Однажды утром цыгане наткнулись на старую нищенку, которая после долгих расспросов заявила, что в краю басков, неподалеку от Толосы, она видела отряд из шести всадников.

– Это были шесть знатных сеньоров, – объяснила она. – Судя по костюмам, четверо из них не из здешних мест, а двое были одеты так, как одеваются у нас в Испании. Они проехали мимо меня, но я не запомнила их лиц.

Кажется, поиски наконец-то увенчались успехом: чтобы не привлекать к себе внимания, девушки вполне могли облачиться в мужской наряд. Сердце Лагардера забилось тревожно и радостно. Неужели он вскоре встретится с Авророй?

Колеса цыганских повозок завертелись быстрее, и хотя подобная езда угрожала разбередить рану шевалье, он беспрестанно торопил своих смуглых спутников.

Однако сведения, полученные в Толосе, оказались неутешительными. Никто не видел, чтобы в город въехал отряд из шести всадников. Зато им сразу указали гостиницу, где остановились четверо дворян, которые своим выговором и платьем напоминали французов.

Лагардер и Марикита терялись в догадках: куда же могли исчезнуть девушки?

Мабель отправила в гостиницу самых смышленых своих лазутчиков, к утру они должны были все как следует разузнать. Но ослабевший организм Лагардера не вынес новых волнений и разочарований. Ночью шевалье снились кошмары, и он метался на своем жалком ложе, стеная и вскрикивая. Мабель и Марикита проснулись и с тревогой наблюдали за раненым, чьи вопли сменились горячечным бредом. Колдунья как раз принялась готовить успокаивающее питье, когда Лагардер внезапно вскочил и, призывая Аврору, бросился вон из кибитки. Марикита не успела опомниться, как он ступил на землю, зашатался и упал, потеряв сознание.

У него началась жестокая горячка, против которой было бессильно искусство старой колдуньи. От падения рана шевалье открылась, и из нее потоком хлынула кровь. И если еще вчера вечером Лагардер мог считать себя почти здоровым, то теперь все лечение приходилось начинать сызнова.

Мабель и Марикита не на шутку встревожились, опасаясь роковой развязки: известно, что лекарь помощник лишь тем, кто сам стремится к выздоровлению. Бессвязный же бред Лагардера свидетельствовал о том, что шевалье вновь утратил надежду и стал призывать смерть.

– А он выживет? – поминутно спрашивала заилаканная Марикита у колдуньи.

– Надеюсь, – отвечала та, – потому что; так написано в книге судеб. На все находится в руках случая. Пока же нам придется продолжить поиски без него.

– Но кто же станет заботиться о нем, когда мы отправимся искать его невесту?

– Я же не говорю, что ехать должны именно мы с тобой. Мы снова положимся на верных и надежных друзей, а сами поищем уголок, где наш больной будет в безопасности. Ему необходим полный покой, езда по каменистым дорогам не даст его ране затянуться, и он умрет от потери крови.

– Я буду ухаживать за ним, и мои заботы победят болезнь!

– Думаю, что я и сама справлюсь с этим, а тебе все-таки придется отправиться на поиски. Ведь ты единственная, кто знает в лицо не только друзей Лагардера и его невесту, но и его врагов.

– Нет! Я не оставлю ero! Я так подробно опишу всех его товарищей и тех негодяев, которые напали на него в ущелье Панкорбо, что тот, кого ты отрядишь на поиски, ни за что не ошибется!

– А если вместе с девушками едут вовсе не друзья, а враги? Если их опять похитили? Как нам тогда доказать друзьям Лагардера, что мы хотим помочь им? Боюсь, они не поверят нам на слово и не согласятся ехать в наш табор.

– Твои рассуждения справедливы, матушка, – тяжело вздохнула Марикита. – И я не знаю, как мне быть – остаться подле него или попытаться разыскать его друзей и невесту. Ответь, что я должна делать?

– Я подумаю, дитя мое, – сказала Мабель, – а сейчас давай попробуем облегчить его страдания и дадим ему снотворного, чтобы он смог спокойно уснуть.

XII

ТАИНСТВЕННЫЙ ГРОТ

Утро застало пестрый караван в предгорье Пиренеи, в двух лье от Ирупа, откуда рукой подать до границы с Францией.

Старой колдунье было ясно, что дальше везти Лагардера нельзя: раненому был необходим полный покой, и, значит, следовало отыскать надежное укрытие, где бы он смог пролежать до полного выздоровления. Мабель призвала к себе несколько самых смышленых юношей, объяснила, что им следует искать, и они отправились по окрестностям, надеясь наткнуться на уединенную хижину, сторожку или заброшенный шалаш пастухов.

Около полудня к повозке колдуньи подошел подросток лет пятнадцати. Марикита впервые видела его, но слышала, как все хвалили его необычайную ловкость. Говорили, что при необходимости он ухитрился бы пролезть даже в игольное ушко. Мальчишка бесшумно карабкался по скалам, легко переплывал бурные реки и мог незаметно обокрасть любого сеньора.

– Вы ищете тихое место для вашего раненого? – обратился он с вопросом к обеим женщинам. – Я знаю такое местечко и готов показать его вам. Там совершенно безопасно. Вход надежно скрыт от любопытных глаз колючим кустарником. А если кто-нибудь случайно и забредет туда, то даже женщина с легкостью сумеет перестрелять поодиночке непрошеных гостей, которым придется гуськом пробираться через густые кусты.

– И где же это место?

– В двухстах шагах отсюда: это грот. Там стоит кровать, стол и несколько стульев, и нет хозяина… вернее, когда-то хозяин был, но исчез, скорее всего, умер… Так что, думаю, мы вполне можем занять его дом.

– А ты сам как нашел этот грот?

– Случайно… Я удирал от пастухов, рассердившихся на меня за то, что я без спросу угостился их чудесным овечьим еыром. Забравшись высоко в горы я, чтобы вновь не столкнуться со своими преследователями, решил спуститься там, где обычно никто не ходит, потому что там нет ни дорог, ни тропинок. А в таких уголках всегда встречаешь что-нибудь интересное…

– Веди нас, – приказала Мабель.

Напомним читателю, что в те времена граница между Испанией и Францией пролегала через места дикие и пустынные. Неподалеку от ложбины, где раскинулся цыганский табор, высилась огромная, высотой более тридцати футов, скала, подступы к которой преграждали непроходимые заросли колючего кустарника. Однако пристальный, опытный взор непременно различил бы среди высокой травы и густых ветвей узкую тропинку.

Разумеется, ни знатная сеньора, ни благородный идальго ни за что не прошли бы по ней, ибо колючки мгновенно изодрали бы пышное платье и богато украшенный камзол. По таким тропам пробираются только ползком, а для этого надо быть цыганом, баском или… волком.

Старуха и девушка ползли вслед за своим провожатым под колючим зеленым сводом, обдирая руки и царапая лицо; метров через двадцать они смогли, наконец, выпрямиться и встать во весь рост. Перед ними в скале находилась узкая дубовая дверь. Когда-то на ней висел замок, но с помощью кинжала ловкий малый без труда справился с ним.

За дверью находился просторный грот, стараниями природы выточенный в скале. Внутри было сухо и чисто, и, как говорил мальчик, стояла скромная, грубо сколоченная мебель.

Через узкую трещину, то ли природную, то ли проделанную руками человека, внутрь проникал дневной свет. К ней вела лестница, сооруженная из нескольких поставленных друг на друга камней. Из этого импровизированного оконца виднелась раскинувшаяся у подножия скалы долина. В случае осады возле него, не мешая друг другу, вполне могли разместиться трое стрелков с мушкетами. В сочетании с прочной дубовой дверью это жилище при необходимости легко превращалось в хорошо укрепленный форт. Тем более что в небольшом соседнем помещении, отделенном от основного легкой перегородкой, из трещины в скале бежал тонкий прозрачный ручеек.

Мабель сразу же отметила, что на стульях и столе лежит толстый слой пыли, свидетельствующий о том, что хозяин давно покинул свое уединенное жилище.

Убедившись, что паренек их не обманул, старуха даже захлопала в ладоши от радости.

– Дружочек, – обратилась она к юноше, – когда в таборе начнется дележ добычи, твоя доля будет самой большой. Во всей Испании не найдется более удобного и надежного укрытия, где мы могли бы спрятать нашего больного.