Гасконец пришел и назавтра, и послезавтра, и послепослепосле-завтра. Он ходил ко мне в дом с исправностью близкого родственника.

А де Вард так и не ответил на первое письмо…

Больше оставаться в неизвестности сил моих не было. Потратив ночь, я написала новое письмо:

«Вы не ответили на мою первую записку; уж не больны ли Вы? Или Вы уже забыли, как Вы за мной ухаживали, какие взгляды кидали на меня на балу у госпожи де Гиз? Вот Вам удобный случай, граф! Не упустите его!»

Вообще-то это называется набиваться со своими чувствами. Но остановиться я уже не могла.

Утром я вызвала Кэт и отдала ей записку, потребовав немедленно отправить. Кэт, с глазами, блестевшими в последнее время значительно больше обычного, потупилась, поклонилась и спрятала записку в корсаж.

День прошел, не принеся никаких известий, я часами металась по особняку, как по клетке, в ожидании ответа.

Даже д'Артаньян не пришел как обычно. Кэт гремела чем-то у себя в комнате. Я ее не вызывала – мне казалось, что вот еще пять минут – и появится гонец от графа, ну десять, ну пятнадцать…

Должен же он ответить хоть что-нибудь?!

Пробило полночь. Пора было ложиться в холодную постель. Я взяла колокольчик…

Кэт не отзывалась. Что она, заснула, что ли? Еще четверть часа назад в ее комнате что-то падало и скрипело.

– Ну?! – заорала я в бешенстве. – Что Вы, заснули там? Почему Вы не идете, когда я звоню? – распахнула дверь.

– Иду, миледи, иду!

С пунцовым лицом и растрепанной прической? Кэт кинулась мне навстречу. Вид у нее был странный – одновременно заискивающий, вороватый и довольный.

Я достаточно резко высказала ей все, что думала. Кэт хлопала ресницами и делала виноватое лицо.

– Сегодня вечером я что-то не видела нашего гасконца… – подавив зевоту, сказала я, пока Кэт разбирала мне прическу.

– Как, сударыня? – в очередной раз хлопнула ресницами горничная и оправила юбку. – Неужели он не приходил? Может ли быть, что бы он оказался ветреным, еще не добившись успеха?

– О нет! – вздохнула я. – Очевидно, его задержал господин де Тревиль или господин Дэзэссар. Увы, я знаю свои силы, Кэтти: этот не уйдет от меня. Ты видела его лицо во время наших встреч?

Так, а вот теперь остановимся на этом пикантном моменте.

Помнится мне, господин де Ла Фер в своих воспоминаниях, которые вызвали и мои, опираясь на слова своего молодого друга, написал раздирающую душу историю о том, как д'Артаньян, прикрываясь личиной другого человека, ловко проскользнул в мою постель с сугубо деловыми целями.

Увы, д'Артаньян прекрасно знал, то, чем он занимался, нельзя одобрить не только с благородной точки зрения, а вообще ни с какой. Поэтому он старательно подретушировал[9] наши встречи, постаравшись выгородить себя.

Но он только мужчина, рядовой гвардеец, хоть и весьма склонный к интриганству, поэтому смешно читать наш ночной разговор с крошкой Кэт о том, как я его, д'Артаньяна, ненавижу, потому что чуть не потеряла из-за него доверие кардинала Ришелье.

Во-первых, я никогда – ни тогда, ни раньше, ни позже – ни разу не теряла доверия Его Высокопреосвященства. По одной простой причине: кардинал не доверял никому на свете, это помогло ему избежать многих разочарований в жизни.

Во-вторых, даже если бы Его Высокопреосвященство и питал ко мне доверие, как к приятному исключению из общего правила, то с чего я должна была его потерять?

Слава богу, свою часть операции я провела с треском и блеском и до сих пор горжусь ею как исключительно образцово выполненной! Мне поручили достать две подвески, и я их достала! И доставила в Париж к сроку. Voila!

Вот если бы за моим ночным столиком сидел усатый Рошфор, в чепце и пеньюаре, и жалился красотке Кэт на досаду хозяина, тогда еще можно было бы утверждать, что д'Артаньян недалек от истины. Не я ведь арестовывала галантерейщицу и задерживала несущихся во весь опор в Англию посланцев королевы. Так чем же я могла прогневать кардинала?

В-третьих, даже если бы это и было правдой, я еще не сошла с ума, чтобы в разговоре со служанкой обсуждать свои служебные проблемы.

Чтобы я, миледи, объясняла девице, которую подобрала на улице, что кардинал приказал мне щадить д'Артаньяна по причинам, которые мне неизвестны, но я отомстила, не пощадив молоденькую жену галантерейщика, которую он любил?!! Да за кого вы меня принимаете?! За леди Макбет нашего модного сочинителя пьес Шекспира?! Это даже не смешно! Шестнадцатилетней девчонкой я начала работать на Его Высокопреосвященство, и если бы вела себя так, как представил это господин д'Артаньян, то моя карьера тайного агента благополучно завершилась бы много лет назад!

Похоже, господину д'Артаньяну был нужен лишь повод, оправдывающий перед Атосом его пребывание в шкафу моей служанки.

Он его благополучно и выдумал своим изворотливым гасконским умом.

Мы с Кэт говорили совсем о другом:

– Я думала, сударыня, что Вы его любите, – сказала Кэт, не поднимая глаз и прилежно расчесывая мои локоны.

Кэт, видно, думала, что ее страсть к усатым военным разделяют все.

– Люблю?.. – фыркнула я. – Да уж скорее ненавижу… Дурак, в руках которого была жизнь лорда Винтера, и он не убил его и лишил меня трехсот тысяч ливров дохода!

Совершенно не вижу причин скрывать мое отношение к этой дуэли. Уж я-то насмотрелась, как возносили благодарную хвалу Господу любящие братья и сестры, племянники и племянницы, когда их ближних родственников (без которых до этого они жизни не мыслили) неожиданно убивали, делая сраженных горем страдальцев богатыми и знатными. И не собираюсь лицемерить, что я обожаю моего деверя.

– И, правда, ведь Ваш сын – единственный наследник дяди, и до его совершеннолетия Вы бы пользовались всем состоянием, – сказала Кэт с таким значением, словно она только что с трудом до этого додумалась, а теперь делилась в муках добытым знанием.

Уж не стряхнула ли она кудрявую головку, вертя ею в церкви Сен-Ле в сторону громадного красавца мушкетера?..

– Теперь ступайте к себе и постарайтесь завтра получить, наконец, ответ на то письмо, которое – я Вам дала, – пора было завершать эти ночные посиделки.

– К господину де Барду? – вдруг спросила Кэт. Словно я писала еще кому-то?!

– Ну разумеется, к господину де Варду, – немного удивленно сказала я.

– Вот этот господин кажется мне, напротив, совсем не похож на бедного господина д'Артаньяна, – в этот вечер Кэтти была необычайно словоохотливой.

Именно, что на бедного… Ничего, сколько таких господ отъедались за счет любящих их женщин и становились достаточно богатыми… Не похож на господина де Варда… При упоминании о де Варде у меня разболелась голова. Ну сколько можно меня мучить?

– Ступайте, моя милая, я не люблю лишних рассуждений.

Дождавшись, когда Кэт вышла, я задвинула дверь на две задвижки и, обхватив голову руками, без сил повалилась на кровать.

В комнате горничной опять что-то заскрипело и зашуршало…

Граф де Вард молчал как заколдованный.

Может быть, он дал обет молчания?

Или крошка Кэтти дурит мне голову?

Мысли одна неприятней другой посещали меня. Кэт рыдала и утверждала, что отнесла все письма, куда велено.

Вечером явился д'Артаньян и немного развлек меня своей болтовней.

Как только он ушел, я села за составление нового письма:

«Вот уже третий раз я пишу Вам, чтобы сказать, что люблю Вас. Берегитесь, как бы в четвертый раз я не написала, что я Вас ненавижу.

Если Вы раскаиваетесь в своем поступке относительно меня, молодая девушка, которая передаст Вам эту записку, скажет Вам, каким, образом галантный человек может заслужить мое прощение».

Может быть, неприкрытая угроза заставит графа отозваться?

В девять часов утра Кэт должна была отдать его лично в руки господина де Варда и дождаться ответа.