– Наверное, из тех изданий и телеканалов, которые с радостью льют грязь на Россию.

– Полагаю, ты угадал – не без этого…

Внезапно оператор засмеялся и ядовито заметил:

– Представляю, как у этих писак вытянутся рожи, когда вместо обещанных трупов русских спецназовцев, якобы шедших в Чхалту уничтожать посаженное Тбилиси правительство Абхазии, они обнаружат на поляне убитых радикалов из "Кмары"!

– Все равно напишут какую-нибудь гадость.

– Еще как, напишут! Но вместо фактов будут голые домыслы.

– Факты!… – капитан перехватил поудобнее свою ношу и процедил: – Убивать надо за такие факты! Ты вот что, парень… Ты назад не забывай поглядывать – мы пока еще на чужой территории.

Вернувшись в реальность, парень сконфуженно почесал бородку, остановился, осмотрел оставшийся за спиной склон; поправил ремень висевшего на плече карабина и мелко закивал:

– Да-да, вы правы. Конечно…

К машинам группа добралась в половине десятого. Именно в это время в небе послышался далекий гул вертолета, на всех парах летевшего из Тбилиси.

– Надо успеть пэ-проскочить абхазский пост, – задыхаясь от усталости, сказал капитан. – Сейчас эти ребята обнаружат на поляне неприятный сюрприз и отправят "вертушку" на поиски…

– Постараемся, Георгий – проскочим, – осторожно опустил носилки Анвар и крикнул: – Мертвых кладите назад в "уазик"; раненного – на заднее сиденье.

Невзирая на дикую усталость, народ без передышки засуетился и забегал вокруг автомобилей – никто из недавних пленников не желал повторно испытывать судьбу.

Сонина, Игнатова и Дробыша уложили друг на друга за широкой спинкой сиденья "уазика" – в этой нервной суматохе было не до уважительного отношения к погибшим.

Оператор с одноглазым бережно поместили на сиденье подполковника; гражданский парень устроился рядом и придерживал на своих коленях его голову.

За руль сел Анвар, рядом – Атисов.

Шалва опять залез в свою "Ниву" – справа от водителя; сзади расположились молодые пограничники. Сашка вознамерился снова занять водительское кресло. Пока же, откинув его вперед, ждал, когда одноглазый чеченец займет последнее, свободное место. Но тот отчего-то топтался у раскрытой дверцы…

– Поехали, – потопил капитан.

– Я останусь, – тихо сказал Усман.

– С ума сошел? Скоро тут пэ-прочешут каждый куст.

Но кавказец упрямо повторил:

– Не поеду. В горы пойду. В горах они меня не поймают.

– А потом?

– В Чечню подамся. Домой хочу вернуться. Хватит, навоевался…

– Ты ведь, если не ошибаюсь… бывший боевик? – пристально посмотрел ему в глаза Осишвили.

Точно чего-то устыдившись, чеченец отвел взгляд; но все же кивнул.

– И с раненным подполковником раньше встречался, верно?

И опять тот кивнул, удивляясь прозорливости молодого грузина.

– Встречался, – выдавил Касаев. – Дважды он мог меня отправить на суд к Аллаху, но пожалел. Сначала в наших горах – два года назад, а сегодня утром – в вертолете…

– Что ж… надеюсь, теперь ты кое в чем разобрался. Ладно, удачи тебе, – протянул руку капитан.

Крепко пожав этому странному молодому мужчине ладонь, Усман закинул за спину автомат и, не оглядываясь, зашагал вверх по ручью.

Александр сел за руль, запустил двигатель и лихо развернул "Ниву" на небольшом ровном пятачке, покрытом мелкой речной галькой.

И скоро оба автомобиля быстро спускались вниз – к петлявшей вдоль Кодори плохенькой дороге…