Из потусторонних состояний

Возвращаться очень тяжело.

Ломит лоб от всевозможных знаний,

Сердце давним льдом заволокло.

Так меня сквозь ночи пропускает

Боль, что ни о чем не говорит,

Вечность, что меня за грань толкает,

Что безумьем медленным горит.

Мир всех нас разрушит моментально,

Только ты в ладонь его возьмешь,

Глядя на него почти фатально,

Отсекая словом страх и ложь.

Нет у бесконечности рассвета,

Может быть, тоска всему виной.

Может быть, изменчивое лето,

То, что повернулось к нам спиной.

Боже мой, я напишу немало

В полуромантическом бреду…

Чтоб уйти из мира-кинозала,

Где столетья я кого-то жду.

Неуемною печалью полночь давится угрюмо.

Ледяными голосами завывает непогода.

Как и прежде, под завесой безобразнейшего шума,

Сны таинственно приходят тем же самым черным ходом.

Сны вторгаются в сознанье то безжалостным кошмаром:

Непонятным и размытым, но тревожным силуэтом.

То каким-то невозможным, бесполезным странным даром,

Или редкостною рифмой позабытого сонета.

Грустный шепот рвет на части очарованную душу,

Изменяя понемногу очертания фигуры,

Что в пространстве зазеркальном целый мир вот-вот разрушит,

Что глядит в тебя все время взором пристальным и хмурым.

Вяжет времени узлы

Ледяными спицами

Ночь, таращится из мглы

Звездными глазницами.

Я сегодня сам не свой,

Ведь в одно мгновение

Проплывут над головой

Тени озарения.

Я все думаю о том,

Как бы приспособиться,

Как во тьме построить дом,

Да чтобы не озлобиться.

Как бы отвести тоску

Смертную, похожую

На прижатое к виску

Дуло вместе с кожею.

Собирается не зря

Время величавое

Лишнего не говоря

В облако кровавое.

А иначе не сложить

Песню окаянную.

А иначе скучно жить,

Глядя в дверь стеклянную.

По космическим тропам в безмолвие тянется времечко,

Пропадает охота искать ледяную звезду.

Прорастает судьбы неприметное серое семечко,

Что когда-то упало бедою в твою борозду.

Это снова сирень, это, может быть, ветки акации,

Это просто какой-то смородины маленький куст.

И бесцельная жизнь в бесконечной своей эмиграции,

Горизонт что по-прежнему черен, прозрачен и пуст.

Годы катятся в ночь — вихрем вечности быстро подхвачены.

Взоры гаснут в тупом равнодушии и в пустоте.

И слова твои все безвозвратно, навеки утрачены…

Все слова от тебя уплывают на белом листе.

Пояс затяну потуже,

Губы посильней сожму,

Перешагивая лужи

И пространственную тьму.

Я опять слежу за миром,

Он меняет на ходу

Очертания квартиры,

Привнося в нее беду.

Продолженье есть у спора,

И из каждого угла

Все глядит в меня с укором

Нескончаемая мгла.

Время хаоса, порядка

Я давно уже занес

В разграфленную тетрадку,

Да поверх забытых грез.

Я завис над бездной снова.

Из-за моего плеча

Проступает горечь слова,

Бледность лунного луча.

Мне теперь уже не надо

Знать на свете что к чему…

Преодолеваю взглядом

Я межвременную тьму.

Сердцебиение, сухость во рту.

Взгляд отражает ночей пустоту,

Хрупкое воспоминанье

Вплоть до потери сознанья.

Так завершается жизненный круг:

Стрелки часов вызывают испуг,

Странное темное знанье.

Слышится медленный сдавленный стон,

Беды сбегаются с разных сторон.

И разрывается снова

В клочья высокое слово.

Видишь зеркальный бесчисленный ряд,

И отражения бьешь наугад,

Ищешь чего-то иного.

Холодом веет, но полночь чиста,

Ты наблюдаешь сиянье креста

И над землею надменно

Души летят во Вселенной…

Вечность срывается с прежних орбит —

Я очарован, развеян, разбит

Песней ее сокровенной.

Ты жаждешь новых впечатлений.

Ну что ж, пожалуйста, изволь —

Вот без раздумий-сожалений

Всепоглощающая боль.

Вот ледяная откровенность,

Пугающая красота.

И злых ночей проникновенность,

Сияющая пустота.

Вот жизни сказочной изнанка,

Ее стремительный распад,

И превращенье спозаранку

Да в догорающий закат.

Ведь время, скользкое как мыло,

Как пена, взбитая слегка,

Тебя давно уже забыло,

(задуло ветром сквозняка)

Растерло в пыль наверняка.

Тебя безжалостно изгложет

Всепроникающая боль …

Ты хочешь нового, ну что же

Возьми, пожалуйста, изволь.

Я время достаю привычным жестом,

И вновь кладу в карманы ожиданья.

Едва ли в этом мире есть мне место.

Едва ли есть я в этом мирозданьи.

Но буду до конца оригинален,

Невероятно горд и безразличен —

Вернусь в свой ад, забвением ужален,

От всех других отчаянно отличен.

Я наблюдаю скуки мельтешенье,

И сумерек печальных утонченность.

Я чувствую в душе опустошенье,

Записывая слово — обреченность.

Хоть, может быть, я осуждать не вправе

Вселенную, живущую иначе,

Меня лишь смерть когда-нибудь исправит,

Она одна хоть что-нибудь да значит.