11

Полиция и федеральная безопасность отреагировали даже быстрее, чем опасался Пахман.

Дольше всех промешкался седовласый обермейстер, распределявший около шести контрольные посты. Спустя две минуты после последнего выстрела он все еще лежал в укрытии за письменным столом. Решившись, наконец, выглянуть в окно, он ощутил, что ему необходимо срочно подкрепиться добрым глотком «Штайнхегера».[2] Овладев таким образом собой, он дрожащей рукою схватился за телефон.

Обервахмистр Шульц действовал быстрее. Едва кузов «БМВ» исчез из виду, он кинулся назад к контрольному пункту грузовиков. Запыхавшись, доложил дежурному офицеру:

– Голубой «БМВ», с металлическим отливом. Пятая модель. Номерной знак на К, цифры не разглядел. Возможны одно или два пулевых отверстия на правом крыле. Пассажиры – трое или четверо мужчин.

Уже через минуту сигнал тревоги получили все посты дорожной полиции Рейнской области. В следующие шестьдесят секунд была установлена связь с полицей-президиумом в Ахене. Запрограммированный на случай возникновения подобных ситуаций компьютер выдал список необходимых мероприятий, проведение которых началось в семь часов три минуты.

В тот же момент в центре управления и общей оперативной обстановки федерального министерства внутренних дел заработал телетайп, отбивший первое короткое сообщение о происшествии в районе Лихтенбуша. Центр работал круглосуточно, в случае возникновения чрезвычайных обстоятельств ему вменялось в обязанность, минуя обычные служебные пути и ведомственное подчинение, принять срочные меры, исходя из сложившейся обстановки. Перестрелка на границе была как раз таким чрезвычайным обстоятельством.

Дежурный тут же ввел в действие девятую группу пограничной охраны. И пока пятьдесят профессионалов, специально натасканных на охоту за террористами, по тревоге неслись к вертолетам, в Бонне на центральном пульте группы безопасности в особом отделе федерального ведомства уголовной полиции уже звонил телефон.

Ровно в семь часов пятьдесят пять минут советник уголовной полиции Пуш сунул свой опознавательный знак в шлиц электронного пропускного устройства и набрал дополнительно личный свой код. За пуленепробиваемым стеклом в комнате дежурного загорелась лампочка. Часовой нажатием кнопки открыл тяжелую дверь и вышел в коридор.

– Доброе утро, господин советник. Вас срочно ожидает господин Шефер!

Пуш кивнул, вошел в лифт, поднялся в отдел по борьбе с терроризмом. Не заходя к себе, он постучал к шефу.

– Доброе утро, Пуш. У вас на столе несколько срочных сообщений. Прорыв с применением огнестрельного оружия через пограничный пункт в районе Ахена, двое убитых. Девятая группа пограничной охраны блокирует место происшествия и ждет указаний, пять человек из нашего розыскного отряда уже в воздухе. Поднимайте людей…

Люди Пуша – это около тридцати сотрудников постоянно действующей чрезвычайной комиссии по борьбе с терроризмом. Они служили в разных отделах, занимаясь ежедневными своими делами, и лишь по тревоге собирались вместе как чрезвычайная комиссия. При этом заранее было определено, кто исполняет какие функции. Весьма рациональная система.

– Еще вопросы, Пуш?

– Да. Когда и кому докладывать?

– Начальнику федерального ведомства уголовной полиции, начиная с десяти утра каждые три часа, до этого в Висбаден. Если министр решит собрать свой штаб в Бонне, вас проинформируют. Желаю удачи, Пуш.

– Благодарю, господин Шефер!

Энергично, но без поспешности направился Пуш в свой кабинет, там он набрал четыре телефонных номера. Сейчас он разговаривал с Локампом, постоянным своим заместителем и начальником штаба.

– Доброе утро, Хорст. Началось. Ахен – Лихтенбуш. Двое из розыскного отдела и мы с тобой вылетаем через четверть часа. Остальные приедут на машинах позже. Предупреди сначала вертолетчиков, потом позвони в Висбаден. И поддай жару твоим спецам по месту происшествия!

Из стенного шкафа Пуш извлек дорожный чемоданчик и поставил его у двери, даже не проверив содержимого. Жена следила, чтобы там всегда лежали глаженые рубашки, чистые носки и зубная паста.

Советник еще раз взялся за телефон и набрал домашний номер.

Ему было сорок пять лет, женат, двое дочерей. Карьера его началась в шестьдесят третьем году в отделе краж со взломом в Брауншвайге. По собственному желанию его перевели через два года в седьмой комиссариат Ганновера, там он переквалифицировался в эксперта по «левому экстремизму». Тотальное фотографирование участников массовых протестов против повышения стоимости проезда по железной дороге и в автобусах было его рук делом. Как, впрочем, и последовавшие крупные денежные штрафы.

В конце семидесятого года Пуша перевели в земельное полицейское управление. Здесь ему тоже выпал заметный успех: в результате многочасовых допросов он заставил-таки разговориться экономку одного крупного профессора, в доме которого как-то раз ночевали двое из окружения Баадера и Майнхоф.

Такой человек мог оказаться полезным и в федеральном ведомстве. Вот почему с семьдесят пятого года Пуш работал в Бонне.

Выслушав семь или восемь гудков, Пуш положил трубку. Должно быть, Криста повела как раз младшую в школу. После обеда попробует позвонить еще раз – если останется время.

Прежде чем отправиться, он отпер ящик письменного стола. Достал предметы полицейского снаряжения, о которых рядовой служащий может только мечтать, заказывать их имели право лишь служащие особых подразделений: специальную кожаную кобуру марки «Федерал мен» и пятизарядный девятимиллиметровый револьвер из специальной стали американской фирмы «Смит и Вессон».

Пуш укрепил обычную кобуру на ремне, проверил наличие патронов в пяти отделениях револьвера и спрятал его в специальную свою кобуру под мышкой. Она позволяла стремительно выхватить оружие в опасной ситуации.

Подобное снаряжение возможно спасло бы жизнь Петеру Штрауху.

12

– Ты слышал?

Карстен Кайзер перегнулся через проход к Олафу. Блондин, казалось, ничего не слышал. Устроившись спиной к окну и вытянув ноги поперек двойного сиденья, он с головой ушел в книгу, которую раскрыл, как только тронулся автобус.

– Эй, проснись! Красные опять кого-то убили!

– Что?

Толстяк пересказал своими словами сообщение о происшествии близ Лихтенбуша.

– И это, – сделал он вывод, – наверняка были красные свиньи из РАФ.

– РАФ? А что это такое?

Беатрикс, сидевшая позади Карстена, заинтересованно вытянула шею. Натренированным жестом откинув со лба прядь своих рыжих волос, она подмигнула Карстену.

– «Роте-Армее-Фракцион»,[3] вот что, сонная ты корова, – грубо ответил толстяк. – Террористы. Они обычно убивают консервативных политиков.

– А откуда ты это все так хорошо знаешь? – ядовито спросила Биргит, соседка Беа.

– Бог мой, бабы полезли в политику! Да это может вычислить на пальцах любой хоть немного соображающий человек…

Он сжал правую ладонь в кулак и принялся отгибать пальцы один за другим, начав с большого:

– Во-первых, кто вообще за терроризм? Красные. Во-вторых, чего они хотят? Разрушить наше государство. В-третьих, кого они убили? Пограничников, которые охраняют государство. В-четвертых, э-э-э, в-четвертых…