Генерал Сизов с самого утра находился на своем наблюдательном пункте. Сюда позже пришел и начальник политотдела. Демин вместе с работниками своего аппарата последние дни почти все время находился в полках, проверяя готовность подразделений, накоротке совещаясь с заместителями командиров по политической части, с парторгами, комсоргами и агитаторами. Сейчас полковник делился с генералом своими впечатлениями.

– В первом батальоне тюлинского полка были? - спросил Сизов.

– Был.

– Как там Марченко себя чувствует?

– По-моему, с ним все в порядке. Хлопочет, ни себе, ни другим покоя не дает. Не без заскоков, конечно. Не хотел, например, дать старшине Фетисову испытать свое изобретение. В батальоне этом есть такой удивительный вояка!

– Фетисов-то? Знаю о нем. Еще по Днепру! Конструктор-рационализатор!

– Вот-вот! Какая светлая голова! Вы знаете, что он придумал? Бронебойное ружье с оптическим прицелом, то есть снайперскую бронебойку. Буду, говорит, по амбразурам дотов бить. Каково!

– Ловко придумал, ничего не скажешь! - от души похвалил генерал.-Наверное, в дивизии таких много, только мы их плохо знаем. Ваши политработники, Федор Николаевич, в первую очередь должны присматриваться к таким людям и сообщать о них нам. Мы, начальники, должны учиться у таких своих солдат. Ведь это золотой народ. Сколько полезного они могут подсказать нам!

Демин помрачнел. "Начальник политотдела - и упустил такой важный вопрос",- подумал он про себя осуждающе.

– Выберем подходящее время и место. Проведем вроде слета бывалых воинов,- сказал он.

– Хорошая мысль. Обязательно созовем такой слет. А пока что дайте указание своим работникам, чтобы присматривались к людям, искали в ротах своих Фетисовых...- генерал еще что-то хотел сказать, но подошел адъютант и показал на часы.

– Пять минут осталось, товарищ генерал.

– Хорошо. Передайте командирам полков, чтобы не отходили от аппаратов,- лицо комдива приняло свое обычное суровое выражение, которое -Демин знал это - станет радостно воодушевленным, как только начнется дело.

Сизов снова обратился к полковнику Павлову:

– Так вы, Петр Петрович, полагаете, что разведчики все еще находятся в доте?

– Да, Иван Семенович, так. Иначе немцы не стали бы стрелять по своему же доту,- ответил Павлов, чаще обычного встряхивая контуженым плечом.- И Забаров убежден в этом. А ведь он, сами знаете, ошибается редко. И очень просил меня, чтобы артиллеристы не трогали центрального дота.

– А если разведчиков уже нет? Вы понимаете...

Оба замолчали.

– Понимаю,- после некоторого раздумья сказал Павлов.

– Если в доте в самую последнюю минуту окажется враг, то это - сотни наших жертв, и полки не прорвутся...

– Вы - командир дивизии, принимайте решение сами,- глухо проговорил до этого молчавший Демин.

Лицо генерала налилось кровью. Он подошел к стереотрубе, глянул в нее, потом оторвался и снова заговорил, обращаясь к офицерам, но только уже на другую тему:

– Как видите, опять на нашу долю пришлась самая неблагодарная задача...

– Делать вид, что мы-то и являемся гвоздем всего дела, главным направлением? - начальник политотдела устало улыбнулся, вспомнив, что точно такую же задачу дивизия выполняла на Донце.- А мне думается, Иван Семенович, что это - самая благодарная задача: обманывать противника, путать все его карты.

– Так-то оно так. Но люди...- генерал поморщился, помрачнел.-Впереди сплошные доты, а у нас артиллерии... сами знаете. Половину орудий пришлось отдать левому соседу. Вся надежда на тяжелые пушки. А сегодня отправили все тому же левому соседу еще две минометные батареи.

– Очевидно, так нужно.

– Разумеется,- сказал генерал и сразу стал прежним -спокойно-сосредоточенным. Плечи его по обыкновению приподнялись, и весь он сделался каким-то упругим. Обернувшись к Павлову, сказал:

– Петр Петрович, центральный не трогать.

Павлов и Демин облегченно вздохнули, но через минуту беспокойство охватило их с новой силой: "А вдруг в доте будут немцы?"

Генерал позвонил командиру полка Тюлину:

– Направление держать на центральный дот.

Положил трубку, присел, откинул тяжелую голову назад, прижавшись затылком к холодной стенке блиндажа. Долго молча глядели друг другу в глаза - начподив и генерал. Им, должно быть, было очень тяжело. Потом Сизов быстро встал на свои твердые, сильные ноги, как-то встряхнулся, громко и торжественно сказал:

– Петр Петрович, начинайте!

Из кармана полинялых, истертых до блеска, словом - видавших виды брюк Владимира Фетисова выглядывала аккуратно свернутая кумачовая головка маленького флажка,- такие флажки покупают наши люди своим детям в дни революционных праздников.

Рядовой Федченко давно уж присматривался к этому флажку, но все не решался спросить старшину, зачем он ему понадобился. Наконец не выдержал и легонько ткнул по карману Фетисова.

– Это... для чего, товарищ старшина?

– А что, помешал он тебе?

– Нет, просто так. Интерес разобрал. Зачем, мол, этот флажок старшине понадобился. Первое мая прошло, а до Октябрьской далековато...

– У нас и ныне праздник. Разве не знаешь, какой день? Вот сейчас...

Близкий и оглушительно резкий выстрел орудия Печкина оборвал речь Владимира.

– Началось!..- с ликующей дрожью в голосе прошептал Фетисов, чувствуя, как колючий, лихорадящий ток побежал по его жилам.

Разом с орудиями Гунько заговорили другие батареи, подали свой голос тяжелые пушки. Но артподготовка была необычно короткой и совсем, пожалуй, нестрашной для неприятеля,- она во всем не походила на те, которые предшествуют крупным наступательным операциям.

Едва открыли огонь батареи, в воздух врезались и певуче огласили окрестность красные ракеты. Тут же мимо Фетисова и Федченко, справа и слева, а то и перепрыгивая через них, на гору, к хмуро насупившимся и молчавшим дотам, побежали пехотинцы из роты Фетисова, наступавшей на самом левом фланге полка. Старшину так и подмывало вскочить на ноги и присоединиться к атакующим. Но, вспомнив, что он находится здесь с другой задачей, еще плотнее прильнул к бронебойке. Бегущие пехотинцы сквозь оптику прицела казались ему сказочными великанами. От вражеских укреплений их отделяло совсем малое расстояние. Вот бы еще одна, две перебежки - и...