Этот факт ненормальной, но еще не извращенной зависимости одного человека от другого человека противоположного пола, факт, представляющий высокий интерес в особенности с судебно-медицинской точки зрения, я называю «половым рабством», так как вытекающие отсюда отношения носят характер несвободной воли. Воля властвующей стороны господствует над волей подчиненной стороны совершенно так же, как воля господина над волей раба.
Это «половое рабство», как я говорил, представляет, во всяком случае, уже психически ненормальное явление. Оно начинается именно там, где утрачена внешняя норма, где предписываемая законами и обычаями мера зависимости одной стороны от другой или обеих друг от друга утрачивается в силу индивидуальных особенностей, из-за интенсивности мотивов, которые сами по себе нормальны. Но, с другой стороны, «половое рабство» отнюдь не извращенное явление: действующие здесь мотивы те же, что — правда, с меньшей интенсивностью — приводят в движение и психическую половую жизнь, протекающую в вполне нормальных пределах.
Опасение потерять друга сердца, желание сохранить его всегда довольным, любезным и склонным к половому общению — таковы действующие здесь мотивы подчиненной стороны. Необычайная степень влюбленности, которая, в особенности у женщин, отнюдь не всегда равнозначна особой степени чувственности, а с другой стороны, слабость воли — таковы простые элементы этого явления.
Мотивами другой стороны является эгоизм, встречающий в данном случае благоприятную почву для своего развития.
Формы, в которых могут выразиться явления полового рабства, крайне разнообразны, а число таких случаев довольно велико. Мужчин, подпавших под половое рабство, мы встречаем в жизни на каждом шагу. Сюда относятся среди женатых так называемые «мужья под башмаком» («подкаблучники»), в особенности такие, которые уже в зрелом возрасте женились на молоденьких и безусловной уступчивостью всем прихотям супруги стремятся компенсировать несоответствие лет и физических свойств; далее, к этой же категории нужно причислить и старых холостяков, которые непосильными жертвами стараются улучшить свои последние шансы в любви; это также мужчины всякого возраста, которые, пылая пламенной страстью к женщине, встречают с ее стороны равнодушие и расчет и вынуждены капитулировать на тяжких для них условиях; далее, влюбчивые натуры, податливые настолько, что позволяют заведомо распутным женщинам связать себя узами Гименея; наконец, те мужчины, которые, бегая за авантюристками, забывают о своих обязанностях, ставят на карту все свое будущее, оставляют на произвол судьбы жену, детей, родителей, растрачивают деньги, предназначенные для содержания семьи, бросая все это к ногам гетеры.
Но, как ни многочисленны примеры мужского порабощения, всякий сколько-нибудь беспристрастный наблюдатель должен признать, что они и по численности, и по значению остаются далеко позади женского рабства. Да это и легко объяснимо. Для мужчины любовь есть почти всегда только эпизод; наряду с ней у него еще имеются многие другие важные интересы; напротив, для женщины любовь составляет главное содержание жизни, до рождения ребенка — почти всегда стоит на первом, после рождения — часто еще на первом и всегда уже, во всяком случае, на следующем за ним месте. Но есть еще несравненно более истинное обстоятельство, а именно: мужчина, обуреваемый половым влечением, гасит его легко в женских объятиях, для которых у него представляется бесчисленное множество случаев; женщина же высших классов, если ей вообще удалось получить мужа, прикована к нему одному, и даже в низших слоях общества полиандрия встречает все еще значительные преграды.
Потому-то для женщин муж или мужчина, которого она имеет, олицетворяет целый пол, и соответственно этому значение его для нее возрастает в громадной степени. К тому же нужно считаться с еще одним условием: нормальные отношения, созданные между мужчиной и женщиной законами и обычаями, далеки от того, чтобы быть равноправными, и уже сами по себе в достаточной мере включают преобладающую зависимость женщины. Тем глубже, до степени рабства, они низводятся уступками, которые делает женщина избраннику своего сердца, желая сохранить его любовь, которую почти ничто не в состоянии ей заменить, и тем выше поднимаются притязания тех мужчин, которые приняли твердое решение использовать выгоды своего положения и сделать это использование безграничной женской готовности к жертвам профессией.
Сюда принадлежат охотники за приданым, которые заставляют громадными суммами оплачивать разрушение легко создаваемых о них девушками иллюзий; неутомимые донжуаны и соблазнители женщин, спекулирующие на шантаже, на том, чтобы жертвы откупались от них деньгами; сыны Марса с шитыми золотом мундирами и артисты с львиной гривой, умеющие быстро добиться от неопытных девушек возгласа: «Ты или смерть!» — и этим путем уплатить свои долги и обеспечить спокойную жизнь; сюда же мы причислим и пожарного, любовь которого кухарка должна оплачивать своей любовью, произведениями своей кухни и спиртными напитками, и подмастерья, женящегося на своей хозяйке и пропивающего ее сбережения, и альфонса, кулаками заставляющего проститутку, с которой он живет, выходить ежедневно на промысел и зарабатывать для него деньги.
Это только немногие из бесчисленных форм рабства, под которое женщина так легко подпадает из-за сильно развитой в ней потребности любви и трудностей ее положения.
Мы сочли необходимым кратко описать здесь явление полового рабства потому, что в нем, очевидно, нужно искать ту почву, из которой вырастает главный корень мазохизма.
Родство обоих явлений психической половой жизни сразу бросается в глаза. Как половое рабство, так и мазохизм состоят, в сущности, в безусловном подчинении лица, страдающего аномалией, лицу другого пола и в порабощении последним первого1.
Но оба явления, в свою очередь, могут быть резко отграничены друг от друга, причем разница между ними не количественная, а качественная.
Половое рабство не есть извращение: оно не представляет собой ничего патологического; элементы, из которых оно складывается, а именно любовь и слабость воли, не суть элементы извращенные, и только взаимное соотношение их в смысле интенсивности обусловливает ненормальный результат, который в сильной степени противоречит собственным интересам порабощенного лица и сплошь и рядом оказывается в конфликте с обычаями и законами. Мотивом, заставляющим здесь действовать подчиненную сторону и переносить деспотизм порабощающей стороны, является нормальное влечение к женщине (соответственно к мужчине), удовлетворяемое ценой ее порабощения. Действия подчиненной стороны, в которых находит себе выражение половое рабство, совершаются по приказанию властвующей стороны с целью служить его корыстолюбию и т. д. Для порабощенного они не имеют никакого самостоятельного значения; для него они только средство добиться или сохранить собственно конечную цель — обладание порабощающей стороной. Наконец, половое рабство есть последствие любви к определенному индивиду; оно развивается лишь после того, как пробудилась эта любовь.
Совершенно иначе все это складывается при мазохизме, который, безусловно, представляет собой явление патологическое, извращение. Здесь мотивом для действий и перенесения унижений подчиненной стороной является раздражение, которое оказывает на него тирания, как таковая. Подчиненная сторона может наряду с этим желать также полового общения с порабощающей стороной; но во всяком случае ее влечение направляется и на действия, служащие выражением тирании, как на непосредственные объекты удовлетворения.
Эти действия, в которых выражается мазохизм, являются для подчиненной стороны не средством достижения цели, как при простом подчинении, а самой конечной целью. Наконец, при мазохизме стремление к подчинению возникает уже заранее вне зависимости от стремления к определенному предмету любви.
Связь между простым подчинением и мазохизмом, которую надо признать ввиду однообразия внешних проявлений в том и другом явлении, несмотря на разницу мотива, и далее переход этой ненормальности в извращение можно объяснить приблизительно следующим образом.