"И направить по нему тех людей, которых вы сочли нужными?!" - запальчиво крикнул Гарри. - "Вы подставили не только моего отца! Я чувствую, что у вас за душой есть еще немало грехов: вы отправили нас в прошлое, зная, с чем нам предстоит там столкнуться. Ведь правда? Я прекрасно помню, что летопись, которую составил Тео, вы просматривали как раз перед этим! Я думаю, вы знали, что мисс Валери погибнет там. Знали, что наше соглашение с Эльфами будет нарушено, знали, что будут умирать люди..."

"Да", - просто ответил Альбус Дамблдор. - "Это война. И тот, кто играет белыми в этой игре, должен жертвовать многим, пусть это причиняет боль и им, и ему. Поверь, это действительно было нелегко для меня самого, но и Джеймс, и Валери были взрослыми людьми и могли сами выбирать свою дорогу. Они могли не участвовать в этой войне, но они согласились играть по ее правилам, Гарри, а на войне не обойтись без жертв. Твой отец понимал всю опасность для себя и своей семьи, но все равно согласился воевать на нашей стороне. И профессор Эвергрин - тоже. Хотя она была куда большей индивидуалисткой, чем Джеймс, между ними мне всегда виделось нечто общее".

"А как же Снейп?" - где-то в самой глубине сердца, где уже давно и бесспорно жило уважение к Северусу Снейпу, заменившее собой ненависть и постепенно вытеснявшее острые уколы зависти, прорезавшие душу Гарри с тех пор, как он узнал, кто на самом деле является потомком Гриффиндора; где-то в самой его глубине Гарри ощущал, что во всей этой тяжелой истории хуже всего пришлось не его отцу, а самому Снейпу. Снейпу, который был вынужден наблюдать, как наиболее ненавистный ему человек занял место, принадлежащее ему по праву, а устроил это его собственный отец.

"Северус?" - плечи Дамблдора чуть заметно поникли. - "Он сложный человек. И я, как его отец, не могу не признать, что большинство этих сложностей он создает себе сам. Но таков уж он есть. Кровь - великая вещь, Гарри. Пусть профессор Снейп половину своей жизни провел в Слизерине, у него гриффиндорская душа. Насколько я понял, ты уже убедился в этом сам".

"Но разве это - это - по отношению к Сне... к профессору Снейпу не по... плохо?"

"Ты хотел сказать - подло?" - Дамблдор вновь встал из кресла и, подойдя к камину, протянул к нему длинные иссохшие пальцы, покрытые веснушками. Зябко повел плечами. - "Нет, не извиняйся", - добавил он, видя, как Гарри неловко завозился на подушках кресла. - "Я согласен, со стороны это выглядит ужасно. Но у меня есть оправдание, Гарри, хотя, понимаю, для тебя оно может ничего не значить. Я хотел спасти последнего Гриффиндора".

Дамблдор выпрямился, но зрительно, как показалось Гарри, он все равно выглядел уставшим сгорбленным стариком. Сто пятьдесят лет. Величественность, которой он всегда восхищался в Дамблдоре, куда-то незаметно исчезла. И, несмотря на всю свою недавнюю ненависть к этому человеку, ненависть за то, что он подставил его отца, за то, что он ужасно обошелся с Северусом Снейпом, за то, что управлял и манипулировал другими людьми, Гарри не мог не согласиться, что иной раз любовь к детям может заставить людей совершить совершенно немыслимые поступки.

Оно помолчали. Дамблдор отвернулся от Гарри, потирая озябшие ладони, и снова протянул их к пламени камина. Гарри сидел за столом, подперев лицо кулаком. Злость - странно! - уходила куда-то далеко; оставалось лишь чувство, что еще ничего не закончилось. Война продолжается. И открыты еще не все тайны.

"Ты хочешь еще о чем-то спросить меня?" - наконец, нарушил молчание Альбус Дамблдор.

"Да", - Гарри наморщил лоб. - "Я не понимаю - как? Как пергаменты Тео Квинтуса оказались у вас? Как попал к вам меч Гриффиндора? Их же украли", - он хотел сказать "сегодня ночью", но понял, что прошло уже куда больше времени. - "И как вы узнали, что Гриффиндор - ваш предок? Мне известно, я видел", - Гарри чуть покраснел, вспомнив свою эскападу с Мысливом Валери Эвергрин. - "Я видел, что вы, профессор, - латент! Как в таком случае вам могло стать известно, как звали вашего предка-волшебника?"

Дамблдор широко улыбнулся и встал перед камином во весь рост. Какой-то портрет на стене душераздирающе зевнул.

"Я все ждал, когда же ты спросишь меня об этом. Ведь для тебя все случилось только сегодня. Для меня же прошло ровно пятьдесят лет".

"Пятьдесят лет?" - не понял Гарри.

"Да, Гарри. Пятьдесят лет с того дня, когда я, еще не старый волшебник, - по сравнению с тем, которого ты видишь сейчас, конечно, - поступил работать в Департамент Тайн нашего британского Министерства Магии. К тому времени я, к сожалению, был уже известен: истек год с того момента, как я смог победить великого Темного колдуна Генриха фон Гриндельвальда", - Дамблдор нахмурился. - "Неудобная популярность, Гарри, которую довелось вытерпеть тебе, ничто, по сравнению с тем раздражающим почитанием, которое начали оказывать мне после окончания Второй мировой войны. Колдуны на улицах бросались пожимать мне руки, ведьмы протягивали мне своих детей, чтобы я их поцеловал, газеты с надоедливой регулярностью рвались брать у меня интервью. Я тогда преподавал в Хогвартсе Трансфигурацию, но даже в школе мне не давали прохода, дети вместо занятий вновь и вновь требовали, чтобы я в подробностях рассказывал им, как я победил Гриндельвальда, другие преподаватели смотрели на меня или с восхищением, или, что чаще, с завистью. В таких условиях мне было весьма тяжело работать. Я решил ненадолго оставить преподавание и поискать возможность сделать что-то полезное там, где мне никто не смог бы в этом помешать своим назойливым любопытством. Я подал заявление в Министерство Магии. В те дни любой отдел Министерства мог встретить меня с распростертыми объятиями, если бы я пожелал там работать; отдел по связям с магглами, департамент международного магического сотрудничества, отдел внутренних волшебных дел, где тогда начинал работать Аластор Моуди, - все вырывали меня друг у друга и обещали мне золотые горы. Наиболее влиятельные фракции Министерства намекали на то, что поддержат меня, даже если я захочу претендовать на пост Министра Магии. Но я решил, что наибольшую пользу смогу принести в отделе Тайн".