Содержание разговора с Сапунцовым во время вечерней выпивки накануне преступления Ширинкин не запомнил. Валентин наплел такую «любовную» паутину, которая в пьяном мозгу Максима перемешалась, как винегрет. Кто чей муж и кто в кого влюбился Ширинкину было «до фени». Привлекали только доллары, обещанные Валентином сразу после завершения дела. Конец разговора Максим вообще заспал так, что, когда утром по оставленному мобильнику позвонил Сапунцов и спросил: «Когда, Макс, поедешь?», удивился:

– Куда?

– Прикалываешься или вольты крякнули? – недовольно проговорил Валентин.

Ширинкин, избавляясь от перегара, шумно выдохнул в сторону, а в трубку сказал:

– В натуре, Валян, не помню.

– Меньше пить надо.

– Надо бы, но никак не получается. Ты разве не болеешь после вчерашнего?

– Я вообще никогда не болею и тебе не советую. Загляни в правый карман своего кожана…

Ширинкин подошел к вешалке. Вытащил из кармана пиджака «Зауер» с глушителем на конце ствола. И только тут вспомнил, что вчера взял этот пистолет у Сапунцова, согласившись «замочить» поэта. Плохое настроение стало еще паршивее.

– Заглянул?… – раздался в трубке голос Валентина.

– Слышь, Валян… – Максим хрипло откашлялся. – Вчера ты наплел три короба паутины, а я ни хрена не понял, кто там кому задолжал…

– Подлечиться хочешь?

– Дак, это сам Бог велел.

– Сейчас приеду.

Сапунцов приехал с черным портфелем. Осторожно притворив дверь в спальню, где посапывала во сне Тата Чибисова, Валентин прошел с Максимом на кухню. Первым делом он достал из портфеля литровую бутылку «Русского стандарта». Когда Ширинкин жадными глотками выпил чуть неполный стакан водки и, занюхав коркой хлеба, отдышался, предложил заглянуть в портфель. Увидев там пять плотных пачек долларов в банковских упаковках, Максим недоверчиво спросил:

– Не липовые баксы?

– Настоящие, – спокойно ответил Валентин.

– И скоко тут?

– Пятьдесят тысяч. Прикончишь поэта – половина твоя. Говори прямо: едешь на дело или нет?

– Давай сегодня нормально похмелимся. Гадом стать, завтра съезжу.

– Мы уже две недели опохмеляемся. Хватит тянуть кота за хвост. Вчера ведь договорились.

– Днем раньше, днем позже – нет разницы. Чо тебе так приспичило?

– Шеф скоро вернется из Австралии, а тут не у шубы рукав. Вчерашним вечером ты решительнее был.

– Когда хорошо выпью, я всегда решительный.

– Выпей еще полстакана и – в путь.

Ширинкин болезненно поморщился:

– Опасно под парами за руль садиться. Если гаишник притормозит, хана будет. Без экспертизы «А ну, дыхни!» поймет, что отнимать права надо. А они липовые. Писмаря уже нету. Другую липу никто мне не сварганит.

– Писмарь, кроме игорного бизнеса, подделкой документов занимался?

– У него в офисе такие ловкие братки были, что могли даже баксы, как настоящие, изготовить. Потому он и башковитого Игоря Золовкина хотел к себе заманить… Чо, правда, Игорева баба на меня зуб точит?

– Правда. Ты к ней на рога не лезь. Забодает.

– Кулак задиристой бабе в нюх! – Максим разом осмелел. Будет рыть землю, хоть и не изнасилую, дак пузом хилячку раздавлю.

– Смотри, чтобы она кишки тебе не выпустила, – подзадорил Сапунцов.

– Эх, Валян, плохо обо мне думаешь… – Ширинкин залпом выпил еще полстакана водки. – Коли невтерпеж «замочить» поэта, вези меня в райцентр.

– Увезу. Только учти, если подведешь, весело не покажется… – с угрозой сказал Сапунцов и убрал со стола в портфель бутылку. – Поедем в твоем джипе.

– Своего «мерса» жалеешь?

– Мой «Мерседес» слишком приметный. И ухабистые райцентровские дороги не для него. Буду ждать у своего гаража. Резину не тяни.

Когда Ширинкин подъехал к гаражу Сапунцова, Валентин был в камуфляжной одежде. По просьбе Максима он положил в багажный ящик джипа початую бутылку «Русского стандарта». По пути купили на закуску батон белого хлеба и копченой колбасы. В дороге Максим несколько раз намеревался приложиться к бутылке, но Сапунцов резко пресек эти попытки. День выдался мрачным. Все небо было затянуто темно-лиловыми грозовыми облаками. На подъезде к райцентру сидевший за рулем Валентин заметил, что кончается бензин.

– В багажнике полная канистра, – сказал Ширинкин. – Давай зальем.

– Она может пригодиться. У окраины райцентра есть бензоколонка. Дотянем до нее и заправимся, – ответил Сапунцов.

До заправки дотянули благополучно. Залив полный бак бензина, Валентин снова сел за руль и показал на двухэтажный кирпичный коттедж на окраинной улице:

– Вон в том дворце живет вдова Игоря Золовкина.

– Клевый домина. Круче, чем у Коновалихи, – удивленно проговорил Максим. – На каком фундаменте построен? Небось, тоже на наркоте?

– Подруга вдовы владеет винным магазином «Три мушкетера». Прошлый год я классно в этом дворце под боком у хозяйки погрелся.

– Вчера вроде слышал, будто поэт – муж той «мушкетерши»…

– Так оно и есть.

– Ну, Валян… – Ширинкин прищурился. – Я не мог докумекать какого перца тебе насыпал Царьков? Оказывается, ты озяб и, чикнув поэта, хочешь опять подкатиться под теплый бок?

– Хочу.

– Чо тогда паутину мне плел?

– Приятно было поговорить с умным человеком.

– Не подковыривай. Я не семи пядей во лбу, но и не баран туполобый.

– Чего докапываешься?

– Правду ищу.

– Зачем она тебе?

– Чтобы знать, за какой грех поднимаю руку на безобидного мужика.

– Не лезь мне в душу. Ты хотя бы раз в жизни влюблялся?

– Еще как!.. Пацаном мороженое безумно любил. Теперь все алкогольные напитки сердечно люблю.

– Не прикалывайся, дубак. Я говорю о женщинах.

– Чо про них попусту базарить. Бабы все продажные.

– По Тате Чибисовой судишь?

– Когда харчи в достатке, Тата деньги не просит. В казино насмотрелся на телок, стреляющих, как пулеметчицы, накрашенными зенками в поисках фраера с толстым кошельком.

– Телки из казино – отбросы общества. Есть настоящие женщины, у которых толстые кошельки свои имеются.

– Дак, ты на чо запал: на настоящую «мушкетершу» или на ее кошелек?

– Кончай, Макс, трепаться! – сердито оборвал Сапунцов. – Слушай, что тебе надо сделать. На улицу Кедровую заезжать не будем. Остановимся поодаль. Ты пойдешь к Царькову и под предлогом переговоров по оптовой закупке книг заманишь поэта в джип. Увезем его в безлюдное место и чихнем.

– Мертвого придется зарывать, а у нас лопаты нет.

– Обольем бензином из канистры и подожжем. По обгорелым костям никакая экспертиза ничего не определит.

– Ошибаешься, Валян. По телеку показывали, как отрытые из земли кости через семьдесят слишком лет эксперты определили, что они царевы.

– Поэт не царь, чтобы носиться с его костями, как с писаной торбой…

Задуманному Сапунцовым плану не суждено было сбыться. Не успели подъехать к Кедровой и на километр, как неожиданно встретилась черная «Тойота», за рулем которой Ширинкин узнал Георгия Царькова. Глянув на предгрозовое небо, Максим удивился:

– Куда он, безумец, в такую непогодь помчал?

– Сядем на хвост – узнаем, – нахмурившись, ответил Сапунцов и повел джип следом за «Тойотой».

Царьков, доехав до окраины райцентра, повернул на щебеночную дорогу, ведущую к показавшемуся впереди кладбищу. Навстречу попались катафалк и автобус с участниками только что состоявшихся похорон. Миновав кладбищенские ворота, «Тойота» остановилась в подлеске возле ограды. Царьков с полиэтиленовым пакетом в руке вылез из машины и торопливо прошел на кладбище. Сапунцов, проехав чуть дальше, тоже свернул в подлесок.

– Чо, Валян, теперь делать? – растерянно спросил Максим.

– Что задумали, то и сделаем, – внезапно охрипнув, медленно проговорил Сапунцов. – Долго поэт на кладбище не задержится. Как гроза загромыхает, он кинется к машине. Здесь его и встретим. Запомни: первый выстрел делаешь в сердце, второй – между ухом и виском.

– А вдруг он спиной ко мне будет?