Стол, совсем еще недавно красиво убранный и сервированный, выглядел сейчас особенно жалким, словно именно ему досталось больше всего.

Глава Компании тупо разглядывал обвисшую зелень полусъеденных закусок, словно впервые видел ее случайную тоску.

Притихла и Цецилия, которая никак не могла сообразить, что следует делать или говорить в такой ситуации. Не легче было и Синтии.

Приближающиеся шаги несколько нарушили общее оцепенение. С мрачным видом к столу приближался Варковски.

— Ну что? — быстро перевел на него взгляд Лейнарди.

— Скверное дело. Кто-то подменил этикетки на медикаментах. Она умерла.

— Так, — только и ответил Глава Компании и подумал: «Если так пойдет и дальше, мне, чтобы выжить, придется превратиться в фаталиста. Никогда не представлял себе, что невезение может оказаться столь глобальным».

— Она успела назвать имя, — сообщил Варковски. Обычная подтянутость в сочетании с черной одеждой делала его сейчас похожим на работника похоронной службы.

— И что? — немного оживился босс. — Зофф?

— К сожалению, нет. Это Элтон.

— Кто-о?

— Вы не ослышались.

Об Элтоне говорили редко — это считалось едва ли не дурным тоном, хотя в свое время оная фигура была едва ли не легендарной. Порой находятся отчаянные головы, на практике реализующие фантастические идеи. Элтон был из них. Он начал с того, что попробовал учредить институт космического пиратства. Несколько кораблей загадочно исчезли вместе с грузом, одному удалось уйти — но сообщение о пиратах вызвало у властей дружный смех. Сложно сказать, почему Элтон, чье существование многие вообще отрицали, в скором времени оставил этот, казалось бы прибыльный, бизнес. Не исключено, что он пошел на это, чтобы поддерживать свою легендарность. На какое-то время его имя вообще исчезло из банка информации, затем вновь замелькало в показаниях отдельных преступников, в основном довольно крупных. Однако сведения эти были так разрознены, а упоминавшиеся там нарушения закона настолько разнообразны (от попытки подкупить членов парламента до неясных случаев саботажа в дальних космических колониях), что было невозможно конкретно определить, деятельностью какого рода Элтон занимался на самом деле. Широка была и география. Все это свидетельствовало о большом размахе. Элтона по праву можно было назвать самой темной личностью. Почти никто не видел этого человека в лицо — известно было лишь о его принадлежности к черной расе. И еще одно отличало преступления, совершаемые с благословения Элтона: все их участники были запуганы до крайней степени, поскольку Элтон был скор на расправу. Именно поэтому так мало сведений о нем прорывалось наружу, и поэтому так непроницаем был туман таинственности, окутывающий все его дела.

Слова Долли свидетельствовали об одном: раз Элтон бросил вызов самому крупному из легальных вершителей судеб человечества — Компании, — значит, он «дозрел» до выхода на поверхность.

— …Кроме того, сейчас мои люди должны задержать человека, виновного в смерти девушки. Надо полагать, от него мы узнаем больше сведений. Судя по всему, Долли была простой исполнительницей. Да к тому же, если мы назовем имя Элтона, у Риггема быстрее развяжется язык.

— Делайте, что хотите, — махнул рукой Глава Компании. — А я лично от всего этого устал. В конце концов, я не робот… Здесь есть хоть одна комната, в которой можно прилечь? Цецилия, может, ты знаешь?

— Охрану мы организуем, — кивнул Варковски.

«Да, босс все-таки сдал — и крепко. Не везет же людям, которым есть, что терять…» — Да, дорогой! — ожила Цецилия. — Мы сейчас пойдем и найдем все, что нужно…

В это время в дверях появилась танцовщица в сопровождении охранника. Глава Компании удивленно уставился на нее.

— Эдвард, вы же сказали…

— Успокойтесь, это не она. Это связистка.

На Варковски тоже произвело впечатление невероятное сходство между умершей Долли и Люсилой (девушка назвала только свое имя).

— О, так мы наконец можем связаться с Землей? — обрадовался Лейнарди.

— К сожалению, сэр, — ответил за нее охранник, — это невозможно. Проблема — не в передатчике. Судя по всему, нарушена вся централизованная система связи…

И тогда Глава Компании изрек совершенно не свойственную ему фразу, ставшую символом всех дальнейших событий:

— Значит, такова судьба…