Изменить стиль страницы

ГЛАВА ПЯТАЯ

– Если это шутка, то не совсем удачная. Мне не смешно.

Он сверлил ее непроницаемым взглядом.

– К разряду анекдотов вряд ли можно это отнести, дорогая моя.

– Не надо меня так называть. Эти слова призваны выражать нежность, а я совсем не дорога тебе.

Он резко отставил в сторону свою тарелку.

– Мое предложение руки и сердца воспринимается за шутку, а любое проявление заботы – за нанесение обиды. Какое из моих действий будет оценено тобой правильно и по достоинству?

– Если ты оставишь меня в покое.

Глаза его потемнели.

– Этого я не сделаю.

Она нехотя проглотила небольшой кусочек арбуза.

– Я так и думала.

– Тогда зачем ты меня провоцируешь?

– Приятно думать о желаемом как о действительном.

– Не превращай все в фарс. Вопросы, которые мы здесь обсуждаем, серьезны.

– А что именно мы здесь обсуждаем? Твои реальные возможности стать двоеженцем?

Его мощный кулак угрожающе опустился на ореховую столешницу, столовые приборы мелодично зазвенели, взволнованной трелью возвещая об опасности.

– Я не женат!

– Это я уже слышала. Доказательства будут через час или раньше… – Она помахала рукой. – Предположим, что я тебе верю. Но с какой стати твоему брату вдруг приспичило жениться на твоей невесте вместо тебя?

– Как я уже говорил, наши с тобой отношения, а вернее, их интерпретация газетчиками, повергли в шок всю мою семью. – Боль отразилась на его лице. – Брата это тоже привело в ужас. Феба была выставлена на всеобщее осмеяние, что претило его пониманию мужской порядочности.

– И поэтому он решил на ней жениться? А твои серьезные намерения вступить с ней в брак показались ему неэффективными?

– Конечно, нет. Я был выставлен гулякой и дамским угодником, застигнутым на месте преступления. Ловелас с прилюдно спущенными штанами.

Александре с трудом удалось не рассмеяться.

– Не могу поверить, что твое самолюбие позволило брату беспрепятственно жениться на твоей бывшей невесте.

– Ему быстро удалось уговорить ее бежать вместе с ним. Честь ее была сохранена. Достоинство нашей семьи в конечном счете не пострадало. И я остался холостым, имея шанс жениться на тебе.

Александра не верила своим глазам: Димитрий просто светился от радости. По его взгляду было понятно, что и ей следовало бы ликовать. Но ей было бы гораздо приятнее плеснуть остатками кофе в его довольное лицо.

– Прелестно. У тебя появилась возможность жениться на забеременевшей от тебя любовнице, как только святая, непорочная нареченная сбежала из золоченой клетки. Спасибо, не надо.

– Ты думаешь, что наш сын будет тебе признателен за лишение его солидного наследства, за пренебрежение его греческой родней по линии отца, за крушение надежд стать моим преемником?

– Нам не обязательно жениться, чтобы дать ему право стать твоим наследником. Тебя никто не лишает хоть сколько-нибудь значимой роли в судьбе нашего сына. Ты будешь иметь свободный доступ к воспитанию.

– Что за польза от такого участия? Ты живешь в другой стране. Каким отцом смогу я стать нашему ребенку, если нас будут разделять два материка и огромный океан?

– Не знаю. – Она лениво поднялась. Пришла пора собираться на работу. Через два часа ее ждали на другом конце города. – Три месяца тому назад ты безжалостно выгнал меня, отказавшись от ребенка. И я не обременяла себя мыслями о распределении родительских обязанностей, мне не с кем было их делить.

Димитрий встал из-за стола следом за ней.

– Куда ты направляешься?

– Иду собираться. Через два часа мне надо быть на работе.

– Ты должна все время быть рядом со мной.

– Можешь меня сопровождать, – не без сарказма предложила Александра.

Она пожалела, что необдуманно бросила эту нелепую фразу. Он всерьез собрался ехать вместе с ней. Вдобавок ко всему вызвал свой персональный автомобиль с двумя телохранителями, наотрез отказавшись от услуг такси. Давно уже не приходилось ей выезжать в город в сопровождении охраны.

Он категорически отказался ждать ее в машине, вызвавшись лично присутствовать при непродолжительном переводе для небольшой группы прибывших в Америку французских туристов. Александра стояла рядом с гидом-экскурсоводом, переводя на французский ее торопливый рассказ-монолог о главной архитектурной достопримечательности Нью-Йорка – Эмпайр стейт билдинг. А Димитрий и его телохранители стояли на заднем плане, окружая полукольцом группу удивленных европейских гостей.

Если бы Александра не была такой уставшей и раздраженной, сцена вполне сошла бы за комическую. А когда она садилась в его роскошную, просторную машину, чтобы вернуться в гостиницу, то была уже почти признательна ему за избавление от мук томительного ожидания свободного такси.

Александра вышла из спальни в гостиную в том момент, когда Димитрий, зажав в руке несколько листов бумаги, отходил от факса. После их возвращения в гостиницу она старалась всячески избегать его по той простой причине, что чувствовала усталость и хотела немного вздремнуть. Сон был крепким и продолжительным, чего с ней не случалось уже давно.

Димитрий весело замахал перед ней листами бумаги.

– Доказательство! Вот оно!

– Доказательство? – Она медленно приходила в себя и с трудом понимала, о чем он говорил. – А…

Она протянула руку, и Димитрий торжественно передал ей бумаги. Первая была копией официального свидетельства о заключении брака. Написана она была по-гречески, но за год общения с Димитрием Александра так преуспела в греческом языке, что теперь владела им наравне с английским и французским. По крайней мере нетрудно было понять, что мужем Фебы, согласно этому документу, стал Спирос Петронидис, а не Димитрий.

Вторым представленным ей документом оказалась фотография, запечатлевшая Спироса и Фебу в свадебном облачении. Невеста выглядела немного растерянной, а Спирос заносчивым и самодовольным. Типичный представитель клана Петронидисов, благополучно унаследовавший все, что ему досталось по мужской линии.

Третьим документом было письмо от Спироса, написанное по-английски и подтверждающее рассказ Димитрия.

Александра облегченно вздохнула, хотя вроде бы должна была испытывать безразличие.

– Почему тогда Феба была в нашей квартире, когда я звонила? – Она, конечно, оговорилась, назвав парижскую квартиру их общей, но не придала этому никакого значения, пока не увидела довольной, одобряющей улыбки на лице Димитрия. – Я имею в виду – в твоей квартире. Меня к тому времени из нее уже выставили.

– Спирос с Фебой переехали в Париж, чтобы брату было легче управлять местным филиалом нашей фирмы. Я уступил им нашу квартиру. Фактически это было моим свадебным подарком.

– Значит, чтобы загладить свою вину перед Фебой, ты подарил ей квартиру, откуда выгнал после размолвки свою бывшую любовницу?

Ей следовало бы держать рот на замке. Глаза его вспыхнули яростью. Она инстинктивно попятилась назад, но ретироваться было некуда. У нее за спиной была стена.

– Это шутка. Всего лишь шутка, – пролепетала Александра.

– Этим не шутят.

Когда их губы сомкнулись в поцелуе, она сразу забыла данное себе обещание. Она вообще забыла все в его объятиях – просто запустила руки под полы его пиджака, наслаждаясь прикосновением к могучему мужскому телу. Легкая ткань сорочки не мешала ей истосковавшимися пальцами медленно обследовать каждую его мышцу. Он конвульсивно вздрагивал, а Александра ликовала, упиваясь своей властью над этим суровым и самодовольным греком. Он притянул ее ближе к себе, прижимаясь к ней всем телом, насколько позволяла одежда. Хотелось большего.

Она начала медленно расстегивать пуговицы его сорочки, а он стягивал ее свитер, обнажая упругую кожу заметно увеличившегося живота. Рука его остановилась именно здесь, и он неторопливо и ласково, дюйм за дюймом, нежно погладил подушечками пальцев ставшую шарообразной колыбель, в которой жил и рос его сын. Внезапно он почувствовал толчок, младенец шелохнулся внутри утробы. И Димитрий с благоговейным страхом взглянул на свою руку. Удар пришелся прямо по центру его ладони. Он закрыл глаза и задержал дыхание. Затем, открыв глаза, посмотрел на Александру.