Дин в некоторой задумчивости вытянул из кармана очередную сигару и прикурил от настольной зажигалки. Похоже, что в отношении случайных, не очень случайных и совсем не случайных людей мистер Журо был прав, из чего явно следовало, что случайностей во всей этой истории было гораздо меньше, чем казалось Дину до этой минуты.

— Теперь мы можем уверенно перейти к вашему «в-третьих», — бодро продолжал Журо, — в нашей работе есть термин "криптологическое качество". Оно означает минимум явных причинно-следственных связей, по которым можно определить цели организаторов акции и, как следствие, сложность применения противником аналитического принципа "ищи кому выгодно". Иначе говоря, ваше замечание об отсутствии практического смысла проведенной акции, говорит о ее высоком криптологическом качестве.

— Полагаю, вы рассказали мне все это не для того, чтобы лишний раз похвастаться, и не для того, чтобы повысить мою эрудицию, — заметил Дин, — рискну даже предположить, что если бы у вас не возникло проблем с вашей криптологически-качественной акцией, мы с вами вообще бы не встретились, а я бы никогда не узнал, что два месяца подвергался слежке.

— Допустим на минуту, что вы правы, — сказал Журо, — и что же по-вашему из этого следует?

— А из этого следует, что вы предполагаете меня как-то использовать для решения этих проблем, причем по возможности с высоким, как вы выразились, "криптологическим качеством". То есть таким способом, чтобы я не догадался, что меня используют, и тем более не догадался для чего. Так вот, я не собираюсь быть священным скарабеем, который катает по пустыне шарик из неизвестно чьего говна, убеждая себя и окружающих, что это — Солнце.

Журо несколько секунд недоверчиво разглядывал Дина, а затем неожиданно-громко рассмеялся. Он смеялся долго и заразительно, потом удовлетворенно ухнул, извлек большущий яркий носовой платок и тщательно вытер пот со лба.

— А вы шутник, доктор Снорри, — произнес он наконец, — ладно, начнем, что называется, "от яйца".

29. Ретроспектива

После знаменитых кризисов "тысячелетний барьер", "черная яма", "малый армагеддон" и "парад планет", мир пришел к некоторому равновесию, в основе которого лежали два полюса: евроамериканский и афроазолатинский.

Первый представлял собой группу экономически-доминирующих, но застывших в своем развитии стран, которые играли роль старого богатого дядюшки.

Второй состоял из стран более динамичных, но сравнительно отсталых, которые были хронически должны странам первой группы и, соответственно, играли роль перспективного, но беспутного молодого племяника.

Эти два полюса вместе образовали некий вектор магистрального пути развития материальной цивилизации.

Как и в любой реальной картине, существовала группа, не вписавшаяся в этот сюжет. Это были мелкие островные провинции, разбросанные по всему Тихому океану, которые постепенно получили формальную независимость просто потому, что оказались никому особенно не нужными.

Эта группа и образовала в какой-то момент Конфедерацию Меганезия, заняв в мироустройстве единственное вакантное место — роль старьевщика, который собирает все, что отторгнуто обоими полюсами, но еще на что-то годится.

Долгое время Конфедерация не принималась никем всерьез, но в какой-то момент обнаружилось, что среди выброшенных как хлам вещей, людей и целых сообществ, нашлась масса очень полезных предметов и даже некоторое количество сокровищ.

Именно в Меганезии обосновался выброшенный отовсюду независимый университет соционики — и создал новую, исключительно жизнеспособную концепцию общественного устройства.

Именно в Меганезию перебрались дискриминированные во всем мире за свой экзотический образ жизни ошенмены — и, заселив мелководные банки, дали импульс возникновению огромной отрасли морской индустрии.

Наконец, после того, как Меганезия как бы случайно получила свою сферу влияния во внеземных колониях, ее начали принимать в серьез.

Как следствие, этой не очень богатой этнической конструкции с населением, меньшим, чем в приличной европейской столице, обитающим на разрозненных мелких лоскутках суши, пришлось бороться за весьма удачно обустроенное место под Солнцем.

Будь эта борьба вооруженной, Меганезия не просуществовала бы и дня, но после "малого армагеддона" эпоха привычных территориальных войн с пушками, пушкарями и пушечным мясом, осталась в прошлом, уступив место эпохе международных интриг и схваток под ковром.

Одним из эпизодов такой невидимой схватки стал проект "полет дракона", направленный на как-бы-естественное расширение сферы влияния Меганезии в информационом пространстве. Для этого предполагалось использовать назревавший конфликт между тейлменами и рилменами в отдельных странах "первого полюса".

Собственно, сам конфликт, как понимал его Журо, был инициирован спецслужбами нескольких стран самого "первого полюса". Тейлмены, по их мнению, стали слишком значительной социальной группой, чтобы оставлять их без контроля. Чтобы установить контроль, требовалось создать для тейлменов угрозу, вследствие которой они должны были, по логике аналитиков этих спецслужб, обратиться за защитой, а защита автоматически предполагала определенную степень подчинения.

Эта логика содержала грубейшую скрытую ошибку: тейлмены обладали совершенно иной психологией, нежели все остальные социальные группы "первого полюса". Создав в буквальном смысле из ничего свои собственные вселенные, они не признавали над собой ничьей власти, не желали ничьей защиты и были практически индифферентны к физической смерти.

При этом тейлмены лишь казались беспомощными в реальном мире.

Унаследовав от своих предшественников — древних хаккеров — технологию существования вне закона и ведения партизанских войн в информационных сетях, тейлмены существенно дополнили ее за последние четверть века.

Короче говоря, при всей своей физической разобщенности и погруженности в сугубо частные дела, тейлмены и технически и психологически были готовы к войне гораздо лучше, чем любая иная социальная группа.

С тейлменами было очень трудно воевать, но с ними вполне можно было договориться. Именно этим и занялись меганезийцы, удачно использовав чужие стратегически ошибочные действия, подтолкнувшие тейлменов к поиску потенциальных союзников.

Проект подходил к своему логическому завершению: в то время, как «Одиссей», загадочным образом захваченный тейлменами, медленно рушился на одуревшую от ужаса развитую страну, а большущий кусок информационного пространства тихо плыл прямо в заблаговременно подставленные руки организаторов, случилось непредвиденное.

Скорее всего, аналитики ЮКСИС просто не в полной мере оценили, до какой степени психология тейлмена, как разумного обитателя собственной внефизической вселенной, отличается от привычной человеческой.

Вместо того, чтобы тихо исчезнуть в глубоком космосе, оставив цивилизованный мир в состоянии непродолжительного шока, «Одиссей» передал послание, ввергнувшее этот самый мир в длительную кому. Шутка ли — конец света, который наступит ровно через 30 лет…

— Ну и что? — возразил Дин, — человечетво полвека вполне спокойно жило под угрозой ядерной войны и всеобщего уничтожения.

— Вы не понимаете магии точных дат, — ответил Журо, — одно дело гибель в любой момент, но лишь ВОЗМОЖНАЯ, и совсем другое — ГАРАНТИРОВАННАЯ гибель через столько-то лет, месяцев и дней. Какие-то мудаки уже сделали на своих ТВ-ньюс заставку в виде часов, отсчитывающих время до конца света. Средний человек каждый день видит эту чертову стрелку и каждый день она чуть-чуть приближается к красной черте.

— Привыкнут, — пожал плечами Дин.

— К чему? — ответил Журо, — к тому, что можно жить в конечном мире? Разумеется, привыкнут. Пренебрежимо-малое количество «яппи» будут занимать плацдармы вне Земли, а все остальные будут привыкать.

Горизонты планирования начнут сокращаться. Сначала будут свернуты все долгосрочные программы — экология, фундаментальная наука и прочее.