Вот, собственно, и все.

Надеюсь, у вас хватит ума самостоятельно подвергнуть данное послание основательной редактирующей цензуре, поскольку приведенная информация, видимо, должна быть доведена до сведения тех, кому придется решать возникшую проблему, а в исходном виде показывать это кому-либо явно не следует.

Исключение составляют два персонажа, которые хорошо известны и вам и мне. Их мнение и их замечания по поводу написанного могут иметь определяющее значениие для эффективности последующих решений.

Они могли бы, наверное, вообще решить всю эту проблему целиком — но я бы не рассчитывал на их активную помощь. В определенном смысле, они уже слишком леонидяне, чтобы вмешиваться в чужие для них дела.

Из известных мне людей, только вы в состоянии выйти с честью из создавшейся ситуации.

Прощайте, Максим. Извините, что в финале нашего сотрудничества оставляю вас фактически один на один со столь сложной проблемой. Жаль, что не смогу быть рядом с вами, как собирался. Желаю вам успеха.

Айзек.

END OF PROTOCOL.

…

— Прочел, — сказал Антон, — Занятно. Сильно. Впечатляюще. Почти гениально.

— А по существу что скажете? — поинтересовался Каммерер.

— Айзек умер?

— Да. 11 июня. Удивительный человек. Чувствовал, что умирает и последнюю неделю аккуратно приводил в порядок свой огромный архив.

— … Который вы, конечно засекретили, — добавила Вики-Мэй.

— Конечно, — Каммерер грустно улыбнулся, — считается, что этот архив никогда не существовал.

Антон сделал глоток пива, почесал в затылке и переглянулся с Вики-Мэй. Она едва заметно кивнула.

— Ладно, — сказал он, — теперь слушайте, как все было.

** 45 **

Давным давно, возможно, полмиллиона лет назад, жила-была цивилизация. Обычная, так сказать, машинная. Развивалась она, развивалась. Обалдевала знаниями… То есть, овладевала, я хотел сказать. Когда эта цивилизация развилась до того уровня, который земляне ошибочно называют «сверхцивилизацией», ей стало лень самостоятельно гоняться за знаниями. Она создала нечто вроде охотничьих собак, только для охоты не на всякую фауну, а на эти самые знания. Очень умных, самообучающихся и самосовершенствующихся в своем собачьем ремесле. Разбежались собаки по всему необъятному космосу, и там, где встречали знания, немедленно начинали облаивать их, выкапывать из нор, сталкивать с деревьев и, в конечном счете, загонять в сети своим хозяевам-охотникам. В информационные сети, разумеется. А хозяева уже сортировали эти знания исходя из их полезности для своих хозяйских целей. Понемногу цивилизация стала настоящей сверхцивилизацией и вся эта суета с добычей знаний стала ей решительно неинтересна. А Странники, то есть «охотничьи собаки» продолжали исправно загонять знания в сети, но уже совершенно впустую. Примерно, как сказочные драконы совершенно впустую собирают золото и самоцветы. Поскольку, помимо всего прочего, они еще и самосовершенствовались, то в какой-то момент перешли, образно говоря, от охоты и собирательства к скотоводству и земледелию. Иначе говоря, чтобы повысить эффективность процесса, они стали сеять и выращивать будущие источники разнообразной информации — то есть, цивилизации. Затем они начали еще и культивировать будущих сборщиков этой информации. Создавать из других разумных существ новые виды все тех же «охотничьих собак». При этом некоторые цивилизации разрушались, но общая эффективность процесса при этом росла, а значит такой метод являлся целесообразным. Столкнувшись с цивилизацией Номогена, то есть с леонидянами, они отступили. Не потому, что испугались, нет. Страх им неведом. Просто конфликт всегда невыгоден. Низкоэффективный расход ресурса. Они отступили даже столкнувшись со сверхосторожной цивилизацией Тагоры, в обычае которой уничтожать все ксеногенные артефакты, чье влияние невозможно прогнозировать с достаточной точностью. Разумеется, при гипотетическом конфликте, Странники победили бы тагорян и привели их к повиновению — но зачем, если победа, как таковая, их совершенно не интересует, а ресурс можно гораздо эффективнее применить в других местах? Одним из таких мест оказалась, как Вы выразились «зона устойчивого расселения землян». Остается вопрос, с чем связана вспышка активности Странников именно сейчас. На этот вопрос я вам вряд ли отвечу. Быть может, эпопея с Эвритой дала этому какой-то толчок, включила какое-то реле. Не исключено, что Странники интерпретировали финал этой эпопеи, как риск перехода человечества к Номогену, а не Монокосму. Не исключено и простое совпадение. Какая разница? Важно, что человечество в какой-то момент оказалось в положении гусеницы, пораженной земляной осой и представляющей из себя живую пищу для личинок. Когда личинки подрастут, на месте человечества останется нечто вроде…

— Дохлой гусеницы, — перебил Каммерер, — и что с этим можно сделать?

— С дохлой гусеницей — уже ничего, — ответил Антон.

— А с еще живой?

— Ввести ей специфический яд, который не повредит гусенице, но убьет личинок, — сказала Вики-Мэй, — точнее, не яд, а…

— Вирус, — подсказал Антон, — который поразит личинок, а также то, что успеет из них развиться и все то, с чем они войдут в контакт.

— Ну да. Так точнее. Хотя с латыни virus как раз и переводится как яд, но…

— И в результате, — перебил Каммерер, — мы получим вместо гусеницы, зараженной личинками, гусеницу, зараженную вирусом, так?

— Так, — согласился Антон, — но другого выхода нет. Вернее, он есть, и даже не один, но вам ничего из этого не подойдет. Стать таким же педантичным и предусмотрительным, как тагоряне, человечество не сможет, а перейти к доктрине «свобода или смерть», как жители Надежды — не захочет. Ну и понятно, что стать таким же могущественным, как леонидяне, оно просто не успеет. Слишком поздно.

— Хорошо. И в чем же суть действия этого… вируса?

— Разрушение Предназначения, — ответила Вики-Мэй, — поскольку это не биологический вирус, а информационный. Мем-вирус, как в середине XXI века называли автономные цепочки данных, разрушительным образом паразитирующие в компьютерных сетях и способные к спонтанной автоэволюции. А еще раньше их называли worm, то есть червь или вообще существо, скрытно проникающее куда-либо, вкрадывающееся, незаметно разрушающее и так далее.

— Так. А можно поподробнее и в адаптированной форме? Для сотрудников КОМКОНА-2 и прочих лиц, не обремененных, так сказать, избыточным интеллектом?

— Можно и поподробнее. Но это займет хренову тучу времени. Готовы зависнуть часа на три?

— Готов, — подтвердил Каммерер и приготовился слушать.

Долго.

Очень долго.

Столько, сколько надо.

…

— Добрый вечер, Август. Как поживаете?

— Еще не знаю, — флегматично ответил Бадер, — я вообще-то спал. Привычка у меня такая пижонская — поспать часок после обеда. Что-нибудь случилось?

— Комов почти достроил баню, — сообщил Каммерер, — настоящую, образца XIX века.

— Это не новость. Он ее за последние семь лет уже десятый раз почти достраивает.

— Нет, это новость. Потому что на этот раз он ее до такой степени достроил, что в ней уже можно париться.

— Да? — удивился Бадер, — это что, он нас приглашает?

— Ага. Он уже что-то там затопил. Не в смысле залил водой, а в смысле разжег где-то огонь, чтобы нагрелись какие-то камни… В общем, он говорит, что через пару часов они нагреются и можно париться. А потом прыгать в сугроб.

— Это еще зачем?

— Ну, традиция такая, — пояснил Каммерер, — он же потому и строил на Шпицбергене, что там почти круглый год есть сугроб.

— Ладно, — вздохнул Бадер, — в сугроб, так в сугроб. А сколько там градусов?

— В бане или в сугробе?

— На Шпицбергене.

— Минус тридцать с чем-то.

— Понятно. Через два часа буду. Не начинайте там без меня.

…

Маленькое кособокое строение из бревен рядом с аккуратным, сверкающим серебристыми панелями и панорамными окнами жилым блоком, смотрелось мягко говоря, скромно. Тем не менее, Комов демонстрировал свое творение прямо-таки раздуваясь от гордости.