Что верно, то верно. Кстати, и с почтенными Учеными жизнь не такая уж безмятежная. Мы с Аланом порой так скандалим — пух и перья летят. А поскольку оба боимся, что нас услышат, мы орем друг на друга тихо. Нет, громко шипим, как две змеи. Выглядит очень забавно — правда, правда… Честно говоря, мне кажется, ты уже не можешь обходиться без своего Тома. А вот мне даже не представить, какова совместная жизнь с таким молоденьким мальчиком.

— Она… интенсивная.

Обе захихикали и еще долго давились от смеха, глядя друг на друга.

— Дорис, ты влюбилась в дядю Алана еще студенткой, да? Потом вы вместе работали, он на тебя положил глаз… Извини, не хочу тебя обидеть, но это же всегда льстит женскому самолюбию, когда удается зацепить такого… Ну, ты понимаешь, — такого рака-отшельника, не баловавшего женщин своим вниманием. Это все ясно. Но вот вы больше года живете вдвоем, и ты по-прежнему испытываешь те же чувства, что и вначале? Или они уплывают?

— Да нет, скорее меняются… Я не семнадцатилетняя девочка, у меня за плечами опыт совместной жизни с различными… индивидуумами, про которых я тебе рассказывала. Так вот, извини за банальность, только Алан — мужчина всей моей жизни. Тут очень много составляющих. Мне в нем все нравится: его отнюдь не чудесный характер, его внешность, его ум; нравится, что в наших вкусах, интересах есть и много общего, и много различного. Ну и секс, разумеется… И дело вовсе не в том, что он какой-то суперлюбовник, просто речь идет об идеальном совпадении возможностей, желаний, требований. Он восхищается мной — иногда тайно, иногда явно, — а меня это так заводит… Получается, что его обожание подпитывает мою ответную реакцию.

Джессика, замерев, внимательно смотрела на Дорис. Она вспомнила взгляд, который Алан бросил на жену, когда им обеим вздумалось в его присутствии обсуждать достоинства бюстгальтеров без застежек. А ведь, пожалуй, Дорис его попросту дразнила! Столбик пепла упал на подлокотник кресла, Джессика, спохватившись, чертыхнулась и потянулась за пепельницей.

— Похоже на рождественскую сказку, а, Дорис?

— Просто мне повезло. Одной из сотни или одной из тысячи. Повезло. Рассказать тебе еще одну историю? Не надоело меня слушать? Так вот, в октябре нашему университету исполнилось сто пятьдесят лет, и по этому поводу — уже после всех официальных торжеств — устроили грандиозную неформальную вечеринку. Представь себе, Джесси, толпу профессоров и их толстых жен, фланирующих по залу туда-сюда с бокалами в руке и вежливо беседующих. Скука смертная! Один из них, весь сияющий и доброжелательный, поймал Алана и начал морочить ему голову, а я сначала стояла рядом и улыбалась до судорог, а потом, когда мне челюсти свело, а ноги стали подкашиваться, потихоньку выскользнула на балкон, чтобы сбросить туфли на каблуках и посидеть. И тут ко мне подкатывается некий молодой человек и начинает молоть всякий вздор. Он, видите ли, историк, он безумно счастлив, что будет служить в прославленном Эшфордском университете, а еще более он счастлив познакомиться с такой прелестной женщиной, которая к тому же преподает. Внешне ничего особенного — полноват, лицо круглое, как луна, жиденькие светлые кудряшки, да еще слегка заикается. Но говорит очень красиво, образно, такими, знаешь ли, фразами… круглыми, как его физиономия. А чем вы занимаетесь? Ах, биохимией! Ах, мне даже страшно представить, что это такое! А я пишу труд о Тридцатилетней войне. Ах, вы тоже не представляете, что это такое? Могу рассказать. Вам принести бокал мартини? Ну и так далее… И тут из тьмы на балконе выплывает Алан, как тень отца Гамлета. И с тем же выражением на лице, которое я охарактеризовала бы как… беспокойное.

Джессика искренне засмеялась, с легкостью представив эту сцену во всех подробностях.

— Я их знакомлю, оба слегка напрягаются — особенно этот бедолага, который явно не ожидал появления законного мужа… Собственно говоря, тут история с ним закончилась. А мы с Аланом — по его настоятельной просьбе — отбыли домой. Алан в очередной раз начал доводить меня своими придирками, и я в сердцах брякнула: «А что такого особенного случилось бы, даже если бы я тебе изменила?»

— Разве можно говорить такие вещи мужчине?

— Конечно, нельзя. Моему мужу в особенности. Тем более, я так не думала. Наиглупейшая глупость. Но я завелась плюс ко всему выпила на этом чертовом приеме… О боже, как он разъярился… Подскочил и ударил меня по лицу, причем с такой силой, что я отлетела к противоположной стене.

— Правда? Мой дядюшка тебя треснул?!

— Правда, правда. Еще как. Тебя это воодушевило?

— Просто я вспомнила одну сцену, в которой снимался Том. Значит, буйные страсти бывают не только в кино?

— Не только. Но я умоляю, Джесси, Алан не должен знать, что я тебе это рассказывала. Хорошо?

— Буду молчать до гробовой доски. А дальше?

— Дальше я испугалась по-настоящему, бросилась в спальню и заперла дверь. И тут же услышала звон и треск: как выяснилось позже, это взбесившийся супруг швырнул на пол мою обожаемую глиняную статуэтку, которую мы купили в одном приозерном городке. Представляешь?

Джессика покачала головой. Проще было представить воспламенившуюся от любовного жара бормашину. А уж образ сумрачного дяди Алана, крушащего все подряд от ревности, вообще не укладывался в ее сознании.

— Потом мы некоторое время спали в разных комнатах и не разговаривали. Я была вне себя: как он посмел поднять на меня руку? Был, правда, до этого один случай, когда он силой отволок меня на второй этаж, но тогда это больше походило на игру — хотя вопила я и брыкалась непритворно. Но чтобы ударить, с размаху… Я даже прикинула насчет развода. И знаешь, хотя мы безумно обиделись друг на друга, вскоре это вновь стало игрой: на работе-то мы общались! Просить прощения Алан и не думал, но через несколько дней встал в четыре утра и куда-то исчез, хотя в тот день дождь лил как из ведра. Оказалось, он поехал покупать такую же статуэтку. Как тебе? Дальше больше: с машиной Алана что-то случилось прямо на шоссе, а он не мог вызвать службу помощи, потому что забыл дома телефон. Химик он, конечно, замечательный, но с автомобилем ему не сладить. Битый час под потоками холодной воды ковырялся в его внутренностях, пока господь не послал на ту же трассу тяжелый фургон с ангелом-спасителем за рулем. Этот парень за пять минут все исправил… Ну вот, Алан вернулся, молча поставил статуэтку на место и, не глядя на меня, ушел в другую комнату. А уже через час его начало трясти, температура поднялась почти до сорока, голос пропал без следа. Ну и… пришлось мне забыть о нашей игре в молчанку. Я бегала, поила его чаем, водила в туалет. А потом, когда Алану назначили курс антибиотиков, еще делала уколы. А он капризничал, как младенец, сопротивлялся… И если разобраться, Джесси, я ухаживала за ним не из одного чувства долга, а потому, что искренне его жалела. Так что вывод простой: я его люблю… — Неожиданно сбившись с тона, Дорис хихикнула и метнула на Джессику бесовский взгляд. — Правда, со шприцем я действительно управляюсь неважно. Но уж пришлось ему потерпеть.

Джессика на минуту задумалась, представив, как Делает Тому уколы, а потом коротко вздохнула.

— Что ж, похоже, мой дядюшка в надежных руках.

— В надежных, в надежных. Из моих рук так просто не вырвешься.

Это я сразу поняла. Знаешь, Дорис, не так уж и плохо, что мы стали родственницами. Главное, с тобой можно говорить о чем угодно. Вот встретимся еще через годик, поднакопим за это время разных историй и поболтаем… Всласть.

— С удовольствием. Думаю, нам будет что рассказать друг другу.

После возвращения Джессики жизнь покатилась по привычным рельсам: она работала, Том бездельничал. Однако было видно, что длительный простой все больше угнетает его: он реже рассказывал про своих бесчисленных знакомых и подолгу висел на телефоне, ведя с невидимыми собеседниками долгие обстоятельные разговоры на околокинематографические темы. Цель этих многочасовых бесед была проста — получить либо полезную информацию, либо предложение. В случае продолжения работы над «Мэддингтон-колледжем» занятость была бы ему гарантирована: вампир Отто стал не просто одним из центральных, но и самым колоритным персонажем сериала; однако телевизионные боссы почему-то не спешили возобновлять съемки.