"Повторять человеческое существование — хорошо. Но повторять его так, как пьяница повторяет заигранную мелодию, бросая все новые медяки в музыкальный ящик?" — сказал Дин и пояснил: на конце фразы — вопросительный знак.

— Первый раз вижу эпитафию в форме вопроса, — заметил автосекретарь, — кстати, зачем этот пьяница повторяет эту мелодию?

— Возможно, он надеется, что почуствует в ней что-то новое и очень для него важное. А, может быть, он каждый раз забывает ее и полагает, что слышит ее впервые.

— А что значит "повторить человеческое существование"? — спросил автосекретарь.

— Это значит воспроизводить строение личности, не задумываясь над тем, почему и как она функционирует.

Мгновение — и Дин оказался висящим в пространстве внутри какой-то гигантской ажурной конструкции из разноцветных светящихся труб и при этом совершенно лишенным тела. В нескольких футах от него двигалось в пространстве совершенно обособленное лицо Ларсена, напоминающее в этом качестве театральную маску.

— Привет, Дин, — сказало лицо, — как тебе нравится эта хреновина?

— Очередная фантазия на тему Эшера? — предположил Дин.

— Не угадал. Это — душа. Досталась по случаю, практически даром.

— И что ты с ней намерен делать?

— Во-первых, исследовать, а во-вторых, там видно будет. Впрочем, ты ведь не по этому поводу.

— Вообще-то, я по поводу лайнера, — уточнил Дин.

— Этого что ли? — спросил Ларсен, и вместо ажурной конструкции возникла поверхность океана, как она видится с высоты птичьего полета, и одинокий красавец-корабль, за которым тянулся едва заметный кильватерный след.

— Если это — «Альгамбра», то — да.

— И у тебя, вероятно, есть ко мне серьезные предложения, — предположил Ларсен, вернее его покачивающееся в поднебесье лицо.

— Есть, — подтвердил Дин, — ты восстанавливаешь коммуникабельность «Альгамбры», а заинтересованные лица уплачивают интересующую тебя сумму.

— Маленькое уточнение, — сказал Ларсен, — оговоренная сумма приходит на банковский счет фонда "Открытое небо" и через час коммуникабельность «Альгамбры» восстанавливается. Надо объяснять, почему именно так и в таком порядке, или понятно?

— Более или менее. Кстати, что мы здесь болтаемся, как говно в прибое? Может, пригласишь меня в более уютное место?

— Нет проблем, — откликнулся Ларсен, и они оказались в гостиной того самого коттеджа "Серебряные холмы". Посреди стола лежал большой стеклянный шар, внутри которого была заключена уже знакомая Дину конструкция из разноцветных трубочек, среди которых задумчиво дрейфовало миниатюрное лицо Ларсена. Судя по всему, пока один дубль Ларсена вел переговоры, второй его дубль продолжал исследования так называемой "души".

Дин с удовольствием устроился в кресле-качалке и, постучав пальцем по стеклянному шару, спросил:

— Может, расскажешь, как к тебе попала эта вещица?

— Я взял ее в качестве военного трофея. Некий самозванец по имени Дуглас Фэнси, лейтенант национального-чего-то-там, присвоил твое имя и пытался со мной связаться, предложив в качестве эпитафии фрагмент гимна о происхождении всего из Ригведы. Тот, который толкует о разделении Ничто на Сущее и не-Сущее. После пары вопросов стало ясно, что он — не ты. И вот, — Ларсен кивнул на стеклянный шар, — закономерный результат. Теперь кое-кому придется долго искать следующего волонтера для подобных игр.

— Надеюсь, ничего фатального с ним не случилось? — спросил Дин.

— Смотря что считать фатальным. Экстракция души или, как выражались ведические авторы, «атмана» — не простая операция, а нам пришлось провести ее за пять минут и практически без подготовки.

Разумеется, парень перенес сильнейший психический шок, но, думаю, что в итоге с ним все будет более или менее нормально… Между прочим, я хотел попросить тебя продолжить занятия с Эни и Бони.

— Только не сейчас, — сказал Дин, — я обещал передать твой ответ по поводу «Альгамбры», а кроме того, утром я улетаю в Антарктиду.

— Никогда там не был, — заметил Ларсен, — надеюсь, поделишься впечатлениями?

— Обязательно, — пообещал Дин, — а ты передай привет Эни и Бони.

… Через три часа после этого разговора лайнер «Альгамбра» совершенно неожиданно объявился в совершенно пустынном районе Тихого океана — между Гавайскими и Маршалловыми островами.

Новости были заполнены самыми разнообразными версиями — от летающих тарелок и морского змея до локального разрыва пространственно-временного континуума.

Экипаж и пассажиры на два дня стали телезвездами, а их приход в Гонолулу праздновался почти как первая высадка человека на Луну.

Организаторы круиза, благодаря вовремя подаренным подаркам, бесплатным обедам с обилием спиртного и экстренно изготовленным памятным медалям, избежали астрономических неустоек и грандиозного скандала.

Каким образом отразился в бухгалтерии заинтересованных компаний огромный благотворительный взнос в фонд "Открытое небо" осталось тайной. По крайней мере, для широкой публики.

Лейтенант Дуглас Фэнси 25 лет был отправлен на пенсию всвязи с полученным на службе стойким повреждением здоровья. Ему была также выплачена положенная в таких случаях страховка.

17. Кое-что о хаосе и играх (8–9 мая)

Земля Виктории с ее сухими долинами, насквозь продуваемыми стоковыми ветрами с антарктического купола — вообще одно из самых безжизненных мест на планете, а в период полярной ночи, когда температура падает ниже сорока по цельсию, живому существу там и вовсе не место.

Тем не менее, люди постоянно живут там уже более полувека.

Сначала это были только ученые. Потом были открыты ксенобионты, а на препараты из них появился спрос. Очень скоро выяснилось, что местные соленые озера, практически лишенные обычной микрофлоры — единственное место, где можно культивировать ксенобионтов в естественных условиях.

Так появилась биостанция "Дон Жуан", названная так в честь одного из соленых озер, а то, в свою очередь — в честь средневекового бретера и повесы.

Три дня назад пилот грузового самолета, на котором Дин прилетел сюда, грубовато пошутил: "когда-то сатана хотел сделать здесь филиал ада, но место оказалось до того гадким, что профсоюз чертей пригрозил забастовкой и теперь здесь биостанция".

На самом деле все адские условия, как убедился Дин, кончались на пороге жилого комплекса. Внутри было тепло, светло, имелось кафе (оно же столовая, бар и кают-компания), сауна с бассейном и солярием, оранжерея с миниатюрным японским садом, маленький спортивный зал с тренажерами, теннисными столами и площадкой для пушбола. Разумеется, имелся медицинский центр — причем весьма неплохой.

Каждая жилая комната, или как здесь говорили, «каюта», была хотя и маленькой, но вполне сносно оборудованной всем, начиная с душевой кабинки и заканчивая достаточно мощным компом.

Комплекс был рассчитан на 30 человек, но несколько кают всегда пустовали. Одна из них и досталась Дину.

После трех дней общения с персоналом (персонал относился к этому без энтузиазма, но терпимо), осмотра технологических линий (в них не было ничего особенного), прогулок по окрестностям при лунном свете (благо, термоизолирующий костюм надежно защищал от холода) и параллельного ознакомления с личными делами сотрудников, Дин составил общее представление о происходящем.

Теперь, сидя за компом, он пытался привести это представление в систему.

Первое, что приходило ему в голову — это что людям нравится здесь жить или (что почти то же самое) не нравится жить в других местах.

За 6 лет существования биостанции Дин обнаружил всего четыре случая, когда люди по собственной инициативе летали куда-то за пределы «территории». Как правило, фирма в приказном порядке выпихивала сотрудника в отпуск, который выражался в том, что означенный сотрудник положенные 20 дней в году болтался здесь же, на биостанции, но официально не работал.

Это при вполне достаточном заработке.