«Аргументы черпаются из обозреваемой эволюции видов, из биогеографии и из иерархической структуры таксономии» (там же).

Но это вообще не доказательства! То, что новые вариации или даже «виды» могут быть сформированы путем отбора вариантов, признается всеми креационистами как заготовка Творца, позволяющая сотворенным «видам» выжить и адаптироваться к изменяющейся среде. Наблюдаемые географические изменения в отдельных признаках растений и животных просто иллюстрируют эту божественную гарантию. Новые варианты мотыльков или вьюрковых птиц могут появиться таким путем, но не может появиться новый вид, о чем свидетельствует практика.

Что же касается «иерархической структуры» таксономии (то есть порядка классификации организмов в виды, роды и т.п.), то сам Ридли признает, что «возможно классифицировать любой комплект объектов в иерархию», так что система таксономической классификации — «не аргумент для эволюции». Однако он полагает, что «если все виды были сотворены раздельно, нет причин, почему они должны были быть сотворены с одинаковым генетическим кодом (там же, с. 833).

Креационисты поражены таким заявлением! Они могли бы просто ответить на это: «А почему бы нет?» Генетический код — невероятно сложная и отлично действующая система. Как мы уже видели, он не мог возникнуть случайно. Он ясно свидетельствует о глубине творческой предусмотрительности и планирования. Теперь получается, что это — «доказательства» эволюции! Не удивительно, что так много людей переходят в наши дни на позиции креационизма.

Что касается других «сходств», будь то в сравнительной анатомии, сравнительной эмбриологии, сравнительной физиологии, сравнительной биохимии и любых других науках, то очевидно, что они лучше свидетельствуют о сотворении общим Творцом, чем о возникновении от общего предка. Фактически само изучение первоначально стали проводить креационисты, особенно Линней, который называл это «мыслить мыслями Бога вслед за Ним». Д-р Колин Паттерсон недавно напомнил своим коллегам-эволюционистам об этом важном факте:

«Линней и его преемники признали роды, семьи и другие категории на основе сходства в структуре и верили, что каждая группа имеет черты, которые составляют их суть, или идеальный план, возникающий в уме Творца. Сравнительная анатомия развилась как средство поиска этих идеальных планов» («Кладистика» и классификация», «Нью сайентист», 25 марта 1982 года, с. 303). Паттерсон является руководителем отдела палеонтологии британского Музея естественной истории. Относительно новая наука кладистика, которая была предметом его статьи, это количественная попытка классифицировать организмы без ссылки в их предполагаемую эволюционную историю на основе сходства между ними. Она доказала свою высокую эффективность, но вызвала резкую критику со стороны многих эволюционистов-доктринеров.

Свидетельства на основе дефектов

Эволюционная мысль делает в наше время еще более странные зигзаги. Изобретательный эволюционист-марксист из Гарварда Стивен Джей Гоулд обнаружил наконец научное «доказательство» эволюции.

В течение сотен и более лет замечательная приспособляемость организмов к окружающей среде считалась сильным показателем эффективности «естественного отбора». Предполагаемый отбор благоприятных признаков путем случайных положительных мутаций является основой дарвинизма и особенно неодарвинизма и длительное время считается большинством эволюционистов основным механизмом, с помощью которого возникают новые виды. Фактически причиной успеха Дарвина было прежде всего то, что его теория, казалось, обеспечивала механизм объяснения очевидных свидетельств замысла в природе. Замечательные связи растений и животных друг с другом и окружающей средой часто представляются с помощью сочных эпитетов в качестве доказательства чудесной эффективности естественного отбора. Фактически же, как признают многие появившиеся за последнее время эволюционисты, сама концепция естественного отбора как фактора эволюции является тавтологией. Организмы, которые «выживают», являются наиболее приспособленными уже самим фактом выживания.

Креационисты же, разумеется, всегда считали, что поскольку естественный отбор — действительный процесс, который служит для ликвидации приспособленных организмов, он никогда не мог бы создать сложных, прекрасно адаптированных к жизни организмов, которых мы находим в живом мире. Стивен Джей Гоулд недавно признал, что Уильям Пали, великий христианский защитник замысла сотворения и «естественной теологии», обучал этому виду естественного отбора еще за полвека до Дарвина («Сайенс», 23 апреля 1982 года, с. 386). Креационисты убедительно аргументируют, что сложные адаптации — свидетельство креационного замысла, а не случайных вариантов, и даже Гоулд признал это. Британский ученый Джереми Черфас недавно повторил тезис Гоулда:

«Фактически, как признал Дарвин, совершенный Творец мог создать совершенные адаптации. Все будет соответствовать, потому что все было задумано для соответствия» («Нью сайентист», 17 мая 1984 года, с. 29).

Однако это признание отнюдь не означает, что Гоулд или Черфас или их приятели-эволюционисты действительно поверили в креационный замысел. Просто они решили, что адаптации в конце концов не доказывают эволюцию.

«Естественный отбор обнаруживает несовершенные адаптации, потому что именно эти несовершенства показывают нам, что у структуры есть история. Если бы не было несовершенств, не было бы исторического свидетельства, и поэтому естественный отбор не дает предпочтения эволюции над сотворением» (там же).

Удивительное признание. Основное свидетельство против сотворения и за эволюцию состоит в том, что естественный отбор не срабатывает! Если бы не было «несовершенных» структур в природе, доказательства были бы в пользу сотворения. Не удивительно, что эволюция навязывается властью и претенциозностью, а не разумом, раз это ее единственное реальное свидетельство.

По сути этот аргумент от несовершенств — лишь новая морщина на старом дискредитированном аргументе о рудиментарных органах. Это структуры, которые атрофировались из когда-то полезных структур и превратились в бесполезные исчезающие органы. С. Р. Скэддинг из зоологического отделения Гельфского университета отмечает:

«Хеккель разъясняет, почему такого рода аргумент был так важен для ранних эволюционных биологов… Трудно было объяснить не функционирующие структуры на базе специального сотворения, не обвиняя Творца в отсутствии мастерства в замысле» («Эволюшнри твори», Май 1981 года, с. 174).

В действительности же в природе, вероятно, не существует действительно рудиментарных органов и несовершенных адаптации. Скэддинг указывает, что в прошлом в список были включены почти сто таких органов у человека, а теперь он сократился почти до нуля (там же, с. 175). То же самое может быть продемонстрировано и с большинством предполагаемых «несовершенств» Гоулда. Но даже если действительно существуют какие-либо исчезающие органы или несовершенства, они будут свидетельствовать лишь о дегенерации, а не эволюции. Более того, как замечает Скэддинг, такого рода «аргумент скорее теологический, чем научный, так как он основан на предполагаемой природе Создателя» (с. 174). Фактически же может быть выдвинут серьезный теологический аргумент, признающий, что в мире будет существовать несовершенство, потому что в мире существует грех, заставляющий «всю тварь» мучиться от боли (Рим. 5:12, 8:20-22).

Таким образом, приводящиеся в наше время аргументы, которые указывают на несовершенство в природе в качестве свидетельства эволюции — несерьезные аргументы, как с научной, так и с теологической точки зрения, и христиане не должны быть запуганы ими.