Продолжайте наблюдать в жизни реальный опыт и концептуализацию в себе и других. Когда различение станет более ясным, обратите внимание на то, как это различие действует на ваше ощущение в жизни — то есть на ощущение себя живым — и на ваше общение с другими. Различите, когда вы имеете дело преимущественно с представлениями, а когда — с прямым опытом.
Есть несколько признаков отвлечения от чистых переживаний. Один из них — это любого рода обобщения. Как только люди начинают говорить о том, что они обычно переживают "часто, когда…", мы знаем, что они не имеют в виду конкретного опыта, а говорят о понятиях или обобщениях, и в этой ситуации может произойти лишь немногое. Это будет так, пока они остаются на этом уровне. Решающим является то, перейдут ли они к тому, что актуально происходит, то есть к актуальному опыту определенной ситуации, или нет.
Любое обращение ко времени — другой показатель возможного уклонения от полного переживания. Например, обращение к будущему событию почти неизбежно означает, что говорящий не перейдет к конкретности. Можно быть очень конкретным относительно прошлого события, но это лучше всего происходит, когда мы просим человека оживить это прошлое событие, говоря о нем в настоящем, а не оставляя его в прошлом посредством использования прошедшего времени.
Переживание может быть осуществлено только сейчас, в то время как представления растянуты во времени. Так что если человек хочет быть открытым, хотя бы в возможности переживания, он должен быть в настоящем. Говоря о прошлом событии, он должен воспроизводить его так, как будто оно происходит сейчас.
Еще более тонкий показатель — это все, что указывает на сравнение опыта говорящего с чьим-нибудь чужим. В момент сравнения внимание человека не может быть полностью сосредоточено на его опыте. Некоторая часть внимания уделяется тому, с чем опыт сравнивается, а еще часть — самому сравнению. Если человек говорит: "Я все еще сознаю…", — мы знаем, что имеем дело со смесью манипулирования представлениями и опыта. Чтобы сказать "все еще", человек должен сравнивать то, что он делает сейчас, с чем-то, что было раньше или с чем-то ожидаемым. Сравнение и ожидание — это проявление концептуализации.
Нет ничего плохого в сравнении. Это означает лишь, что мы до некоторой степени отстранились от опыта, который в настоящее время является материалом для сравнения. Мы интерпретируем опыт или часть его, как объект отдельный от нас, который можно сравнить с другим объектом, также отделенным от нас. Если в момент сравнения мы полностью ощущаем сравнение — мы переживаем его. Но если, например, мы сравниваем степень волнения, которое переживаем сейчас, с тем волнением, которое присутствует обычно, — мы не переживаем волнение полностью. Нам остается пережить только акт сравнения.
В качестве практического теста меры переживания и меры концептуализации в отчете о сознавании многие гештальтисты используют возможность локализовать нечто в теле. Если человек говорит: "Я чувствую себя сердитым", — гештальтист может сказать: "Где вы переживаете это чувство?" Если человек не может найти места для этого ощущения в своем теле, то он, скорее всего, имеет дело с представлением. Человек не сердит в настоящий момент, а имеет лишь смутное воспоминание о том, как он обычно сердится. Если человек может найти локализацию ощущения в теле, то гештальтист может работать с темой, предлагая пациенту сфокусироваться и все более точно и ясно распознавать, что именно переживается.
У каждого человека есть много степеней злости и сердитости, а также смеси рассерженности с чем-то еще. В данный момент гештальтист интересуется именно конкретной смесью, а не гневом вообще. Основной гештальтистский принцип состоит в том, что корень знания и понимания значения любого опыта состоит в переживании его, а не в отстранении и задавании вопросов «почему» и поисках причины и следствия.
Когда я задаюсь вопросом, почему же у меня болит голова или почему я так зол на кого-то — я отхожу от опыта. Опыт стал этим воспоминанием, чем-то, что уже произошло. Я нахожусь где-то в другом месте, рассматривая связи состояния с остальным миром. Опыт заморожен и неизменяем. Это воспоминание или представление о том, что когда-то было опытом. В этой позиции нет ничего нового и ничто не может из нее возникнуть. Я фиксирован в мире объективного опыта. Использование местоимения «это» в обозначении ситуации — также указатель, что говорящий отдален от полного переживания и находится на уровне представления.
Путь к знанию заключается в том, чтобы оставаться с опытом. Если у меня болит голова, я просто локализую и переживаю боль так полно, как только возможно. Если я сердит, то остаюсь в переживании своей рассерженности, фокусируясь на том, на ком фокусируется мой гнев.
Из этого опыта, если я остаюсь с ним, возникает мера значения, которая необходима в данной ситуации и вся необходимая дальнейшая информация. Если я сердит и не знаю почему, я просто остаюсь с опытом и углубляю его, двигаясь к нему все больше и больше, уходя все дальше и дальше от концептуализации. В результате внезапно может появиться образ того, на кого я сердит. Если я уже знаю, на кого я сердит, но не знаю повода и продолжаю фокусировать мой гнев, то рано или поздно повод проявится. Все, что мне нужно знать, будет внезапно проявлено при углублении опыта.
При этом процесс выявления ощущения и повода, вызвавшего его, вызывает увеличение жизненности. В этом процессе я, по крайней мере, нахожусь так близко к своему опыту, как это возможно. Действует именно это нахождение рядом, а не вопрос «почему». Я не хочу сказать, что в концептуальном мышлении есть что-то неправильное. Значительная часть общения, в особенности научного, нуждается в нем. Когда цель состоит в том, чтобы сравнивать, классифицировать, понимать в научном смысле слова, естественно пользоваться понятиями. Когда же цель в радости, полном знании и контакте, целесообразно обращаться к полному опыту. Говоря словами Мартина Бубера, понятие — словарь отношений Я—ОНО. Опыт же — словарь отношений Я—ТЫ, будь то с объектами или с людьми. Этот принцип настолько прост, что трудно представить себе, что это — основа всей гештальт-терапии. Все дальнейшее может рассматриваться как расширение этой основной темы.
Оглядитесь в комнате, в которой вы сейчас находитесь и выберите какой-нибудь объект. Лучше, если объект выберет вас, то есть что-то бросится вам в глаза. Начинайте описывать этот объект с одним изменением. Все время говорите о нем, как о себе. Если вы выбрали книжный шкаф, говорите: "Я — книжный шкаф, Я стою у стены". Поместите на некоторое время свой центр сознавания в этот объект. Вы — этот объект, переживающий и воспринимающий вселенную из такой позиции.
Когда вы почувствуете, что иссякли, что сказали все, что можно было сказать, постарайтесь заново войти в объект и сказать еще две-три фразы. Теперь проговорите несколько предложений, начиная их словами: "Я, конечно, не…". Проделайте это, оставаясь в позиции выбранного объекта.
Часто оказывается, что некоторые из фраз, которые произносятся вами, содержат в себе импульс чувства или производят на вас какое-то действие. Выберите две-три такие фразы, вернитесь к объекту и проследите эти темы чуть глубже. Например, если в качестве книжного шкафа говорить, что стоите прислонившись к стене, вернитесь в ощущение опоры на стену и проследите за ним, оставаясь книжным шкафом, и оставайтесь в нем настолько долго, насколько вам это удастся. Часто некоторые из таких фраз или тем, в которые вы входите, оказываются спонтанно связаны с вашей жизнью. Если нет — тоже хорошо.
В качестве еще одного варианта вернитесь опять в свой объект и позвольте себе сделать одно изменение любого рода. Представьте себе, что изменение может быть сделано в вас, как в объекте, и почувствуйте, что с этим для вас связано. Если проделывая этот эксперимент, вы почувствуете тенденцию использовать слово «Это» вместо «Я», отметьте эту тенденцию. Такой способ говорения отдаляет вас от эксперимента и уменьшает вероятность того, что из него выйдет что-нибудь интересное.