С последней почтой, поступившей при доставке нового тренера, он получил здоровенный пакет программ, разбираться с которыми особо не было времени да и желания тоже, сильно подавленного перманентным похмельем.

А тут, когда пошли эти события, и Кинг закрутил гайки, Винер решил разобрать почту и почти механически засунул в машинку новые продукты, не собираясь, по крайней мере пока, особо в них вникать. И вдруг, к его большому удивлению, поперло. На основании всего-то нескольких сотен слов, что куда меньше, чем наблюдается у самого примитивного из известных науке племен, вдруг выстроилась структура языка. Поэтому он, возбудившись, и заявил полковнику, что готов участвовать в допросе пленника, буде таковой найдется.

И вот он нашелся. Не один, а сразу два. Или полтора, учитывая, что один из дикарей ранен, и допрашивать его, согласно закону, нельзя. Впрочем, неизвестно, какие из земных законов тут действуют.

Ну да раненого пока отдали в распоряжение Тома Ивановича, а вот второго привели в штаб, к полковнику, где Винер, внутренне вздрагивая, настраивал аппаратуру. Черт его толкнул заявить о том, что он что-то там может переводить. Для храбрости он, отлучившись в свой бокс якобы для того, чтобы чего-то там взять, принял сто пятьдесят изобретенного им и лично приготовленного пойла, вернулся заметно приободрившимся и готовым если не к подвигу, то к более или менее продуктивной работе, когда мошонка не сжимается при виде Кинга.

Видеть вблизи живого дикаря Винеру довелось впервые. Против ожидания тот не пах так ужасно, как профессор предполагал не без внутреннего содрогания.

– Готов? – сурово, чуть ли не зло спросил Кинг, монументально восседая за своим столом и буравя Винера взглядом.

Дикарь стоял у стола, скованный наручниками и охраняемый двумя дюжими солдатами. За все время своего пребывания на базе Винер всего второй раз видел наручники. Первый – где-то через две недели после прибытия сюда. Когда несколько солдат учинили страшную драку с применением холодного оружия. До смерти, к счастью, дело не дошло, но доктор Том штопал порезанных и обихаживал покалеченных половину ночи. Второй – сейчас.

– Надеюсь, – ответил Винер, в очередной раз проверяя аппаратуру. Самодельщина, конечно, но не в этом, в конце концов, проблема.

– Я – тоже! Приступим тогда. Спросите у него, сколько человек в его племени.

– Извините, полковник. В моем распоряжении очень скудный словарный запас. Будет лучше, если для начала он ответит на простые вопросы, чтобы аппаратура смогла хоть немного пополнить словарь.

– Ну так действуйте.

Винер проговорил в микрофон фразу, которую назначил стартовой. Преобразованная аппаратурой, она прозвучала чудовищным набором звуков, от которых у нормального человека ум в гармошку складывается.

– Ты хорошо ‹себя› чувствуешь?

Дикарь изумленно, даже испуганно посмотрел на динамик, из которого шел лишенный интонаций голос.

– Ты не ‹должен› бояться. Говори.

Из-за крайне скудного запаса слов фразы, естественно, получались корявые, недоделанные, но Винер полагал, что лучше хоть так, чем вовсе никак.

И дикарь заговорил.

Аппаратура, кажется, начала потихоньку сходить с ума. Ни одного знакомого слова! Ни единого. Хуже того, профессору даже показалось, что язык, которым пользуется дикарь, не похож на то, что воспроизводит его аппаратура. Наверное, его племя говорит на своем языке. Как в старом анекдоте про девицу, у которой начал расти живот. Откуда, откуда! На исповедь сходила.

Но и это ничего. Все его слова пишутся. Только как это полковнику сказать? Злой, зараза.

– Господин Ларусс, мне кажется, что это другой язык.

– Так какого черта!

– Мне нужно с ним поработать. Не знаю, может быть, мне потребуются еще сутки. Или двое. Или…

– Ну и забирай его. Увести!

Спустя примерно час, когда аппаратура и следом за ней дикарь переместились в его бокс, Винер приступил к налаживанию языкового контакта. Ну как это делается? Показываешь палец и говоришь: «Палец», инициируя визави произнести то же на своем языке. Кальвин Винер не был профессиональным лингвистом, но как и многие люди, представляющие окружающий мир по большей части умозрительно, теоретически, полагал, что умный и образованный человек в состоянии изучить и в итоге сделать любую работу, если у него для этого достаточно времени и ресурсов. Ну и, само собой, желания. А уж изучить язык примитивного дикаря, имея в своем распоряжении аппаратуру и программный продукт, обогнавшие убогую недоцивилизацию на многие тысячи лет и вовсе не проблема. Главное – терпение и упорство. А еще охранники – без них никак – и стимулы в виде, например, вкусной еды.

Сутки спустя Винер задался вопросом – кто быстрее сойдет с ума, он или аппаратура. У аппаратуры и, что еще более прискорбно, у него самого складывалось впечатление, будто дикарь говорит сразу на нескольких языках. У него менялась тональность, скорость речи, длинна и характер слов, строение фраз.

Попытка наладить контакт с раненым дикарем тоже ни к чему не привела.

Отправив – или отпустив под почти нескрываемые улыбочки солдат – дикаря на гауптвахту, где его и второго содержали, Винер не слишком долго принимал решение как поступить. Он напился прямо в рабочем боксе. И перед тем как заснуть на полу, постелив вместо матраса несколько слоев упаковочных пленок, решил, что завтра же устроит себе членовредительство, благо что какой-то корабль все еще висит на орбите. Все, к черту! Домой. Надоело…

Он не знал, да его это и не интересовало, что полковник Ларусс – век бы его не видеть, скотину! – получил два сообщения и одно предложение.

С ним снова вышли на связь с корабля, продолжающего висеть над головой, что не могло не раздражать полковника, не без оснований полагающего, что все это неспроста; за ним, привыкшим считать себя здесь чуть ли не самодержцем, просто напросто наблюдают, практически не скрывая этого.

– Господин полковник, – обратился к нему с экрана уже знакомый тип. – В последние дни мы стали невольными свидетелями действий ваших солдат и офицеров. Мы, конечно, далеки от ратного дела, но нам представляется, что некоторая, скажем так, неуверенность действий ваших подчиненных связана с тем, что они недостаточно осведомлены о перемещениях и местонахождении местного населения.

– С чего вы это взяли, господин Чалистер?

– О, нам это просто показалось. Я же уже сказал, что в ратном деле нам очень далеко до вас. В этой связи у нас есть к вам деловое предложение. Волей случая у нас на борту оказалась новейшая аппаратура слежения спутникового базирования. Насколько мы можем судить по сопроводительной документации, с ее помощью можно мышь увидеть под землей, не говоря уж о более крупных объектах всего лишь в лесу. Мы полагаем, что техника такого рода может вам очень пригодиться, если не сказать, что она может стать жизненно необходимой.

– У нас довольно своего оборудования, – сказал полковник. – И, заверяю вас, надлежащего качества.

Ему очень не понравилось, что кто-то, какие-то попы, ведущие себя как заправские торгаши, нашли у него слабость, разговаривать о которой с гражданскими он элементарно не имел права. И что это за гражданские такие, которые умеют делать подобные выводы?

– Я чрезвычайно раз за вас, поверьте. Только за те девять лет, что прошли с момента выпуска ваших спутников слежения, техника сделала очень большой шаг в этом направлении. Я бы сказал громадный, но не хочется свою речь чрезмерными эпитетами, пусть даже и заслуженными. От этого в глазах слушателя ее достоверность не повышается. Уверен, что знай вы, где в настоящее время находятся стоянки и логова местного населения…

Полковник взорвался.

– А вы знаете, что по действующим правилам вы, располагая подобной информацией, обязаны поделиться ей с военными даже не по первому требованию, а просто по самому ее факту? В противном случае у вас могут возникнуть крупные неприятности.

– С чего вы взяли, что она у нас есть? Мы всего лишь предположили, что ее нет у вас, и вспомнили, что соответствующее оборудование имеется у нас на борту, после чего сразу же предложили вам его приобрести. Не больше и не меньше. Причем мы готовы смонтировать ее на имеющийся у нас спутник в самые сжатые сроки и сами же вывести его на орбиту, снабдив его необходимым запасом топлива. При этом мы идем к тому же на немалый риск, так как наш клиент, которому все это предназначено, может подать на нас в суд за нарушение договорных обязательств.