– Я тебя не узнаю, Тирадентис, – с еще большим испугом произнес священник. – О подобных вещах нельзя даже идумать. Все равно это ни к чему не приведет. Если хочешь, чтобы я относился к тебе так же, как и раньше, прошу в моем доме никогда не вести таких разговоров. Это противно всем моим убеждениям. Сам ты можешь думать что угодно, но я не хочу быть впутанным в какие-то незаконные махинации.

Тирадентис понял бесполезность продолжения разговора и не стал больше распространяться на тему о борьбе и восстании. Когда они вошли в дом, священник сказал:

– Еще раз прошу тебя, Тирадентис, не заводить со мной разговор на столь опасную тему. Он серьезен и ужасен. Лучше всего никогда не произносить таких речей, а то что-нибудь может с нами приключиться.

На другой день опухоль на ноге немного спала, и Тирадентис, несмотря на уговоры священника остаться еще на денек, тронулся в путь. Ему не терпелось встретиться как можно быстрее с Масиелом и начать действовать.

С наступлением сумерек Тирадентис добрался до Вила-Ри-ки. Накрапывал мелкий дождь, и при свете луны булыжники мостовой блестели, как полированные. Проезжая через мост дос Контос, он в темноте чуть не сшиб стоявшего там какого-то человека, жестикулировавшего и что-то бормотавшего себе под нос. Прапорщик так резко осадил коня, что тот отпрянул в сторону и попал копытами в большую лужу. Брызги долетели до незнакомца и, по всей вероятности, испачкали ему платье, потому что человек вне себя от гнева осыпал нелестными эпитетами и лошадь и всадника. Тирадентис продолжал свой путь, забыв тотчас же об этом незначительном происшествии. Он и не подозревал, что встреченный на мосту человек был не кто иной, как бывший судья Вила-Рики, известный поэт Томас Антонио Гонзага, направлявшийся на встречу со своими друзьями, тоже поэтами, Клаудио Мануэлом да Коста и Алваренгой Пейшото.

Гонзага, Алваренга и Клаудио Мануэл имеют самое непосредственное отношение к нашему повествованию, и поэтому давайте познакомимся с ними поближе.

7. СЛУЖИТЕЛИ МУЗЫ

Самым старшим из трех поэтов был Клаудио Мануэл да Коста. К моменту описываемых здесь событий ему уже исполнилось пятьдесят девять лет, из них последние десять он жил в Вила-Рике. Богатый человек, он владел многочисленными золотыми рудниками и землями. Но прославился Клаудио не своими богатствами и даже не своей деятельностью на посту секретаря местного правительства. Клаудио Мануэл считался одним из виднейших представителей бразильской литературы той эпохи. Влюбленный в родную землю, он воспевал в своих стихотворениях историю капитании Минас. Как поэт, Клаудио Мануэл да Коста был известен даже в Риме, где его называли Глауцесте Сатурнио. Произведения поэта пользовались большой популярностью, и часто стихотворения Клаудио Мануэла да Коста декламировались на официальных торжествах и семейных вечерах. Особенно все любили его поэму, которая называлась «Лабиринт любви». Долгие годы Клаудио Мануэл да Коста работал над поэмой «Вила-Рика», мечтая издать ее большим тиражом на английском, французском, итальянском и испанском языках, с тем чтобы послать в столицы государств и поведать всему миру о том, как прекрасна Вила-Рика. Нужно сказать, что при жизни поэта мечта Клаудио Мануэла да Коста не осуществилась и произведение издали только в 1841 году. Почтенный поэт считался одним из самых образованных людей капитании Минас. В его библиотеке было триста восемьдесят восемь томов книг не только религиозного, но и светского содержания. Среди них встречались даже произведения французских философов, которые в вице-королевстве Бразилии считались в то время крамолой. Официально Клаудио Мануэл да Коста не был женат, но, как часто встречалось в то время в Бразилии, у него были две дочери от доньи Франсиски Кардосо, вдовы, с которой Клаудио Мануэл да Коста познакомился в дни своей молодости. После переезда поэта в Вила-Рику эта женщина тоже явилась в столицу Минаса, поселившись в доме рядом с особняком, принадлежащим Клаудио Мануэлу да Коста. Одной дочке к этому времени исполнилось уже тридцать лет, и она жила с мужем в Рио, а вторая, десятилетняя девочка, жила с матерью.

Как мы уже сказали, Клаудио Мануэл да Коста был очень богат. Среди имущества поэта насчитывалось свыше ста рабов. В капитании Минас мало кто имел столько невольников. Однако, несмотря на свое столь солидное положение в обществе, поэт очень неприязненно относился к местным португальским властям. Для этого имелись свои причины. Дело в том, что, когда в Вила-Рику прибыл губернатор Родриго Жозе де Менезес, он тут же отстранил поэта от обязанностей секретаря местного правительства, решив поставить на его место своего человека. По правде говоря, Мануэл да Коста никогда не собирался делать карьеру на государственной службе, не стремился ни к титулам, ни к почестям и, будучи богатым человеком, не нуждался в сохранении жалованья. Но самолюбие его было ущемлено, и это обстоятельство сыграло немалую роль в дальнейших событиях.

Алваренга Пейшото, самый молодой из трех друзей, родился в 1748 году, затем жил в Португалии, где поступил в университет Коимбра и девятнадцати лет закончил его. Он не сразу вернулся на родину, а пробыл еще несколько лет в Португалии. Здесь Пейшото подружился с музами, и первые пробы его поэтического пера относятся именно к этому периоду. В 1776 году он решил вернуться в Бразилию и, выезжая из Лиссабона, имел в кармане предписание португальских властей о назначении на должность судьи в поселке Рио-дас-Мор-тес. Родители Алваренги Пейшото, люди состоятельные, оставили в наследство сыну значительную сумму денег. Нельзя сказать, чтобы поэт витал в облаках и был лишен практической жилки. Обосновавшись в Рио-дас-Мортесе, Алваренга Пейшото приобрел значительные земельные угодья в капитании Минас и вскоре стал одним из самых богатых людей в округе.

Обладая несколько угрюмым характером, Алваренга Пейшото долго не мог подобрать себе подругу жизни, пока, наконец, судьба не свела его с Барбарой Элиодорой Жилерминой да Силвейра, уроженкой Вила-де-Санто-Антонио-да-Кампаниа. Эта красивая женщина, кроме всего прочего, была крупной землевладелицей. Соединив свои судьбы, молодожены объединили также свои богатства. Таким образом, состояние Пейшото значительно возросло. Вскоре после женитьбы его назначили командиром вспомогательного кавалерийского отряда, который размещался в Рио-дас-Мортесе. Как и все высшие офицеры того времени, он по местным законам обязан был за свой счет экипировать и содержать солдат своего отряда. Особыми полководческими способностями Пейшото, видимо, не обладал, но его аристократизм и тонкий вкус не вызывали ни у кого сомнения. Вскоре по всей капитании пошла молва о солдатах, находящихся в подчинении Алваренги Пейшото. Военные части под его командованием были одеты в очень элегантную форму. Как судья, Алваренга Пейшото ничем не прославил свое имя, и вскоре его стали называть чаще полковником, чем судьей.

Влюбленный в родную землю, Алваренга считал себя бразильским патриотом и мечтал о возвеличении Бразилии. Но, будучи воспитанным в духе португальских традиций, он с уважением относился к существующим властям и считал только их способными управлять страной, понимая, однако, невозможность разумного управления из-за океана. Вот почему Алваренга мечтал о перенесении центра португальской империи из Лиссабона в Бразилию. Он даже написал оду, в которой призывал королеву донну Марию Перзую перевести столицу из Лиссабона в Рио-де-Жанейро и начать завоевание всей территории Американского континента. Как поэт Алваренга Пейшото считался более плодовитым, чем Клаудио Мануэл да Коста, и не проходило и месяца, чтобы друзья Пейшото не услышали от него новой оды, сонета или поэмы. Правда, большинство произведений Алваренги не увидели свет, и сейчас литературоведы могут судить о стиле и мастерстве Алваренги Пейшото лишь по одной-единственной, сохранившейся до наших дней поэме, которая называется «Канто Женетлиако». Внешне суровый, человек крутого нрава, Алваренга Пейшото был способен на неожиданные поступки. Но, по правде сказать, душа у него была очень добрая. Даже в кругу друзей Алваренга Пейшото любил появляться в военной форме, и это придавало какую-то особую значимость его словам. К мнению его прислушивались. В Вила-Рике Алваренгу Пейшото считали вольнодумцем и человеком слишком радикальных убеждений. Эта молва пошла об Алваренге Пейшото после того, как в 1782 году на крестинах сына губернатора Родриго Жозе де Менезес он прочитал перед всеми присутствующими, в том числе и перед губернатором, оду, написанную специально для этой церемонии. В этой оде восхвалялось равенство между людьми, проводилась идея свободы выбора правительства и воспевался человек, сам распоряжающийся своей судьбой. Однако, несмотря на такое вольнодумство, никто не мог упрекнуть Алваренгу Пейшото в каких-то крамольных действиях. Наоборот, все свидетельствовало о наличии у Алваренги Пейшото значительной доли практицизма и даже, может быть, некоторого расчета и деловой хватки.