— А где же еще? Я же видела.

— Что?!

— Что она унесла к себе термос.

Ну все. Значит, я прав. Не-ет, не так уж был глуп пресловутый капитан МГБ Гольдфельд, таскавший тещу на допросы во время «дела врачей».

Чувствовала гебистская ищейка криминальные наклонности.

— И что потом, Ирочка? — вкрадчиво спросил я.

— А потом Софья Моисеевна спустилась к вам, смотреть на труп собаки.

— А ты почему не спустилась?

— А зачем? Я курила травку на хозяйственном балкончике. И думала… про вирус.

Все хорошо, кроме того, что с хозяйственного балкончика не видны ни коридор, ни тещина комната, ни «занавесочка». И если она видела тещу, то и теща увидела бы ее и не стала бы красть термос. Значит, Ирочка видела тещу сквозь стены. Кажется, я забыл, где нахожусь. Но все-таки сказал ласково-фальшиво:

— Ирочка, ты не могла оттуда ничего видеть. Оттуда ничего не просматривается, детка.

Племянница меланхолично покачала головой и возразила:

— Было видно. Вы большое зеркало из багажа к стенке прислонили, в коридоре. Я курила в темноте и прикалывалась, что я вас вижу, а вы меня нет.

— Да, это может быть, — вслух подумал я. — И что потом?

— Я вошла в комнату Софьи Моисеевны. Левик спал. От фонаря было светло, я сразу увидела пробирку на столике, на туалетном. Она уже успела ее вытащить из термоса. И я ее взяла… Боря, а там точно были духи?..

Во время разговора я поглядывал на Ленку, ожидая увидеть вторую серию немого кино на ее лице, но Ленка как бы и не удивилась. На что я ей и указал на обратном пути. Она покраснела:

— Извини, Боренька… Я маме честное слово дала, что никому не скажу. Особенно тебе.

Я фыркнул. Ленке было очень неловко:

— Боря, мама просто меня пожалела — она видела как я страшно волнуюсь и рассказала мне, что забрала вирус.

— Зачем?

— Потому что она боялась. Она ведь профессионал, и совершенно правильно сказала, что такое страшное оружие не должно находиться в руках человека с таким неординарным воображением, как у Фимки… Ну что ты молчишь? По крайней мере, она его хоть увезла из дома.

— Куда?

— Ну… Наум построил для нее специальный бокс, или что там положено. Мама сказала, что теперь все безопасно, она же в этом разбирается.

Я остановился перед автобусной остановкой на Французской горке. И повернулся к жене:

— И ты молчала об этом и после похищения Номи?! Зная, что мы идем на почти верную смерть?! Из-за того, что у нас нет термоса?

Ленка побледнела, облизала пересохшие губы, но мой взгляд выдержала:

— Боря… кроме того, что я дала честное слово, есть еще одно… Я не могла сказать это потому, что при любых обстоятельствах вирус не должен был попасть в руки врага.

Я вспомнил себя в караване у Вувоса, рассмеялся и поцеловал недоумевающую Ленку. Тут я заметил мою, то есть умницыну Смуглянку на потрепаном «Рено», истошно засигналил и попросил дать Ленке тремп, радуясь и сожалея, что могу попросить с чистой совестью, по-соседски.

Выпущенный на свободу с чистой совестью, я мчался к Принцессе. Теперь у меня была полная картина происшедшего и никакой уверенности, что репродукция этой картины не отпечатана в мозгу Умницы. Я жалел, что взял Ленку в больницу, потому что Умница, оставшись один, конечно же перерыл все тещины бумаги и мог найти адрес Наума. Надо признать, варианты он считал быстрее меня. Зато я быстрее передвигался.

Однако, неделю назад Умница просчитался и перегнул палку. Слишком напугал Софью Моисеевну. Он не учел, что она бывший чумолог и для нее вся картина пандемии носила отнюдь не абстрактный характер. Учитывая, что она все наше поколение считает придурковатым, а Умницу еще и непредсказуемым, теща поняла, что человечество надо бы спасти. Конечно, ей сразу пришло в голову подменить термос. А когда услышала об убитой собаке, решила срочно действовать, из суеверия. Потому что еще в прошлый раз выучила примету: убитая собака — к большим неприятностям.

Не заметив прибалдевшую на хозяйственном балкончике Ирочку, теща подменила термос и спрятала его. И быстренько пошла смотреть на Козюлю, для алиби.

Наверное, теща надеялась, что пропажа какое-то время не обнаружится, и она решит что делать с таким смертоносным вирусом. И тут Умница спокойно открывает термос. Просто так, без всякой необходимости и мер предосторожности. То, на что у мента ушло шесть дней, у отставного чумолога ушло шесть секунд — она поняла, что в термосе не вирус. Любопытство у нее с возрастом стало патологическим, и в первый же подходящий момент она, надо думать нацепив противочумный костюм, открыла термос. И нашла в нем разрешение на вывоз спермы жеребца Мутанта. Кроме того, питательная среда явно была не «агар-агар», как уверял Умница. Под микроскопом теща увидела сперматозоиды. То, что это все лишь среда для продуцирующих супернаркотик бактерий, ей в голову прийти не могло. Маскировка Умницы сработала. А если даже и были у нее какие-то сомнения, то услышав, как Ахмат обвиняет Умницу в убийстве Мутанта и обзывает «пробирочным конокрадом», теща уверовала, что у нее в руках огромная ценность. Еще бы! Жеребец-вундеркинд Мутант, это «восьмое чудо света», убит, и все, что от него осталось — эти трубочки с его уникальными генами. Что и говорить, изящно теща выведала у Умницы родословную Мутанта. И, надо думать, не менее изящно подбила своего Наума доставить ей Принцессу со скоростью авиалайнера. И скоро я буду женат на дочери коннозаводчицы! Или израильской зека, потому что тщеславие тещу все-таки погубило — не стоило ей фотографироваться, считая, что никто из нас не читает ивритские газеты.

… Аминадав был одним из тех израильских мошавов, которые лечат «русскую» душу от ностальгии. Люди здесь жили просторно. В больших домах, с большими участками. Я бросил машину, прихватил из багажника жидкость для разжигания углей и, вдыхая сельские запахи, отошел подальше. В сгустившихся сумерках высмотрел пацана лет десяти и узнал где дом генерала. Вроде бы никто из взрослых меня не видел. Вроде не засветился.

Минут через несколько я уже шел вдоль нужного забора. Невысокого, без телекамер, с примитивной сигнализацией. За забором безжизненно темнел большой дом — мне повезло. Хотелось верить, что они не в синагоге, а уехали к друзьям Наума на шаббат.

Через пару минут я уже изучал местность изнутри. В дальнем углу участка мне почудился классический дощатый деревенский сортир. А неподалеку большой сарай. Подойдя ближе, я услышал оттуда симпатичное фырканье, а потом мелодичное ржание скучающей лошадиной девицы.

Замочек на сортире был детский. Я посветил фонариком. Все правильно, я оказался в тещиной лаборатории.

Поозирался. На стеллажах стояло с десяток больших стеклянных банок с белыми крысами. Я постучал пальцем по стеклу, крыса дружелюбно уставилась на меня. Не исключено, что ей было «хорошо». Термос нашелся почти сразу, он был пуст. Было еще много какого-то лабораторного оборудования, с которым мне совершенно не хотелось знакомиться методом проб и ошибок. Но что оставалось делать?

Я выбрал нечто, наиболее похожее на термос и открыл. Повалил холодный пар, я испуганно отпрянул, но потом вспомнил, что Умница «на шашлыках» жаловался на отсутствие жидкого азота. Посветил внутрь и узнал знакомые по фальшивке для Халиля трубочки. Кажется, их было чуть меньше.

Азарт ищейки испарялся, как жидкий азот. Вот, нашел. Разгадал. Опередил. Теперь надо уничтожить, пока этот наркотический «вирус» не поразил весь мир. Выплеснуть на пол и сжечь… И что потом? Собачья жизнь — служить и разыскивать. Хоть волком вой. Может, действительно, пора? Полжизни собакой, полжизни волком. С вожаком Умницей? Ну уж нет. А вот предложи мне игру в наркомафию Вувос, интересно, согласился бы?.. Занятно уже то, что я всерьез об этом думаю. Что-то с нами здесь происходит. А может, не здесь, а с возрастом… Нет, все-таки нет. Западло. Не мое. Стало быть, уж с Умницей-то и думать нечего. Эх, не гулять мне в бархатных портянках с клюшкой для гольфа!