– Вот тебе на… Значит, мы где-то допустили ошибку, и теперь будет трудно. Что ж, попробуем выйти на них через Смолянникова. Если его считает милым и честным человеком сам заместитель начальника горотдела, так оно и есть. Знаю Самойлова, зря говорить не будет. Короче: бери, Сергей, машину и поезжай. Честный человек с ворами не свяжется, а если что-то знает, расскажет.

– Я лучше на электричке, – возразил Хаблак. – Быстрее, а машина и здесь может понадобиться.

– Смотри, – улыбнулся полковник. – Вечером жду с докладом.

От вокзала до лесоторгового склада Хаблак добрался пешком за четверть часа и тут пожалел, что отказался от служебной машины. Выяснилось, что новый заведующий, не успев как следует принять дела, вчера вывихнул ногу и лежит дома.

Автобус днем ходил редко. Хаблак простоял на остановке минут двадцать, потом столько же ехал да еще минут десять добирался по узким переулкам. Потратил чуть не час и открыл калитку усадьбы в плохом настроении. У крыльца увидел Смолянникова – не сомневался, что это хозяин дома – тот сидел в шезлонге, закрывшись от солнца газетой, а поврежденная нога лежала на табуретке.

Капитан кашлянул, и мужчина выглянул из-под газеты. Не испугался и не заволновался, увидев в нескольких шагах незнакомого человека, по крайней мере, ничем этого не проявил, смотрел выжидательно и спокойно. Он был маленького роста и вообще какой-то мелковатый. Маленькая голова с седым ежиком жестких волос. Худая шея и впалая грудь.

– Вы ко мне? – наконец спросил он, и Хаблак подумал, что вряд ли можно задать вопрос глупее. Вероятно, тот и сам понял это, потому что тут же поправился:

– Конечно, раз уж зашли.

Хаблак показал удостоверение, Смолянников издали посмотрел на него и предложил:

– Возьмите, пожалуйста, табуретку. Вон там, возле дома, потому что я в некотором роде нетранспортабелен.

– Угу, – кивнул Хаблак. – Я был на складе, и мне сказали… – он устроился напротив, немного отодвинувшись, чтобы сидеть в тени, и начал:

– Мы вынуждены обратиться к вам, Юрий Алексеевич, с просьбой. Мой визит полуофициальный. Короче, надеемся на вашу помощь.

Смолянников улыбнулся, и лишь теперь Хаблак понял, почему майор Самойлов назвал его милым человеком: улыбка буквально преобразила Юрия Алексеевича: ежиковатый человечек теперь словно излучал доброжелательность.

– Ежели неофициальный, – прервал он капитана, – то очень прошу о небольшой услуге. На веранде холодильник, а в нем минеральная вода. Ни вам, ни мне не помешает выпить по стакану.

Хаблак с благодарностью посмотрел на него: Смолянников будто прочитал его мысли. Пошел к веранде, а хозяин сказал вслед:

– Стаканы в серванте, так захватите их.

Выпили по стакану нарзана. Хаблак свой – чуть ли не залпом, а Смолянников отпил маленькими глоточками полстакана, поставил на табуретку и спросил:

– Так в чем же заключается ваша просьба, Сергей Антонович?

Хаблак посмотрел на него с уважением: казалось, не обратил особого внимания на удостоверение, а оказывается прочитал и все запомнил.

Капитан решил обойтись без прелюдий.

– Вы знаете Анатолия Васильевича Бобыря? – спросил он прямо.

– Вот оно что! – Смолянников пошевелился в шезлонге и попробовал снять ногу с табуретки. Поморщился от боли и оставил попытку. – Вот оно что! – повторил он. – Я так и знал…

– Что знали? – быстро спросил Хаблак.

– Ну, конечно, я не мог знать, – поправился Смолянников, – что милиция посетит меня. Просто знакомство с этим человеком не принесло мне никакого удовольствия, понимаете, никакого! – повторил он с ударением на последнем слове.

– Вас познакомил с ним Высоцкий?

– Он сказал, что Бобырь жених его дочери. А Таню я знаю. Красивая девушка и обожает всякое там импортное тряпье. Бобырь делал ей подарки.

– Конечно, – согласился Хаблак, – такие красивые девушки быстро привыкают к подаркам.

Смолянников остро посмотрел на него.

– Вас интересует Бобырь или Таня? – спросил он.

– Неужели не догадываетесь, почему я пришел к вам? – Хаблак решил идти напролом.

– Возможно… – Смолянников взял стакан с нарзаном и сделал маленький глоточек, вероятно для того, чтобы выиграть несколько секунд и обдумать ситуацию. – Возможно, и нет… По крайней мере, я надеюсь, что вы сообщите мне об этом.

– Бобырь часто заходил к вам? – уклонился от прямого ответа Хаблак.

– Несколько раз. Точно не помню.

– Расспрашивал о делах?

– Конечно, он же работает в промторге.

– Интересовался ассортиментом товаров?

– Да.

– Делал какие-нибудь предложения?

– Хорошо. – Смолянников поставил стакан и, забыв про боль, опустил ногу на землю. – Хорошо, я понял вас, капитан, и знаю, зачем вы пришли ко мне. Честно говоря, я сразу хотел позвонить Самойлову – это заместитель начальника нашего райотдела милиции, но передумал: фактов у меня нет, одни слова, а дорого ли стоит слово?

– Дорого, – не согласился Хаблак.

– Не знаю… – махнул рукой Смолянников. – Не знаю и не уверен… Сколько я в торговле работаю? Почти четверть века, и словам у нас никто не верит. Документ, пожалуйста, бумажка и подпись с печатью – вот это дело. А у меня с Бобырем что? Одни разговоры… А разговоры я могу выдумать, что-то мне не понравилось в Бобыре, вот и «накапал». А тень на человека знаете как легко бросить!

– Знаю, – подтвердил Хаблак, – на честного человека – трудно, а на пройдоху или жулика…

– У него на лбу не написано, что жулик, – остановил его Смолянников. – Солидный работник уважаемого учреждения… Скажет: поклеп, и ничего не докажешь.

Что ж, – задумчиво произнес Хаблак, – какая-то доля истины в этом есть, и каждый волен поступать так, как подсказывает ему совесть. Смолянников вспыхнул.

– Совести у меня, уважаемый капитан, еще чуточку найдется, даже для нашего с вами разговора.

Хаблак понял, что переборщил. Сразу же пошел на попятный:

– Я вас внимательно слушаю, Юрий Алексеевич, и вы сами не знаете, как мы будем благодарны…

– Это мой долг, – ответил он сухо, – говорить правду, если этого требует представитель закона. Я отвечаю за свои слова и могу подписать протокол.

– Сейчас не до этого, – возразил Хаблак. – Я не следователь, а оперативный работник. Потом, если будут нужны формальности…

– Хорошо. Итак, Бобырь несколько раз заводил разговоры о каких-то перспективных делах, которые могут заинтересовать меня. Когда я спрашивал, какие именно, уклонялся от прямого ответа. Однажды, приблизительно месяц назад, зашел и сообщил, что со мной хочет поговорить один человек. Мне бы послать его ко всем чертям, старому дураку, но то ли характера не хватило, но ли любопытство победило, – договорились встретиться вечером. Приехали на Бобыревом «Москвиче», машину он поставил чуть поодаль, но я видел – дверцами застучали, и выглянул в окно. Входят Бобырь и еще один – лысый, с остатками рыжих волос. Бобырь и говорит: «Это – Ярослав Михайлович, хотел побеседовать с вами, так я не буду мешать и подожду в саду». Ушел, а этот Ярослав Михайлович сразу и говорит: «Я слышал, что вы – человек разумный и давно в торговле. Надеюсь, сможете надлежащим образом оценить перспективы, открывающиеся перед вами». Я, конечно, уточняю – передо мной лично или перед вверенной мне, так сказать, торговой точкой? А он ответил на это, что общественное всегда сочетается с личным.

Юрий Алексеевич на минуту замолчал, вспоминая, и Хаблак, воспользовался этой паузой, чтобы спросить:

– Фамилия?

– Он не назвал своей фамилии: Ярослав Михайлович, и все.

– Жаль.

– Конечно. Мне бы тогда сегодняшний ум, так расспросил бы, что к чему, а я… Ну, он меня и спрашивает, как с планом? Всякое бывает. Дадут хороший товар – перевыполняем, но ведь наш магазин не из перворазрядных, пока выбьешь что-нибудь!.. «То-то и оно, – соглашается он, – но мы можем завезти в магазин дефицитные импортные и отечественные товары. Документация в ажуре, комар носа не подточит, и фирма гарантирует ежемесячно не менее миллиона рублей навару». То есть лично мне миллион. И, мол, это только начало…