Чета Мартос поглощала пищу как изголодавшиеся пещерные коты. Рэднал почувствовал себя виноватым — может быть, супругам действительно не хватало обычных рационов. Затем он обратил внимание на то, как натянута одежда на их вздувшихся животах, и чувство вины испарилось. Нет, они явно не похудели.

Эвилия и Лофоса приняли по несколько кружек финикового вина, и вскоре это сказалось. Крепалганцы обычно едят с помощью ножа и небольших шпажек; девушкам было вдвойне трудно пользоваться одноразовыми деревянными палочками. Порезав мясо на кусочки, Лофоса гоняла их по тарелке, но никак не могла подцепить. Эвилии это удавалось, но мясо то и дело срывалось и падало, так и не попав в рот. Захмелевшие девушки заразительно смеялись над своими неудачами, и даже высокомерный Дохнор снизошел до того, что показал им, как надо пользоваться палочками.

Впрочем, его урок не пошел на пользу, хотя девушки придвинулись к нему настолько, что Рэднал ощутил укол рев­ности.

— У вас так ловко получается! — воскликнула Эвилия. — Должно быть, моргафцы пользуются ими каждый день.

Дохнор помотал головой — знак отрицания у его народа.

— У нашего столового прибора есть зубцы, чашеобраз­ная часть и режущая кромка — все одновременно. Тартешцы говорят, что мы предпочитаем помалкивать, потому что боимся порезать язык, открывая рот. Просто я немало поез­дил по Тартешу и знаю, как обращаться с их палочками.

На этот раз кусочек ягнятины упал на бедро Дохнора. Она подняла его пальцами. Задержав руку на бедре моргафца — так что Рэднала опять кольнула ревность, — девушка отправила кусочек мяса себе в рот.

Мобли, сын Сопсирка, затянул песню на своем родном языке. Рэднал практически не понимал слов, но мелодия была несложная и очень приятная. Скоро вся группа дружно хлопала в ладоши. Последовали еще песни. У Фера вез Кантала оказался недурной баритон. Туристы говорили по-тартешски, но не все достаточно знали местные песни, чтобы подпевать. Те, кто не мог петь, хлопками отбивали ритм.

С наступлением сумерек появились тучи мошек, и группа ретировалась в дом, куда доступ кровососущим был закрыт противомоскитными сетками.

— Теперь мне ясно, почему вы носите так много одежд, — сказал Мобли. — Они защищают от гнуса.

— Ну разумеется, — кивнул Рэднал, удивляясь, что Мобли не сразу понял очевидное. — Если сможете несколько секунд простоять спокойно, у нас есть спрей — снимает раздражение от укусов.

Мобли вздохнул, когда гид его опрыскал.

— Петь еще будем? — спросил он.

На этот раз энтузиазма было мало. Одни вообще не могут под крышей дома делать то, на что способны сидя у костра; на других как-то внезапно навалилась усталость. Так что Тогло зев Памдал была не единственной, кто сразу удалился в спальную комнату.

Дохнор из Келлефа и Бентер вез Мапраб взяли боевую доску и погрузились в игру; рядом стоял Мобли. Подощеп посмотреть и Рэднал, который считал себя неплохим игроком.

Дохнор, игравший синими, двинул пехотинца через широкую свободную полосу, разделявшую фигуры соперников.

— Форсирование реки, — прокомментировал Мобли.

— Так вы, лиссонесцы, называете разделительную черту? — спросил Рэднал. — У нас она называется траншеей.

— А в Моргафе — рукав, в честь Канала, который отделяет наши острова от Тартеша, — сказал Дохнор. — Однако, как ее ни называй, игра везде одна и та же.

— И требует сосредоточенности и тишины, — наставительно произнес Бентер. Немного подумав, он передвинул советника (так называлась фигура у красных; аналогичная фигура у синих называлась слоном) на два поля по диагонали.

По мере развития игры пожилой тартешец задумывался все чаще и дольше. Красный властитель торопливо перемещался по вертикалям и горизонталям своей крепости, пытаясь укрыться от атак Дохнора, а его стражники суматошно метались по диагоналям, чтобы блокировать фигуры синих. Наконец Дохнор сдвоил свои пушки и объявил:

— Все.

Бентер мрачно кивнул. Умело пользоваться пушкой (аналогичная фигура у красных называлась катапультой) очень трудно: она могла двигаться и по горизонтали, и по вертикали, но лишь обязательно перепрыгивая через какую-нибудь фигуру. Сейчас красному властителю угрожала задняя пушка, однако стоит Бентеру закрыться стражником или одной из колесниц, как в полную силу заработает передняя.

— Недурно сыграно. — Бентер встал из-за стола и направился в спальную комнату.

— Может, кто хочет поиграть? — обратился Дохнор к зрителям.

Мобли, сын Сопсирка, покачал головой.

— Хотел — пока не увидел, как вы играете, — признался рэднал. — Я не против сразиться с более сильным соперни­ком, если есть хоть малейший шанс на победу. Даже когда проигрываешь, чему-нибудь учишься. Но вы меня просто разгромите, слишком разные уровни.

— Как угодно. — дохнор мшш, фигурки в мешочек, затем убрал доску и мешочек на полку. — Тогда я спать.

Он удалился в выбранную им спальную комнату.

Рэднал и Мобли взглянули друг на друга, потом на боевую доску. По молчаливому обоюдному согласию оба решили, что, раз уж они не рискнули сразиться с Дохнором, играть друг с другом сейчас будет некрасиво.

— Как-нибудь в другой раз, может быть, завтра вечером, — сказал Рэднал.

— Разумеется. — Мобли зевнул, демонстрируя безупречные зубы, которые казались белоснежными на фоне его коричневой кожи. — К тому же я совсем замотался… нет, правильно по-тартешски сказать «вымотался», да? Увидимся утром, Рэднал.

Биолог едва сдержал свое раздражение — Мобли опять забыл вежливое обращение «вез». Когда Рэднал впервые столкнулся с иностранцами, ему вообще казалось, что его намеренно оскорбляют. Теперь он понимал, что им трудно справиться с тартешским, но все равно не мог не замечать упущение.

В комнате Дохнора зажегся тусклый свет — читальная лампа на батарейках. Моргафец, однако, не читал. Он сидел на койке, прислонившись спиной к стене и держа на коленях альбом для зарисовок. Слышно было слабое поскрипывание угля по бумаге.

— Что это он делает? — прошептал Фер вез Кантал. Двадцати лет мирного сосуществования оказалось недостаточно, чтобы приучить большинство тартешцев доверять островному соседу.