Генри Моррис

БИБЛЕЙСКИЕ ОСНОВЫ СОВРЕМЕННОЙ НАУКИ

Предисловие

В книге известного американского ученого-креацнониста накопленные современной наукой данные соотносятся с тем, что написано в Библии о происхождении Вселенной, Земли и человека.

Научные исследования исходят из предпосылки, что во Вселенной существует порядок. В противном случае любая наука становится просто бессмысленным занятием. В этой предпосылке подразумевается, что наш опыт имеет устойчивую основу во Вселенной и подчиняется ее законам - то есть мир, познаваемый через опыт, полон смысла. Однако вышеуказанная предпосылка и следующий из нее вывод требуют сделать шаг навстречу вере, и ученые просто не в состоянии не сделать его. Не «окунувшись в веру», нельзя будет заниматься наукой, да и сама наука без элемента веры не сможет существовать как совокупность знаний.

Кое-кто может возразить: «Но я думал, что наука настолько твердо покоится на эмпирических фактах, что ей никогда не придется обращаться к вопросам веры».

Не правда ли, интересно? Оказывается, в этом еще надо убеждать. Почему образованные люди, по крайней мере, со времен Леонардо да Винчи считали, что научная деятельность есть нечто прямо противоположное вере? Многих из нас учили, будто религия предполагает «слепую веру» в голословные утверждения, в то время как наука строится на эмпирических данных. Некоторые могут пойти даже дальше, как это сделал скептик Марк Твен, сказавший: «Вера - это убежденность в том, что человек считает неправдой».

Однако при близком рассмотрении оказывается, что ученые - те же верующие, и это не представляет для науки никакой опасности в силу того, что предпосылка об упорядоченности Вселенной истинна. Эта предпосылка настолько истинна, что у неспециалиста создается ложное представление, будто она сама прочно опирается на данные опыта.

Тем не менее, такие философы, как Карл Поппер, часто утверждали, что наука не может иметь внутри самой себя никакой «исходной», пускай и абсолютно истинной предпосылки. Но Правда и то, что наука едва ли способна отрицать истинность этой очевидной предпосылки. В конце прошлого столетия Джон Дьюи в своем споре с Бертраном Расселом отметил, что при философском осмыслении науки совершенно невозможным оказывается жить в мире опыта и одновременно сомневаться в нем, например, в его упорядоченности или осмысленности. То есть предпосылку об упорядоченности Вселенной нельзя подвергнуть сомнению никаким мыслимым аргументом, так как философ, ставящий проблему, обязательно должен опираться своей ногой на что-то твердое из мира опыта. И его доводы уходят корнями в реальность этого мира еще до того, как он вознамерился усомниться в ее существовании.

А доводы могут быть, например, следующими. Философ-скептик замечает, что его кофейная чашка смотрится по-разному с различных точек. Если он смотрит на нее сверху, он видит круг и прямоугольник сбоку (ручку). Если он смотрит на чашку сбоку, он видит только прямоугольник. И так далее, при бесконечно возможном количестве точек обзора. В результате этот философ с отчаянной убежденностью защищает предположение, что как чашка, так и мир, в котором она существует, в каком-то смысли зависят от чьей-то точки зрения. Некоторые направившиеся по этому пути философы ошибочно предположили, будто тем самым они поднимают вопрос о существовании мира вокруг нас и о достоверности нашего опыта. Дьюи, однако, отмечает, что сам выбор различных точек обзора возможен лишь при условии, что они фактически существуют в мире опыта, то есть в том самом мире, который философ пытается подвергнуть сомнению. Таким образом, с самого начала весь спор ведется исходя из истинности той посылки, в которой сомневается философ.

Как показал Дьюи, существуют и другие способы подвергнуть сомнению мир опыта, но все, кто пытается их использовать, спотыкаются об один и тот же камень. Оказывается, опыт можно осмыслить, только если он достоверен; в нем должен до некоторой степени отражаться существующий мир. Налетев на этот камень, все философы, которые хотели бы отвергнуть достоверность опыта или, по крайней мере, поставить ее под вопрос (а заодно и мир, в котором все это происходит), падают и пачкаются в самой настоящей пыли самой настоящей Вселенной.

По той же причине наука не может подняться над миром опыта, чтобы увидеть, является ли верной предпосылка об упорядоченности Вселенной. В любом случае, откуда ни посмотри, наука вынуждена признать, что Вселенная упорядочена. Ученые должны верить (или делать вид, будто верят) в то, что данная посылка является глубоко истинной, иначе они не смогут проводить никакие научные исследования, а наука не сможет существовать.

«Но, - зададимся мы вопросом, - должно же быть что-то, что подтвердит эту предпосылку?»

Здесь в разговор может вступить богослов, который скажет, радостно потирая руки: «Да, слава Господу, есть!»

Однако нам хотелось бы большего.

Неужели предпосылку об упорядоченности Вселенной нельзя вывести логически? Неужели нет базиса, который можно было бы исследовать научно? Должна ли наука зависеть от этого шага в невежество? Должна ли она верить, полагая (как сказал бы Марк Твен), что все ее знания - неправда? Неужели нет рациональной основы для того, чтобы утверждать, что во Вселенной существует порядок?

Я согласен с доктором Моррисом в том, что такая основа существует и что она неизбежно связана с Богом творения. Более того, я верю, что эту основу может исследовать любой, кто имеет искреннее желание принять Бога. Иначе зачем было бы пророку Исаии писать: «Тогда придите, и рассудим, говорит Господь» (1:18)? Или почему Давид сказал: «Вкусите, и увидите, как благ Господь!» (Пс. 33:9), - а Иоанн написал в Откровении: «И дух и невеста говорят: прииди! И слышавший да скажет: прииди! Жаждущий путь приходит, и желающий пусть берет воду жизни даром» (22:17)?

Если бы Бог хотел окунуть людей в невежество, я думаю. Он не говорил бы о «рассуждении». Если бы Он хотел, чтобы наша голова стала заложницей пыльных полок университетской библиотеки, Он не советовал бы нам «вкусить» (попробовать, почти поэкспериментировать) и «увидеть». Если бы Бог не хотел воззвать к разуму людей. Он не обращался бы к нам словами, которые мы можем понимать, и не обращался бы к верующему как к «слышавшему».

Кроме того, чего может человек «жаждать», как не понимания? К чему человек стремится, если не к разгадке тайны своего бытия? Иисус сказал: «И познаете истину, и истина сделает вас свободными» (Ин. 8:32). Он не сказал: «Окунитесь во тьму невежества, и в ее пустоте ничего не узнаете наверняка». Иисус не был согласен с Марком Твеном. Вера - это не убежденность в том, что вы считаете неправдой. Наоборот, вера, если это действительно вера, есть убежденность в том, что истинно.

Посмотрим на вопрос с другой стороны: как быть, если человек верит в то, что истиной не является? Разве можно сказать, что такой человек исполнен веры? Если вера основывается не на истине, а на чем-то другом, это уже не вера. Она становится глупостью, обманом, чванством или чем-либо другим.

Если вера науки окажется ложной, наука уже не будет наукой. Она может быть черной магией или суеверием, но не наукой. Точно так же, как мы противопоставляем науку и суеверие, наука Должна заниматься отделением истинных утверждений от ложных.

Ученые не могут просто собраться и решить, что предпосылка от упорядоченности Вселенной является истинной. Если бы это было достаточным основанием для науки, то научные методы исследования с успехом заменялись бы опросом общественного мнения. Также не будет достаточным только допустить (или выдвинуть гипотезу), что эта предпосылка истинна. Даже притворяться, будто эта посылка верна, недостаточно, если она не истинна. Деятельность ученых может быть плодотворной в реальном мире опыта только в случае, если предпосылка об упорядоченности Вселенной фактически верна.