«Эх, яблочко, куды котишься…»
Покатились всячины и разности,
Поднялось неладное со дна!
– Граждане, Отечество в опасности!
Граждане, Отечество в опасности!
Граждане, Гражданская война!
Был май без края и конца,
Жестокая весна!
И младший брат, сбежав с крыльца,
Сказал: «Моя вина!»
У Царскосельского дворца
Стояла тишина
И тот, другой, сбежав с крыльца,
Сказал, – «Моя вина!»
И камнем в омут ледяной
Упали те слова,
На брата брат идет войной,
Но шелестит над их виной
Забвенья трын-трава!..
…А Кузьмин Кузьма Кузьмич выпил рюмку «хлебного»,
А потом Кузьма Кузьмич закусил севрюжкою
А потом Кузьма Кузьмич, взяв перо с бумагою,
Написал Кузьма Кузьмич буквами печатными,
Что, как истый патриот, верный сын Отечества,
Он обязан известить власти предержащие…
А где вы шли, там дождь свинца,
И смерть, и дело дрянь!
… Летела с тополей пыльца
На бронзовую длань.
Там в царскосельской тишине,
У брега сонных вод…
И нет как нет конца войне,
И скоро мой черед!
… Было небо в голубиной ясности,
Но сердца от холода свело:
– Граждане, Отечество в опасности!
Граждане, Отечество в опасности!
Танки входят в Царское Село!
А чья вина? Ничья вина!
Не верь ничьей вине,
Когда по всей земле война,
И вся земля в огне!
Пришла война – моя вина,
И вот за ту вину
Меня песочит старшина,
Чтоб понимал войну.
Меня готовит старшина
В грядущие бои.
И сто смертей сулит война,
Моя война, моя вина,
И сто смертей мои!
…А Кузьмин Кузьма Кузьмич выпил стопку чистого
А потом Кузьма Кузьмич закусил огурчиком,
А потом Кузьма Кузьмич, взяв перо с бумагою,
Написал Кузьма Кузьмич буквами печатными,
Что, как истый патриот, верный сын Отечества,
Он обязан известить дорогие «органы»…
А где мы шли, там дождь свинца,
И смерть, и дело дрянь!
…Летела с тополей пыльца
На бронзовую длань,
У Царскосельского дворца,
У замутненных вод…
И нет как нет войне конца,
И скоро твой черед!
Снова, снова – громом среди праздности,
Комом в горле, пулею в стволе –
– Граждане, Отечество в опасности!
Граждане, Отечество в опасности!
Наши танки на чужой земле!
Вопят прохвосты-петухи,
Что виноватых нет,
Но за вранье и за грехи
Тебе держать ответ!
За каждый шаг и каждый сбой
Тебе держать ответ!
А если нет, так черт с тобой,
На нет и спроса нет!
Тогда опейся допьяна
Похлебкою вранья!
И пусть опять – моя вина,
Моя вина, моя война,
И смерть опять моя!
… А Кузьмин Кузьма Кузьмич хлопнул сто «молдавского»,
А потом Кузьма Кузьмич закусил селедочкой,
А потом Кузьма Кузьмич, взяв перо с бумагою,
Написал Кузьма Кузьмич буквами печатными,
Что, как истый патриот, верный сын Отечества,
Он обязан известить всех, кому положено…
И не поймешь кого казним,
Кому поем хвалу?!
Идет Кузьма Кузьмич Кузьмин
По Царскому Селу!
В прозрачный вечер у дворца –
Покой и тишина
И с тополей летит пыльца
На шляпу Кузьмина…
ЗАКЛИНАНИЕ
Получил персональную пенсию,
Заглянул на часок в «Поплавок»,
Там ракушками пахнет и плесенью,
И в разводах мочи потолок,
И шашлык отрыгается свечкою,
И сулгуни воняет треской…
И сидеть ему лучше б над речкою,
Чем над этой пучиной морской.
Ой, ты море, море, море, море Черное,
Ты какое-то верченое-крученое!
Ты ведешь себя не по правилам,
То ты Каином, а то ты Авелем!
Помилуй мя, Господи, помилуй мя!
И по пляжу, где б под вечер, по двое,
Брел один он, задумчив и хмур.
Это Черное, вздорное, подлое,
Позволяет себе чересчур!
Волны катятся, чертовы бестии,
Не желают режим понимать!
Если б не был он нынче на пенсии,
Показал бы им кузькину мать!
Ой, ты море, море, море, море Черное,
Не подследственное жаль, не заключенное!
На Инту б тебя свел за дело я,
Ты б из черного стало белое!
Помилуй мя, Господи, помилуй мя!
И в гостинице, странную, страшную,
Намечтал он спросонья мечту –
Будто Черное море под стражею
По этапу пригнали в Инту.
И блаженней блаженного во Христе,
Раскурив сигаретку «Маяк»,
Он глядит, как ребятушки-вохровцы
Загоняют стихию в барак.
Ой, ты море, море, море, море Черное,
Ты теперь мне по закону порученное!
А мы обучены этой химии –
Обращению со стихиями!
Помилуй мя, Господи, помилуй мя!
И лежал он с блаженной улыбкою,
Даже скулы улыбка свела…
Но, должно быть, последней уликою
Та улыбка для смерти была.
И не встал он ни утром, ни к вечеру,
Коридорный сходил за врачом,
Коридорная Божию свечечку
Над счастливым зажгла палачом…
И шумело море, море, море, море Черное,
Море вольное, никем не прирученное,
И вело себя не по правилам –
То было Каином, то было Авелем!
Помилуй мя, Господи, в последний раз!