— Ладно, у нас серьезное дело, а не балаган, — осадил ее Дик.

— А если серьезно, — не остался в стороне и Кейн, — то в этой идее что-то есть. Во всяком случае, мне было бы любопытно послушать, как будет оправдываться этот тип.

— Мочить их надо, а не слушать, — мрачно заявил Стейнтейл, подходя ближе.

— Господа, — Варковски откашлялся, и голос его прозвучал особо выразительно, — я юрист по образованию и думаю, мне найдется, что сказать в защиту обвиняемого. Другой кандидатуры на место адвоката у вас, надо полагать, все равно не отыщется.

— Во дает, «чертяка»! — покачал головой Рикки.

— Что ж, — брови Дика распрямились. — Только я соглашаюсь на это не ради хохмочки — правосудие должно быть похожим на правосудие…

— С заранее вынесенным приговором, — отворачиваясь в сторону, заметил Глава Компании.

Ему было нехорошо — чисто физически, — и он не отказался бы сейчас от врачебной помощи.

— А вот это мы еще посмотрим! — вдруг взорвался Дик. Идея устроить настоящий суд, как и вера в собственную правоту, захватила его целиком, и он был готов ради этого пойти на некоторый риск. — Если вы сможете убедить хотя бы половину присутствующих в своей правоте, я клянусь, что позволю вам уйти… Правда, не поручусь, что при первом же удобном случае не посчитаюсь с вами лично.

— Ты что, всерьез? — удивился Кейн.

— С такими вещами я не шучу… — Дик развернулся на месте. — Я выступлю обвинителем. Косая в голосовании не участвует. Остальные восемь…

— Семь…

— Нет, восемь, — я посчитал и Русалку — одновременно свидетели и присяжные. Итак, даю всем время на подготовку — два часа. А сейчас посадите обвиняемого поближе к адвокату — и за работу. Времени у нас в обрез… Рикки, следи за морем, пункт наблюдения — на крыше.