка задаст ему этот вопрос, и он не сможет на него ответить. Он и сам еще не знал ответа. Просто на всякий случай решил не подставлять ни в чем не повинного итальянца.
Но Вовка ни о чем не спросил. Если Стас что-то делает, значит так надо. Значит в этом есть необходимость. Точно так же Вовка никогда не сомневался в поступках отца.
В университете профессора нашли почти сразу. Его комната находилась в левом крыле здания на втором этаже в самом конце коридора.
— А как ты будешь с ним разговаривать? — спросил Вовка, когда они со Стасом шли по коридору. — Ты же не знаешь итальянского.
— Профессор знает английский, — ответил Стас. — И даже пару слов по-русски!
Дверь комнаты профессора распахнулась, и в коридор выбежал мужчина пятидесяти пяти — шестидесяти лет. Его длинные волосы, чуть тронутые сединой, торчали в разные стороны словно наэлектризованные.
— О-о! Стани-ислав! — воскликнул профессор Торо с характерным для итальянцев ударением на второй слог от конца слова и воздев руки к небу. — Проходите, будьте как дома. Мне нужно срочно догнать синьора Фашетти.
Последние слова профессор сказал на ходу, развернувшись в пол-оборота. Навстречу ему шла молоденькая девушка с десятком пакетов в руках. На некоторых из них были сургучные печати.
— Лоредана, ты не видела, машина синьора Фашетти еще стоит у подъезда?
— Он только что уехал, профессор, — сказала девушка. — Я как раз забирала у почтальона корреспонденцию.
— Катастрофа... — сказал профессор и обречено махнул руками. — Значит, мне еще два дня ждать его отчет.
— Что-то случилось? — спросил Вовка у Стаса.
— Похоже, профессор куда-то опоздал, — ответил Стас.
Профессор развернулся и в некоторой задумчивости пошел к своим гостям. Стас и Вовка все еще продолжали стоять возле гостеприимно распахнутой двери.
— М-да. Какая жалость, — сказал профессор Торо, подходя к гостям. — Еще два дня ожидания.
Профессор поднял взгляд, и его на его лице появилась широкая улыбка. Он был рад приезду русского друга.
— Извините меня, синьоры, — тоном сожаления заговорил профессор Торо, — у меня был шанс сэкономить целых два дня. Но, как видите, я опоздал. Но это не так страшно, — он снова улыбнулся.
Кабинет итальянского профессора не сильно отличался от кабинетов профессоров русских. Разве что только размерами. Необъятный письменный стол был завален огромным количеством бумаг. Планы, карты, чертежи, рисунки, таблицы. Было видно, что профессор неоднократно предпринимал попытки навести на столе порядок. Большая часть бумаг была сложена в неровные стопки, но необходимость иметь перед глазами и под рукой огромное количество документов одновременно сводила эти усилия на нет. Вдоль левой стены, от двери и до окна, тянулись широкие полки, заставленные археологическими принадлежностями, ископаемыми экспонатами, да и просто хламом. Противоположная стена была полностью отдана под фотографии. Групповые снимки и портреты: профессор на фоне развалин древнего города, на церемонии вручении ему премии ЮНЕСКО, чуть ли не в обнимку с Папой Римским...
— Вы узнали что-нибудь по моей просьбе? — спросил Стас.
— Ничего нового, — ответил профессор. — Только та информация, что уже известна всем. В июне одиннадцатого года поезд ушел из Рима, после чего исчез в тоннеле в Ломбардии. Позже были фантомные появления этого поезда в разных частях света на протяжении последних восьмидесяти лет. Некоторые сведения говорят о том, что «поезд-призрак» появлялся в Мексике, причем задолго до своего исчезновения в Италии.
— М-да... — сказал Стас вздохнув. — Честно говоря, я надеялся... Хоть что-то узнать нового.
— Не все так безнадежно, — сказал профессор. — В Пизе живет профессор Гримольди. Он с тридцати лет занимается изучением феномена «Летучего Итальянца». Вчера я звонил ему, он сказал, что не имеет смысла что-то говорить по телефону. Лучше будет, если вы приедете и встретитесь с ним лично. Он выслушает все, что вам уже известно и, возможно, что-то добавит из новых подробностей.