— Если они из твоего племени — что ты делаешь?

— Ваа! Это понятно. Надо привезти им еды и оставить с ними воинов. А дальше женщины сами разберутся. Где жить здесь есть… Хотя такие дома мне совсем не нравятся, но, наверное, у них принято жить в таких…

— Все верно, друг мой, — перебил Румата, — теперь осталась сделать то, что ты сказал.

— А я не обижу Флеаса? — спросил варвар, — ведь это люди его племени?

— Наоборот, он будет тебе благодарен. Ведь он сам сейчас не может этого сделать, а вы с ним друзья.

— Я понял, Светлый, — важно произнес Верцонгер после некоторого раздумья, — сейчас пошлю за другими своими воинами. Зачем оставлять охотников там, где достаточно простых бойцов.

— Разумеется, — согласился Румата, и, повернувшись к молодой женщине, продолжал, — ну, вот теперь обидеть здесь кого-либо будет крайне затруднительно. Если вы хоть немного знаете обычаи северных варваров…

— Этот человек дважды назвал вас Светлым, — перебила она.

— Да. Но вообще-то меня зовут Румата. Дон Румата Эсторский XIV.

— Дон Румата? Не понимаю. Зачем я понадобилась Светлому?

— Уф, — облегченно вздохнул он, — давайте перейдем к сути дела. Там, в ставке, лежит легат четвертого легиона Флеас, тяжело раненный в сражении. Это — замечательный человек и мой друг. С его раной мы справились, но есть еще одно…

— Значит, было сражение? — взволновано спросила она, — и кто…

— Орден разбит, — вмешался лейтенант, — его армия кормит ворон на полях Валдо. Йарбик, трусливая крыса, с приближенными бежал за стены Енгабана. Но, клянусь Значком, мы вытащим его оттуда и растопчем, как ядовитую гадину…

— Орден разбит, — тихо повторила женщина. Ее лицо неуловимо менялась. Черты утратили жесткость, на глазах выступили слезы, — я так мечтала услышать эти слова… Меня зовут Эрн, а это мой сын — Хольк. Что мы должны делать?

«История Киры и Антона повторяется, — с тоской подумал Румата, — просто беличье колесо какое-то… Ладно, отставить сопли, приступить к выполнению боевой задачи».

** 34 **

— Где этот чертов Бромберг? — тихо спросил Клавдий, — что вообще происходит?

— Начинаю с ответа на второй вопрос, — спокойно сказал Слон, отхлебывая кофе, — происходит то, что устраивает Бромберга. Теперь отвечаю на первый вопрос. Пока все его устраивает, ты его не найдешь. Я ведь тебя предупреждал…

— То есть, он просто нас провел?

— Нет. Он нас использовал.

— Для чего? — поинтересовалась Ольга, — чего он добивается?

— Откуда я знаю, — Слон пожал плечами, — зачем-то ему понадобилось форсировать войну. Он ее форсировал нашими руками. Может, он опасался, что КОМКОН вмешается раньше, чем ситуация станет необратимой. И действительно — так бы оно и случилось, если бы мы не пошли у него на поводу. Каммерер появился только сегодня, когда войско Хозяйки уже высадилось в Метрополии, уничтожило весь военный контингент Ордена и стоит под стенами Енгабана. Можете быть уверены — завтра Енгабан падет, а предстоятели и магистры будут в полном составе развешены на городских воротах.

— Ясно, — сказал Клавдий, — в смысле, что ничего не ясно. А Каммерер будет здесь через… пять минут примерно. Он человек пунктуальный… Интересно, он — то сможет найти Бромберга?

— Он-то сможет. Но нам-то что? Сам понимаешь, валить все на Бромберга — глупо и смешно. Будем выглядеть, как циклоп Полифем из «Одиссеи» Гомера. «Коварный Никто хитростью и обманом лишил меня зрения».

— Ну, есть, все же, некоторая разница. Бромберг совсем даже не никто.

— Нету никакой разницы, Клавдий, — вздохнул Слон, — ну посоветовал нам какой-то Бромберг что-то сделать. Плохо посоветовал. Если бы мы были поумнее — мы послали бы его подальше с его советами. А мы — не послали. Вот за это и будем отвечать.

— А как на счет того, что он всю эту ситуацию и подстроил? — спросила Ольга, — ведь Бромберг манипулировал нами. Он же…

Она не успела закончить фразу.

Дверь распахнулась и в зал стремительно вошел Максим Каммерер, великий и ужасный. Вслед за ним появились Август Бадер, Геннадий Комов и Леонид Горбовский — что было уже совсем скверно. Такое количество представителей Мирового Совета, как показывает практика, ни для чего хорошего обычно не собирается.

— Приветствую всех, — жизнерадостно начал Каммерер, — извините, услышал случайно кусочек вашего оживленного спора. Вы… Ольга, если не ошибаюсь… помянули какие-то интриги Бромберга? Что за интриги? Это связано с причиной нашей сегодняшней встречи?

— Еще как, — хмуро ответил Клавдий, — вот найти бы его сейчас и…

— … Засунуть пятками в кипяток, — продолжил Каммерер, — очень действенный метод. Используется в хонтийской контрразведке на Саракше. Вот бы дружище Айзек нам бы рассказал бы…

— Максим, ну что у вас за казарменный юмор, — проворчал Горбовский, обстоятельно устраиваясь за столом, — мы собрались по достаточно серьезному поводу и давайте будем держаться в рамках.

— Тем более, что Бромберга совершенно не обязательно пытать, — добавил Комов, — он сам радостно поведает, как всех облапошил.

— Мне вообще иногда кажется, что он занимается этой альтернативной наукой лишь ради того, чтобы поиздеваться над культурной общественностью, обоими КОМКОНАМИ и Мировым Советом, — заметил Бадер.

— Вы оба не правы, — Горбовский тяжело вздохнул, — Айзек всегда был предан науке, и то, что он понимает науку иначе, чем мы, еще не повод… Знаете, они называют свою науку «А-наукой», а нашу — «Б-наукой». То есть «безальтернативной». Довольно таки пренебрежительно. Но ведь мы первые начали, назвав их науку «альтернативной», также с явным оттенком пренебрежения. В смысле, что у нас — наука, а у них — так, наукообразие. В общем, сколько людей — столько мнений… Извините, коллеги, я отвлекся. Максим, пожалуйста, найдите Бромберга. По-моему, без него нам сегодня никак не обойтись.

— Сию минуту, — сказал Каммерер, что-то нажал на своем коммуникаторе, и посреди зала появился фантом весьма озадаченного Бромберга, — Оп! Привет, Айзек! Рад вас видеть! А вы рады?

— Я? — переспросил тот, — я весьма не рад. Если быть более точным — я возмущен вашими бестактными действиями. Вы перехватываете частный канал, по которому со мной должно было связаться совсем другое лицо. Вы фактически вторгаетесь в мое жилище. Интересно, а если бы я был не одет? Или если бы я был, простите, в сортире? А здесь, как я могу заметить, присутствует дама. Оля, вы же приличная девушка, как вам не стыдно участвовать в таком непристойном спектакле?

— Айзек, приберегите эти изыски для другой кампании, — сказал Бадер и демонстративно зевнул.

— А вы, Август, вообще ничего не понимаете в происходящем. Как, кстати, и Геннадий. Я еще понимаю, что можно обсуждать с Леонидом, но с вами…

— Лично я намерен обсудить с вами прозаический вопрос о похищении человека, — спокойно пояснил Комов, — думаю, на это моей квалификации хватит. Как и на то, чтобы по интерьеру определить ваше нынешнее местонахождение. Вы ведь опять сбежали на Тагору, верно?

— Выбирайте выражения! — огрызнулся Бромберг, — я не сбежал, а приехал на семинар Лабораториума, членом которого являюсь уже двадцать с лишним лет. И придержите свою фантазию.

— Это на счет чего?

— Это на счет вздорных обвинений в похищении человека.

— Вот как? А имя Виктория О'Лири вам ничего не говорит?

— Оно и вам ничего не говорит, — ответил Бромберг, — или вы намерены здесь разбирать тайну личности? Низко же вы пали, если…

— Прекратите, Айзек, — вмешался Каммерер, — вы прекрасно поняли, о ком идет речь. Если вы скажете, кто она такая, то нам не придется перекапывать всю БВИ, сопоставляя антропометрию, биокинетику и сообщения об исчезновении людей. Но если вы будете молчать, то мы это сделаем. И мы найдем ее настоящие данные, даже если придется убить на это год работы. А потом…

— А потом, — вмешался Комов, — мы объявим вам вторичную ссылку на Тагору, только уже не на 500 суток, как в прошлый раз, а на 5000. То, что вы уже там, сильно облегчает задачу. Нам не придется силой запихивать вас в корабль, а потом выпихивать оттуда в пункте назначения.